Воображение рисовало самые ужасные картины будущего, в которых я видела себя исключительно как еще одну ледяную глыбу в этом Саду. Долго ли я протяну здесь, в холоде, наедине с замороженными красотками? И как призвать силы Хаоса себе на выручку, если я не могу даже собственные эмоции взять под контроль?
Я заплакала еще горше, еще громче, жалея, что уродилась такой тупицей. Определенно, Хаос промахнулся, выбрав меня в проводники! Правильно Ириан сказал — с королем ему безопаснее, чем со мной! Дойдя в своем уничижении до самых крайностей и сочтя, что я самое неразумное создание во вселенной, я перестала плакать. Итак, я лоха, как выражается Дианн, решившая в своей самонадеянности, что могу погостить без последствий у неблагих. Примем это, как факт, и начнем действовать.
Вытерев слезы, я встала и начала разминаться, чтобы согреться. Разогнав кровь в теле, я отошла от глыб подальше, дабы не смущали мой итак уже сломленный дух, и мысленно обозначила свое нынешнее положение.
Я в Саду красоты, который находится неизвестно где — возможно, в островке безвременья; маги умеют пробивать туда порталы. Никто не знает, где я, кроме короля, но у него обо мне никто не спросит. Здесь очень холодно. Элидир не выпустит меня, пока я не соглашусь стать его во всех смыслах. Можно согласиться на предложение Элидира, чтобы не околеть от холода, но в этом нет смысла — он все равно замораживает всех своих пассий, и меня рано или поздно тоже заморозит.
В общем, мне и так, и эдак грозит смерть от холода, и надеяться я могу только на себя. Я обняла себя за плечи, чтобы не дрожать, и побрела куда-то вперед. О порталах я знаю самое общее, и уж тем более не владею искусством их создания, так что выбраться отсюда сама не смогу. Значит, меня отсюда должен кто-то перенести, а единственный, кто за мной придет — Элидир. Он наверняка подождет какое-то время, чтобы меня подморозило, и явится, чтобы меня, жалкую, посиневшую от холода друидесску, «спасти» и услышать заветное «да». Кстати, почему он так себе ведет? С чего это он вдруг стал называть меня «прелестной» и комплименты источать? И ведь не кажутся его комплименты лживыми, он и правда таращится на меня странным, влюбленно-безумным взглядом… А эти умоляющие нотки в его голосе? Слишком быстрые перемены. На балу он смотрел на меня иначе: как кот на мышку, как бог на глупую человечишку, и его вежливость была только извращенной формой презрения. Я была ему интересна как друидесса-хаосница, и только. Так что же изменилось за этот день?
Я нахмурилась, обдумывая сии метаморфозы. Какой бы я ни была милашкой, король неблагих бы не смог влюбиться в меня так быстро, это из области фантастики. И не оставил бы он меня, объективно не красавицу, в Саду, где покоятся самые роскошные женщины всех видов и рас. Он бы скорее для меня новую ловушку придумал.
Зачесалась укушенная келпи попа. Потерев травмированную часть, я вспомнила эпизод на охоте, когда Элидир попытался меня соблазнить. Он направил на меня всю мощь своего божественного очарования, и я поплыла. Потом Сапфир куснул меня за попу и спас, и Элидир снова обратил на меня свои чары — а я их отразила. Но отразил ли он их? Не стал ли он жертвой своих собственных чар? Не потому ли захотел внешне ничем не примечательную меня? Только чары могут сделать из меня объект болезненной страсти сидхе!
— Да! — вскричала я, довольная тем, что нашла зацепку, как спастись. — Он сам себя очаровал! Я могу им манипулировать! Я могу схитрить, и он поддастся, потому что влюбленные всегда поддаются!
В голове сразу возникли сотни идей, как именно манипулировать зачарованным, а потому туго соображающим Элидиром, и, выбрав самую толковую из них, я стала звать короля. Увы, он не услышал меня — или же решил проигнорировать — и не явился.
— Все равно выберусь! И выиграю! — крикнула я, чтобы подбодрить себя саму.
