Я плелась на Сапфире в самом хвосте охотничьей процессии, и удовольствия не получала никакого. Мало того: меня тошнило, и голова кружилась. Крепко держась за поводья, я старалась ровно и глубоко дышать и абстрагироваться от происходящего, но крики охотников и жертв звенели в голове, а сладковато-гнилостные запахи от туши разодранного ку ши гоблина витали вокруг.
— Отвези меня подальше, Сапфир, — попросила я, и келпи ушел в сторону от охоты, туда, где было тише и легче дышалось.
Мне стало совсем дурно: я практически скатилась со спины келпи и упала на колени. Меня стошнило в снег. Избавившись от завтрака, я закопала сие безобразие снегом и, пошатываясь, встала.
Неожиданно чья-то рука поддержала меня за талию. Сапфир обратился в юношу, обнаженного юношу с длинными голубыми волосами, и смотрел на меня обеспокоенно. Водяной дух мягко потянул меня на себя, и когда я попыталась воспротивиться, покачал головой. Не увидев в его голубых глазах с узким зрачком и намека на игривость и флирт, я позволила ему себя обнять, и правильно сделала: его нежное объятие принесло облегчение. Сапфир стал гладить меня по волосам, растрепанным после охоты, и я невольно вспомнила, как гладила его по гриве, когда приходила к озеру купаться.
Если раньше я еще сомневалась в Сапфире, подозревала, что он пытается меня соблазнить — а келпи и на такое способны, то теперь все опасения пропали. Водяной дух просто заботится обо мне. Я стараюсь по-доброму относиться к нему, и он отвечает тем же.
— Какая завораживающая картина, — раздался хрустальный голос Элидира. — Прелестная дева в объятьях прекрасного юноши… Настоящая услада для глаз.
Мы с Сапфиром тотчас отошли друг от друга, и водяной дух превратился снова в лошадь.
— Зря, — протянул король, подходя к нам. Он был один, без келпи, без придворных, и меня это испугало. — Вы вместе смотрелись очень живописно. Будь у меня способности к рисованию, я бы захотел вас запечатлеть на холсте. Правда, я бы предпочел, чтобы и ты обнажилась, Магари. Для гармонии.
Мой испуг стал сильнее. От Ириана я бы ждала таких слов, он тот еще охальник. Но король!.. Абы кому не говорят, что хотят увидеть в обнаженном виде…
— Что же ты молчишь, Магари? — лукаво спросил Элидир.
— Растерялась, — честно ответила я.
Сидхе подошел ближе, и я отчетливо различила не самый приятный запах ку ши. Ах да! Пес слизал кровь убитого гоблина, которая брызнула на руки короля, вот и разит теперь от Элидира кровью и псиной… Тошнота напомнила о себе.
— Ты так бледна…
— Охота и убийства не по мне.
— Но ты все-таки согласилась поехать.
— Не могла иначе; когда бы еще выпал шанс поохотиться вместе с сидхе? — со слабой улыбкой проговорила я.
Серебристые глаза Элидира посверкивали, как иней под солнышком. Я решилась спросить:
— У всех сидхе глаза золотые, а у тебя серебристые. Почему?
— Я всегда был особенным, — пожал король плечами, и я мысленно отметила, что от скромности он не умрет. — Древние сидхе, наши прародители, все выглядели по-разному, каждый из них был уникален. Но древние заснули, а наше поколение более заурядное. Иногда еще рождаются сидхе, отличающиеся от остальных, но это большая редкость, — продолжил Элидир. — Сидхе вообще редко рождаются. Ты так ничего и не сказала мне о бале, хотя знаешь, зачем я тебя пригласил. Где же справедливые упреки, где возмущение?
— Я многое узнала, побывав на балу, и познакомилась с сильнейшими сидхе современности. Так что впечатления у меня самые приятные, и возмущаться я не вижу причин.
Король засмеялся, и все вокруг засеребрилось, засверкало, подражая хрустальному и звонкому смеху сидхе. Только восхищения у меня это волшебное преображение пейзажа не вызвало; я была слишком напряжена.
— Ма-а-гари, ты ставишь меня в тупик. Я никак не могу понять, что же ты такое и как с тобой обращаться.
— Для начала нужно уяснить вот какой факт: я не «что», а «кто». А обращаться со мной нужно уважительно.
