* * *
Алекто, сияя, шла рядом с отцом, держа его под руку.
— Ну, Алекто, как тебе здесь?
— Прекрасно, милорд, только скучала по вам. Как ваша нога?
Отец махнул плащом.
— Да я уже забыл о ней.
— О, вы должны взглянуть вот на эти украшения, — Алекто приблизилась к венку на стене. — Это мы с матерью и другими леди украшали. А еще делали благовонные свечи и…
— Вижу-вижу, вы потрудились на славу.
— А вы что делали в эти дни? — спросила Алекто, возвращаясь к нему и возобновляя прогулку.
— Что я мог делать в замке? То же, что и обычно.
— Охота? О, — оживилась Алекто, увидев впереди изящную фигурку в бледно-зеленом блио, — я хочу вас кое с кем познакомить.
— Миледи, вот мой отец, о котором я говорила, — поклонилась она леди Рутвель.
Фрейлина склонилась в ответном поклоне.
— Милорд, рада встрече, ваша дочь много о вас рассказывала.
— Надеюсь, упоминала достоинства, а не только об охоте трещала.
— Она говорила только самое лучшее, и в таких красках, что у меня ощущение, будто мы давно знакомы, — мило улыбнулась фрейлина, протягивая руку, которую отец любезно поцеловал. — А где леди Анна?
— Я видела матушку, она искала короля, — встряла Алекто.
— Я не видела его сегодня, — чуть нахмурилась фрейлина. — Должно быть, готовится к вечеру и Дню рождения.
— Отчего бы нам не прогуляться втроем? — предложила Алекто.
Леди Рутвель, к ее восторгу, согласилась, и Алекто продолжила путь, идя посередине и держа под руки отца и леди Рутвель.
ГЛАВА 25
Зала была убрана так, что слепило глаза. К Солнцеворотским украшениям, которые предстояло сегодня снять, добавились золотые и алые ткани, красиво драпированные на столах. Свечи, играя на них бликами, создавали ощущение зависшей в воздухе золотистой дымки.
Стоял гомон голосов: люди оживленно обсуждали предстоящее веселье и готовились вынимать полено, которое прогорало в камине все двенадцать дней — с Солнцеворота — и оставить один уголек до будущего года. При этом следили за тем, что говорят, ведь, как известно, следующий день — это "День судьбы", поэтому все сказанное сегодня определяет события будущего года.
Я ходила по залу, высматривая поверх голов черную макушку и оборачиваясь к дверям каждый раз, когда в зал кто-то входил: Омод не показывался остаток дня, и на душе у меня было тревожно.
— Матушка, вы кого-то ждете?
Я подняла глаза на Алекто.
Ее лицо покрывала золотая краска, а тело облегала та самая белая туника, ниспадавшая складками, которую я не позволила бы ей надеть и как камизу. Волосы были украшены венком.
— Ты выглядишь…
— Знаю, вам это непривычно, — она со смесью радости и вины коснулась прически.
— Ты самая пленительная среди выступающих, — докончила я.
— Спасибо, — Алекто застенчиво улыбнулась.
Похожие наряды оказались и на большинстве остальных участниц миракля: кто-то покрыл золотой краской не все лицо, а лишь глаза или губы. Некоторые держали в руках ветви вечнозеленых растений.
Все с нетерпением ждали появления короля, с которого должно было начаться празднество.
— А почему вы не переоделись? — спросила Алекто.
— Для моей роли это не требуется.
— Королева пришла, — оживленно прошептала она, поднимаясь на цыпочки. — Идемте, отец, — повернулась она к стоящему рядом Рогиру, — я представлю вас ей и консорту.
Они двинулись в сторону ее величества, и леди Рутвель вместе с ними. На фрейлине в этот вечер было прелестное платье из бледно-зеленого бархата. Не только лицо ее покрывала золотая краска, но и волосы, убранные в сложную прическу, были припылены ею. Похоже, они с Рогиром нашли немало общих тем бесед, поскольку непрерывно о чем-то говорили, пока шли к Бланке. Фрейлина то и дело смеялась приятным звенящим смехом.
Я отвернулась от них, продолжая поджидать короля. В толпе шли Каутин с леди Готелиндой, что-то обсуждая. Когда их одежды соприкоснулись, Каутин, покраснев, деликатно отодвинулся.