Чужеродно прозвучал мой бодрый возглас; он быстро погас в холодном безмолвии. Ледяные глыбы больше не скрипели, не звенели, не трещали — когда Элидира нет рядом, они застывают и затихают. Я задумчиво глянула на глыбы. Неизвестно, сколько мне придется пробыть здесь. Так почему бы не потратить время с пользой и не провести кое-какой эксперимент?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я растерла ладошки друг о друга, подышала в них и пошла к глыбам. Остановившись у первой попавшейся, мысленно воззвала к Хаосу, закрыла глаза и опустила ладони на лед. Ничего не произошло, только ладошки обожгло льдом.
Я вздохнула. Без умения призывать силу я просто проводник, а не полноценная друидесса. Хотя… Я знаю один работающий заговор, и плевать, что он исцеляющий — может сгодиться и на этот случай! С Ирианом этот заговор дважды сработал. Главное, чтобы была кровь… Я сняла с волос заколку с острым краем и безжалостно оцарапала свою левую руку. Показалась кровь. Собрав ее указательным плацем правой руки, я приставила его к глыбе и, глядя на красавицу, заключенную в ней, произнесла магически утроенным голосом:
— Услышь меня, женщина, и отзовись. Прими мою кровь и исцелись. В ней сила друидов, ей подчинись. Услышь меня, женщина, и подчинись.
Я продолжала произносить положенные слова, но ничего не происходило. Скорее всего, дело в том, что я не знаю имени женщины, да и заговор исцеления все же не годится на то, чтобы оживлять замороженных дев. Ощутив острое разочарование, я убрала руку от глыбы и вздохнула. Куда мне, необученной? Я всего лишь проводник силы, марионетка судьбы…
Лед треснул. Обернувшись, я увидела, как яркая капелька моей крови движется через лед прямо к застывшей в нем красавице. Затаив дыхание, я следила за капелькой. Она добралась до тела.
Глыба пошла трещинами.
Секунду я с восторгом смотрела на чудо — а для меня это было чудом! — пока разум не ужаснула мысль о том, что глыба может взорваться. Я кинулась прочь от глыбы, но опоздала. Лед взорвался; тысячи осколков полетели в разные стороны. К счастью, сработала моя обычная защита, и ни один из осколков до меня не долетел, их отбросило в сторону, в другие глыбы. Я все равно упала и закрыла голову руками.
…Когда треск стих, я осмелилась приподняться и посмотреть, что там. На полу лежала дрожащая девушка и ловила ртом воздух. Услышав мой пораженный вздох, она повернула в мою сторону голову; ее голубые глаза широко раскрылись.
— С оттаиванием, — хрипло поздравила я.
Девушка недолго на меня смотрела: ее скрутил приступ кашля. Я поднялась, обошла осколки и встала возле размороженной девы. Хотя… девы ли? Девам полагается быть непорочными и юными, а этой прелестнице никак не меньше двадцати пяти, да и после объятий Элидира она вряд ли осталась невинна.
Я замерла в растерянности, не зная, что сказать. Девушка — молодая женщина — сама заговорила. Подавив кашель, она хрипло спросила:
— Ты последняя?
— В смысле?
Мы обменялись вопросительными взглядами. Несмотря на длительную глубокую заморозку, молодая женщина не выглядела растерянной или испуганной, вид у нее был скорее деловитый. Кашлянув еще раз, она уточнила вопрос:
— Ты последняя невеста Эла?
— Эла — Элидира?
— Да, да, его.
— Нет, я скорее его проблема.
— О-о, — протянула жертва Элидира, и начала вставать. Я подала ей руку, и она приняла ее без сомнений. Встав, она отбросила за спину густую массу светло-золотистых волос и пристально, цепко меня оглядела. — Спасибо, подруга, выручила. Кто ты?
— Магари, — просто ответила я, с любопытством оглядывая размороженную. Большие безоблачно голубые глаза, сливочно-белая кожа, чуток веснушек на аккуратном носике, пухлые, по-детски яркие губы, густые правильные темные брови — она имела все основания зваться красавицей, хотя ее черты были все-таки крупноваты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А я Ирен.
— Иренка, — улыбнулась я, вспомнив сетования Дианн о погубленной королем ученице. — Ты ученица одной вредной карги, не так ли?
— Знаешь Дианн?
— Да, очень хорошо. Она жутко скучает по тебе.
— Мо-о-о-оя каргуша, — растроганно произнесла Ирен, и огляделась. — Ты когда попала в холмы? Назови полную дату.