— Спрошу прямо. Что мне сделать, чтобы ты стала часть моего двора?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я вздохнула, сожалея о том, что никого нет рядом, кроме Сапфира, и что чувствую себя не очень хорошо, чтобы давать отпор королю. А мне именно что придется давать отпор.
— Ничего. Я не останусь.
— Почему? Что такого ценного есть в твоем мире, что ты так жаждешь туда вернуться?
— Семья, работа, жених.
— Жени-и-их, — протянул король; он ожидаемо зацепился именно за это слово. — Любишь его?
— Я не обязана обсуждать этот вопрос с кем-то, кроме него.
— Увиливаешь… значит, не любишь. Если бы любила, сказала бы сразу «да», безо всяких сомнений. Так зачем возвращаться к жениху, который тебе не люб? Оставайся здесь, со мной, навсегда.
— Так и ты мне не люб.
— Это легко исправить, — заявил король и склонился ко мне.
Его завораживающие, необыкновенные глаза притягивали взор помимо воли, вокруг все сияло и переливалось, весь холм затих, чтобы не мешать нам. «Не Марагдет должен был соблазнить меня на балу, — догадалась я. — Элидир сам хотел сделать это».
Я зажмурилась и отступила на шаг, спасая себя.
— Ма-а-гари, посмотри на меня, — позвал Элидир, напитывая голос будоражащими оттенками соблазна, интриги и игривости. Один это голос мог лишить разума…
Я сглотнула, и осознала, что плыву, как плыла в первое время после знакомства с Ирианом. Когда сидхе тебя хочет, ты это чувствуешь; все вокруг накаляется этим желанием и начинает казаться, что ты тоже хочешь…
Какая-то мысль всплыла из глубокого омута подсознания, замелькала на поверхности, но я все никак не могла ее поймать.
— …Не понимаю, как мог проглядеть тебя в Самайн, — шепнул Элидир. — Ты нечто особенное, ты сам Хаос, запечатленный в хрупком сосуде… Ты меня завораживаешь, Магари. Я очень хочу тебя коснуться… Ты позволишь?
Я увязла в его желании и поняла, что мои силы сейчас бесполезны: они реагируют только на открытую и понятную опасность. А когда она подкрадывается в облике сверхъестественно красивого бога, проникает в душу сладким ядом комплиментов, когда очаровывает и внушает чужие желания, то очень, очень сложно ее распознать… и еще сложнее собраться для защиты. Да и как я, недавно инициированная друидесса, могу противостоять самому могущественному неблагому сидхе современности? Это невозможно…
Вдруг случилась боль. Острая боль. В ягодице.
Подпрыгнув, я схватилась за укушенный зад; неожиданность укуса и боль от него ослабили чары Элидира. Мысли ожили в голове.
Сапфир, радость моя, спасение мое! Как же вовремя!
Момент был потерян, и Элидир понял это. Но вместо того, чтобы признать свое поражение, скрипнуть зубами и уйти, или выместить зло на смекалистом келпи, помешавшем ему, он во второй раз обратил свои чары против меня.
Только я уже была готова отразить их.
Не знаю, что сделал Элидир, какие силы направил на меня, но они оттолкнулись о мою невидимую защиту и вернулись к нему. Сидхе не ожидал этого; на его белом лице выразилось немыслимое удивление. Пошатнувшись, он поднял руку, протер потемневшие глаза, и уставился на меня так, словно я виновница ситуации.
— Я не хочу тебя, Элидир, и не люблю, — сказала я, вспомнив, наконец, что советовала говорить Дианн в таких случаях. — Никогда больше не пытайся меня коснуться.
Развернувшись, я влезла на припадшего на передние ноги Сапфира и уехала на нем подальше от повелителя Зимы.
Глава 28
Злая, напуганная и одновременно счастливая оттого, что не стала жертвой короля, я вбежала в дом Дианн. Карга, дремавшая на кровати, подскочила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ишь ты, дерзкая какая! — сверкнув глазищами, рявкнула она, и соскочила с кровати. — Забегает в мой дом, как в свой собственный! Уж я не погляжу, что ты друидесса, вышвырну! Ну-ка пшла вон, бессовестная!
— Я отказала королю! — выпалила я.
Дианн открыла рот, застыла, и простояла в таком положении минуты две.
— Магари, — промолвила она, очнувшись, — он убьет тебя за это.