уже никогда не будет прежним. Все, на что он способен, это схватить под скамейкой первую попавшуюся шляпу и броситься покупать билет. Втянутый в комедию ошибок, где каждый смотрит только на офицерскую фуражку с красным кантом и околышем, Шолом-Шахна сталкивается с разным отношением со стороны толпы, кассира и кондуктора. Все обращаются к нему по-русски, называя его «ваше превосходительство», но эти слова на него не действуют; он только злится от такого обра
щения. Он колеблется между злостью и замешательством, пока кондуктор не провожает его в купе первого класса, хотя заплатил он только за третий.
Оказавшись в купе один, Шолом-Шахна огляделся, чтобы разобраться что к чему — слышите, что я говорю? Он никак не мог взять в толк, почему все эти почести внезапно обрушились на него — первый класс, честь отдают, ваше превосходительство. Может, это от сделки с недвижимостью, которую он только что обделал? Вот оно что! Но подождите минутку, если его собственный народ, евреи то есть, почитали бы его за это, это понятно. Но иноверцы! Кондуктор! Кассир! Что это с ними? Может быть, он видит сон. Шолом-Шахна потер лоб и повернулся в коридор, где на стене висело зеркало. Он чуть не упал! Он видел не себя, а офицера с красным кантом. Так вот кто это! «Все мои кошмары о голове Еремея, его руках и ногах, этот болван! Двадцать раз говорил я ему разбудить меня и даже дал ему на водку, и что он сделал, эта тупая скотина, пусть холера его заберет, он разбудил вместо меня офицера! А меня он оставил спать на скамейке. Плохо дело, Шолом-Шахна, старина, но в этом году ты проведешь Лесах в Злодеевке, а не дома». (Y 252, Е 116-117)
Это блестящий символ современного кризиса идентичности. Еврей смотрит в зеркало и видит себя в самом невероятном образе, какой только мог представить. Его потрясение так велико, что он выскакивает из поезда, чтобы разбудить «настоящего» себя, а поезд уходит без него.
Проведя Песах в Злодеевке, Шолом-Шахна направляется домой в Касриловку, где жена осыпает его насмешками, а община обращается к нему с издевательским почтением. Русские слова «Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!» звучат у него в ушах как горький упрек. На родной земле, где говорят на всех языках, некуда бежать от коллективного гнева. С нейтральной почвы на чуждую, а оттуда — на родную: знакомая трехчастная структура многих рассказов Шолом-Алейхема и европейской сказки вообще. Сначала герой покидает дом и творит добро. Чтобы вернуться, ему приходится пройти через вражескую территорию (вокзал в Злодеевке), где он борется с великаном (Мундиром). Затем герой похищает оружие великана (его военную фуражку с красным кантом и околышем) и волшебным образом преображается. Однако он не выдерживает последнего испытания и несет заслуженное наказание (опозданием на поезд и вербальным порицанием, которое ждет его дома). И то, что начинается довольно игриво с фиктивной сделки с недвижимостью и невозможным расписанием поездов, заканчивается пародийной притчей об утраченной идентичности.
Посылка этого рассказа, написанного по по- лутрадиционным лекалам, в том, что Шолом- Шахна никогда не сможет стать Мундиром. Герой хватает первую попавшуюся шляпу, потому что не может ехать домой с непокрытой головой. Дело не в барьерах, который не дают еврею превратиться в иноверца, а в превратностях современной жизни (поезд, наличие антисемитов), из-за которых рискованно быть евреем или придерживаться какой бы то ни было определенной идентичности88.
Последнее добавление к железнодорожным рассказам «Из-за шляпы» показывает, какое разрушение историческое время несет времени мифическому. Вы можете забыть о Песахе, если
едете домой на поезде. (Фишл-меламед был способен на это еще в 1903 г., потому что переплывал полноводную реку Буг на лодочке.) Так же как и в «Станции Барановичи» последним смеется рассказчик. Это он (маклер из Касриловки, конечно, а не литератор) ставит все на место, убежденный, что все возвращается на круги своя: неудачник остается неудачником, побитым, но не сокрушенным в схватках окончательно, потому что зло проникло повсюду только в его кошмаре. Шолом- Шахна не родственник Грегора Замзы из рассказа Кафки. Злоключения еврея добавили что-то к копилке общинной мудрости. В это же время и рассказчик, и его благодарная публика — в лице самого Шолом-Алейхема — наверняка проводят свои седеры дома, так же как и читатели этого рассказа, которые нашли его в пасхальном приложении к любимой газете на идише.
В фольклоре славянских и германских народов основным мифом был героический, рассказ о завоевании с хорошим концом. А у евреев самое большее, на что можно было надеяться, это рассказ о предотвращенном бедствии. В современном еврейском фольклоре Шолом-Алейхем нашел один повторяющийся сюжет, который подтверждал его глубинное жизнеощущение: «...все еврейские рассказы, — писал он в 1903 г., — все беды начинаются с чего-нибудь простого». (Для Шолома-Шахны это всего-навсего невинная телеграмма домой.) А что касается финалов: «У еврейской сказки, к сожалению, конец чаще всего печальный». (Шолом-Шахна, по крайней мере, не сошел с ума, как Шимен-Эле Внемли Гласу, но и домой на Лесах он не попал89.)
Как романист и так называемый реалист Шолом-Алейхем принимал идею, что нужно стараться, чтобы финалы его искусно сработанных сюжетов были более или менее счастливыми. Как рассказчик Шолом-Алейхем прилагал все возможные усилия, чтобы смягчить трагические развязки, обычные для всех еврейских историй90. Особенно видно это в окончательной версии «Повести без конца», переименованной в «Заколдованного портного». Новый финал заслуживает того, чтобы процитировать его полностью (и на идише), хотя он широко известен:
Ун дер га-йойцей лону ми-зе? Ун дер май-ко-машмо-лон фун дер майсе? — вет фрегн дер лезер. Цвингт мих ништ, киндер! Дер соф из гевен ништ кейн гутер соф. Онгегойбн гот зих ди майсе зейер фрейлех, ун ойсгелозт гот зи зих, ви дос ров фрейлехе гешихтес, ой-вей, зейер тройерик. Ун махмес up кент дем мехабер фун дер гешихте, аз эр из бетеве нит кейн мойре-шхойреникун гот файнт клогедикеун гот либ бесер лахндике майсес, ун махмес up кент имун вейст, аз эр гот файнт «морал»ун зогн мусер из нитунзер дерех — ло- хейн гезегнт мит айх ме-тох схок дер фарфасер, лахндик, ун винчт айх, аз идн, ун глат менчн аф дер велт, золн мер лахн эйдер вейнен. Лахн из гезунт. Доктойрим гейсн лахн.
— А вывод? А мораль какая из всей этой истории? — спросит читатель.
— Не принуждайте меня, дети! Конец нехороший. Началось все очень весело, а кончилось, как и большинство веселых историй, очень печально...