Эли крутился вместе с другими детьми возле статуй из сахарного теста. Особенно будущих "помощников Праматери" привлекали те, что изображали зверей. Рядом с каждой стояли слуги, бдительно следя за тем, чтобы от них не отломали ни кусочка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наконец, прозвучали трубы, и герольд объявил речь королевы. Бланка поднялась, и все притихли, приготовившись слушать. Она поздравила гостей с последним днем празднеств, Днем рождения своего сына и Двенадцатой ночью и пожелала всего наилучшего в Новом году, после чего предложила выступающим занять свои места перед приходом его величества. В зале была установлена импровизированная сцена, на которой и предстояло разворачиваться мираклю.
Все оживились, приготовившись устраивать сюрприз.
Все это напомнило мне день прибытия, когда я вот так же ждала короля, чтобы потом узнать, что он не посетит вечер.
С разных сторон к сцене поспешили девушки, включая Алекто, и еще дети, к которым присоединился Эли. Они принялись шушукаться и повторять слова. Леди Рутвель тоже к ним присоединилась, что-то сказав Рогиру напоследок и улыбнувшись.
— А эта твоя подруга — весьма приятная особа, — произнес он, приближаясь ко мне.
— Да, — обронила я, едва слушая и глядя по сторонам.
— Может, сядем за стол?
— Я тоже участвую. — Я сделала шаг к сцене, но тут двери распахнулись, и в зал, шумя, ввалилась компания ряженых.
Их лица были раскрашены углем и еще какими-то дикими красками, волосы всклокочены, а тела прикрыты не только одеждой, но и шкурами. Я поняла, что это традиционные злобные персонажи. Сердце подпрыгнуло, когда я узнала среди них… Омода. Он выглядел, как дух, явившийся напугать жителей королевства в Двенадцатую ночь. Глаза размалеванного всклокоченного короля блестели так, что, казалось, можно сгореть.
— Приветствую всех, — громко произнес он.
Один из его спутников толкнул статую девушки из сахарного теста, и она, упав, раскололась на куски.
— Что же вы? — продолжил король, когда люди растерянно зашептались. — Мы пришли поглядеть на ваш миракль. Позвольте представить: Злоба, Стыд, Отчаянье, Непостоянство, Низость, Гордыня и, — он повернулся в мою сторону и посмотрел прямо в глаза, — Предательство.
Я пошатнулась и ухватилась за угол стола, сжав его до боли в костяшках.
— Итак, что вы для нас приготовили? Сюрприз, не так ли? И почему я не слышу музыки? — заявил король.
Менестрели, смолкшие при появлении короля и его спутников, неуверенно тронули струны.
— Ваше величество, — Бланка, побледнев, поднялась, глядя на сына. — Мы как раз ожидали вас, чтобы поздравить и вручить подарок.
— Так давайте же его скорее.
Омод двинулся вперед уверенным шагом, свита — за ним, на ходу выхватывая еду прямо из рук гостей и швыряя кости куда попало.
Наконец, король остановился перед "сценой", где замерли девушки.
— Гляжу, тут у вас все добрые духи, как и положено: Любезность, Милый вид, Щедрость, Краса и прочие подобные достойные гостьи, — скользнул он взглядом по притихшим выступающим. — Что же вы застыли? — обратился он к девушкам. — Начинайте.
Выступающие посмотрели на Бланку, и она, помедлив, сделала знак начинать.
— Это и есть король? — негромко спросил Рогир, глядя на то, как Омод подтащил стул и уселся напротив сцены, уперев пятку в колено.
Я не ответила ему, напряженно глядя.
— Кажется, еще не хватает Нежного взора, — заметил Омод, не оборачиваясь, и я после паузы медленно двинулась вперед.
Заняв свое место, поглядела на него, но король смотрел в другую сторону.
— Этот подарок мы приготовили для вас, ваше величество, — начала Бланка, — в честь Двенадцатой ночи и вашего…
— Да-да, — отмахнулся он. — Начинайте.
Кто-то из его жуткой свиты — кажется, Низость, взревел и принялся зачерпывать ягодную начинку из пирога с ближайшего стола и запихивать ее в рот.