Читать интересную книгу "Упражнение на доверие - Сьюзен Чой"

окликнул Дэвид, и Карен, положив «Беретту» на стол и потерев плечо, вышла обратно на сцену, встретившись по пути с Сарой, схватившей ее за руку.

– Ты такая молодец, – шепнула она, когда Карен вопросительно взглянула в ответ.

– Теперь выстрели по-настоящему, – сказал Дэвид.

– Пусть кто-нибудь предупредит в баре, что мы стреляем холостыми, – сказала она.

Хорошая мысль, согласились все. Кто-то ушел.

– Хорошо, что мы в глуши, где нас никто не услышит, – сказал кто-то во время короткой паузы.

– В глуши… никто не услышит твой холостой выстрел, – сказал кто-то еще.

– В космосе… никто не услышит твоих дурацких шуток[9], – сказал кто-то третий.

Затем они приготовились и начали. Впервые в этой сцене Карен почувствовала, как внутри нарастает паническое давление, будто трещала по швам грудная клетка. Где-то далеко, в глубокой бездне, рот проговаривал ее реплики, но она не слышала, что говорит, не знала, что идет дальше. Раньше ей снились такие кошмары. Видимо, она проговорила все; Мартин/Док «схватил ее в свирепые объятья», и впервые, хотя они это делали уже бесчисленное количество раз, она почувствовала его тело – щуплое, постаревшее, горячее от усилий и напористое, – и ее тело ощетинилось и пошло мурашками.

Затем они ушли за дверь, Карен в роли Девушки – задержавшись на пороге, чтобы зрители, когда они будут, увидели, как на ее лицо опускается, словно грозовая туча, решимость. Это Дэвид сказал про грозовую тучу, еще несколько недель назад. Сказал, он хочет, чтобы зрители знали, что Девушка решилась, хоть еще и не знали на что. Это напомнило Карен, что Дэвид мыслит метафорами. Когда-то он сам хотел писать пьесы и их ставить, а не ставить чужие. И снова она почувствовала изнутри паническое давление, трещащие ребра и не представляла в итоге, смогла показать грозовое решение на пороге или нет. И не знала, закрыла ли дверь, чтобы зрители видели занавеску/экран. И не знала, стоит ли в своем размеченном квадратике с рукой на нужной высоте и под нужным углом, когда невидяще целилась в крестик и, где-то вне тела, потянула крючок и отдернулась от мощи и грохота куда громче и неожиданней, чем грохот настоящего пистолета. Мартин свалился со стула набок, как мешок картошки, и свет погас. Пистолет выпал из руки.

– Господи! – сказал с пола Мартин. – Это ты сейчас пистолет уронила?

Карен почувствовала, что рухнула обратно в тело так же, как пистолет рухнул на пол.

– Да, прости, – сказала она, подхватив оружие с пола, пока включали свет.

– Теперь еще раз, но с переодеванием! – объявил Дэвид, что означало: все просто прекрасно, давайте уже, блин, закончим.

– Мне только сперва нужно перезарядиться, – ответила Карен. – Я заряжаю только один холостой патрон зараз. Для безопасности.

Все собрались у стола с реквизитом, глядя, как она отодвинула затвор, проверяя, что в патроннике пусто, зарядила новый патрон, вернула затвор. Хоть она это делала много раз и была целиком в себе уверена, руки дрожали и не слушались, и она бы многое отдала, чтобы остальные не смотрели так пристально. Она же тут не операцию на мозге проводит, право слово. Чтобы отвлечь внимание – и их, и свое, – Карен объясняла каждый шаг, как объяснял ей Ричи.

– После каждого использования надо удостовериться, что в стволе пусто. Правила безопасности. Пока не будете готовы стрелять, не подносите палец к спусковому крючку и спусковой скобе. Никогда не цельтесь в человека, даже если пистолет не заряжен. Никогда не нажимайте на спусковой крючок, даже если пистолет не заряжен. Самое безопасное в нашей ситуации – если пистолет не будет трогать никто, кроме меня. Я его приношу и уношу, я кладу его на стол и забираю, я его заряжаю и чищу. Больше никто его не трогает, даже если просто хочет помочь. А то так и происходят несчастные случаи.

Затем Мартин, Карен и пистолет вернулись на свои отметки. Карен в роли Девушки снова стояла на сцене с Мартином в роли Дока, вспыхнул свет. Они снова произнесли свои реплики. Ее снова сжали в объятиях. За дверь, грозовые тучи, дверь закрыта, найти отметки, взять пистолет. Мартин зажал уши.

– Это еще что? – окликнул из зала Дэвид. – Ты что делаешь? Мы же все видим. Док должен ждать смерти!

– Чертовски громко – ты хочешь, чтобы я оглох?

– Думаю, он прав, – услышала себя Карен. – Один раз мы это уже сделали, я поняла, на что это похоже, теперь до конца репетиции вернемся к звуку «бах», а то мы все оглохнем.

Дэвид был недоволен. Поднялся на сцену, открыл к ним дверь и стоял, надувшись.

– Ты у нас эксперт по безопасности. Мне кажется, ты должна привыкнуть к настоящей стрельбе на репетиции. В спектакле все должно пройти без сучка.

– Я привыкла. Все и пройдет без сучка. Мы нашли правильный угол, я прочувствовала отдачу. Стрелять каждый раз, как мы репетируем, небезопасно.

– Раньше ты так не говорила.

– Раньше я не подумала.

– Ну. Пистолет у тебя, тебе решать.

– Тогда давай перерыв, чтобы я его опять разрядила.

– Да твою мать! – ответил Дэвид.

После этого стало еще важнее, чтобы быстрое переодевание прошло успешно. Карен помнила, как переодевала актеров много лет назад, когда они учились в школе: холодная интимность – расстегнуть молнию на Мелани, сдернуть юбку к ее ногам, проворно натянуть через голову и руки бублик нового платья, пока она выходит из прежнего, припасть на четвереньки и по одной вставлять ее ступни в туфли, пока сама она застегивается, и все – сломя голову, в темноте. Только работа, ничего сексуального, ты не должна была чувствовать себя возбужденно или странно, грубо лапая чужое тело и одежду, будто это нелюбимая кукла. И все-таки это было сексуально, возбуждающе и странно, а может, так чувствовала только Карен – в те времена, когда за их чувствами так строго следили, что доставалось, если не чувствуешь что-нибудь по команде или чувствуешь что-то не то. А теперь Сара хватала тело Карен в темноте, стягивала джинсы и прижимала к полу, чтобы Карен быстро вышла из них, Сара облекала тело Карен в тесное платье, быстро застегивала, проводя одной ладонью по ее спине, чтобы молния не защемила кожу. Туфли, сумочка, маленькая косметичка с подсветкой в руках Сары, чтобы Карен нанесла помаду. Помада преображает подростка-Девушку во что-то резкое и жесткое, когда она возвращается на сцену спустя считаные минуты. Шестьдесят секунд – и Карен уже подскочила к своей светящейся ленте. Получилось с первой попытки. У Карен даже успело успокоиться сердцебиение.

Во время быстрого переодевания быстро изменилось и кое-что еще. Так