— Что Динриэль сделал? — нахмурилась я, повернувшись к тому, кто являлся прародителем всех Перворожденных этого мира.
— Вы поняли, что это он? — чуть приподнял брови тот самый прародитель, выражая этим действием свое удивление. — Каким образом?
— Просто догадалась. Это предположение пришло мне в голову после того, как ваш потомок запер меня в камере местной тюрьмы, чтобы там я могла как следует подумать и принять "верное" решение относительно спасения его народа. Ну вот я и сидела, думала. А что еще оставалось делать, находясь в замкнутом пространстве? А когда Владыка явился, чтобы поинтересоваться моим решением, я спросила о том, а не в нем ли причина, что эльфы лишились Благословения. Со мной отказались обсуждать эту тему, сославшись на личные причины. Тут уж отпали всякие сомнения относительно того, кто во всем виноват.
— Мда, — тяжело вздохнул сидящий рядом мужчина, когда я замолчала. — Почти три века прошло, а мой потомок так ничему и не научился.
— Три века с того как, что?.. — тут же уцепилась я услышанную оговорку.
— Как он погубил свою Единственную.
— Погубил, в смысле… убил?
— Если говорить в буквальном смысле — нет, но сделал так, что смерть оказалась для нее желаннее жизни, — тихо произнес эльф, что когда-то первым ступил на землю этого мира. — А, чтобы вы поняли, Дарья, о чем я говорю, вам нужно узнать эту крайне неприятную историю, за которую мне стыдно до сих пор.
— Вам стыдно? — искренне удивилась я.
— Да, мне. Потому, что совершил ее мой, как вы недавно выразились, "ребенок" — фактически моя плоть и кровь, путь и несколько разбавленная поколениями Перврожденных, что жили до него.
Увидев, как сжались руки в кулаки у красавца-блондина, удивилась еще больше. Слишком уж эмоциональная реакция для того, кто был уже тьма-тьмущая времени как мертв, и я до сих пор (хотя мы уже наверное с полчаса разговаривали) не могла понять кто этот мужчина: дух, научившийся становиться материальным, или иное какое-то существо?
— Дабы у вас возникло меньше вопросов, откуда что взялось, расскажу немного о событиях тех лет, когда все случилось, — последовало продолжение речи нелюдя, пока я предавалась собственным размышлениям.
Кивнула, давая понять, что готова слушать, и уставилась на него со всем вниманием.
А лорд Садриэль помолчал, словно собираясь с мыслями, после чего начал:
— Почти триста лет назад, отношения людей и Перворожденных были совсем иными. Эти две расы, вынужденные занимать соседствующие территории, прошли долгий и довольно кровавый путь, прежде чем установился хрупкий мир.
На этом месте мужчина сделал короткую паузу, видимо решая что рассказывать дальше, а я с трудом удержалась от того, чтобы не поинтересоваться у него, из-за чего вышел весь сыр-бор? Что не поделили долгоживущие в лесах эльфы и смертные этого мира? Землю? Ресурсы? Что делить тем, у кого интересы и жизненные приоритеты совершенно разные?
— Силы оказались примерно равны, — решив что-то для себя, продолжил говорить лорд Садриэль. — Эльфы являлись более умелыми воинами и магами, а человеческая раса брала числом: так что в прямой схватке на одного Перворожденного приходился десяток смертных. А еще у людей были ведьмы — те, с кем даже опытные эльфийские маги старались не связываться. Возможности ведьм были очень велики, и эльфийские леса не опустели лишь потому, что женщин, которые обладали этим опасным даром, было очень мало.
Очередная воцарившаяся пауза заставила меня заерзать на месте от нетерпения, и мой собеседник, заметив это, продолжил, спросив:
— Вам, леди, наверное, интересно, для чего я все это сейчас рассказываю? Так вот я отвечу: для того, чтобы вы получили представление о женщине, кто по воле судьбы стал Единственной моего потомка.
— Ею оказалась одна из ведьм? — догадалась я.
— Верно. Совсем еще юная, только-только разменявшая свою первую сотню лет.
Вот на этом месте рассказа я поперхнулась. Юная? Это в сотню-то лет?
— Что-то не так? — с беспокойством взглянул на закашлявшуюся меня Первый из эльфов этого мира. — Вам плохо, Дарья?
— Нет, меня просто сильно удивил возраст той, что оказалась Единственной вашего потомка. Вы сказали, что она была совсем юной, но между тем уже успела разменять сотню лет. Как такое возможно?
— Так для ведьмы и пятьсот лет — не возраст, а сто — вообще юность, — сообщили мне, чуть пожав плечами. — В нашем мире даже обыкновенные люди живут лет до трехсот. В вашей реальности разве не так?
— Нет, — покачала я головой, потрясенная озвученными нелюдем цифрами. Триста лет — подумать только! И это обычные люди, не являющиеся магами!
— А как, если это, конечно, не секрет? — полюбопытствовал мой собеседник.
— Не секрет, — усмехнулась я, представив, какой сюрприз того ожидает, когда он узнает срок жизни отведенный смертным на Земле. — Сотня лет. Это практически предел.
Для сидящего рядом остроухого мой ответ стал не сюрпризом — шоком. Он уставился на меня, не в силах произнести хоть что-то, а потом вдруг запустил обе руки в свою густую шевелюру, взлохматил ее, и спросил изменившимся голосом:
— Как же вы так живете? Как успеваете все, за такие крохи времени?
— Привыкли, — пожала я плечами, силясь подавить улыбку, потому как этот его жест оказался мне знаком. Помнится, Динриэль вот также пытался сделать на своей голове воронье гнездо, когда я спросила, что же он натворил такого, раз наказанным оказался весь народ Перворожденных.
— Но… но как можно вообще жить — зная, что тебе отведено столь мало?
— Обыкновенно. Мой мир населяют только люди, а порог в сотню лет перешагивают единицы из них. И вообще, вам не кажется, лорд Садриэль, что мы несколько ушли от первоначальной темы разговора?
— А? Да, простите, — пробормотал тот, все еще находясь под впечатлением от моих слов. — На чем я остановился?
— Вы говорили ведьме.
— Да, благодарю. Так вот та ведьма, что оказалась Единственной моего потомка, была действительно еще юна и не завершила своего обучения у другой ведьмы. Та — вторая, являлась уже старой, опытной и чрезвычайно опасной. Пытаясь справиться с ней, полег весь отряд Динриэля, который тогда только-только стал Владыкой. А также еще несколько эльфийских магов из другого отряда, что подоспел на помощь. Вместе они справились с этой ведьмой, заплатив огромную цену, а ее ученица попала в плен. Но поскольку та была еще совсем молодой девушкой, которая не успела отнять ни одной жизни, убивать и ее не стали. Смертную сделали заложницей, которую собирались обменять на пленных эльфов, захваченных людьми, но этого не случилось, потому как был подписан договор о перемирии между двумя расами. Начались переговоры, которые затянулись на долгое время, и все это время юная ведьма продолжала жить в эльфйском лесу. Ей пообещали свободу сразу, как только смертные и Перворожденные утрясут все спорные вопросы. Вот только этому было не суждено произойти. Динриэль, в какой-то момент, совершенно неожиданно осознал для себя, что его тянет к юной чаровнице. Тянет столь сильно, словно та была его Единственной. Однако он не поверил в истинность своих чувств, а решил, что это очередная уловка. Что человеческая девушка подобным образом решила ему отомстить за смерть наставницы: сначала влюбив его в себя, а затем сделав послушным своей воле. Но это было, конечно же, не так. Юная ведьма и мой потомок действительно были друг для друга предназначенными. И если та сразу приняла сей факт, впустив в свое сердце молодого Владыку эльфов, то вот он замыслил иное. Он только сделал вид, что принял ее, как свою пару. Динриэль даже объявил об этом своему народу и назначил дату заключения брачного союза. Но его, как вы наверное уже поняли, не случилось. А день, который должен был стать праздничным, стал днем смерти его Единственной.
— Что произошло? — нервно сглотнув спросила я, потому что лорд Садриэль вновь прервал свой рассказ. Но сделал он это вовсе не для того, чтобы затянуть интригу, а потому, что подошел к самому тяжелому моменту в этой истории.