порок, удобный для подкупа или шантажа.
– Ничего такого, – сказала Ветерикси, сочувственно нахмурившись. – Она любит деньги и саму себя. Никого не боится, включая гласдансеров, а чтобы подкупить ее, у Демира не хватит средств.
Итак, Глиссанди оказалась неприступной – по крайней мере, на первый взгляд. Киззи еще раз прикинула все варианты. Демир хочет сделать все быстро, а поиск компромата на Глиссанди в компаниях, где она бывает, среди служащих, родни и друзей потребует времени. А еще это опасно. Если Магна узнает о том, что задумала Киззи, можно ожидать визита не только телохранителей-пурнийцев.
И тут Киззи осенило. Пожалуй, это не так сложно, подумала она.
– Какая у нее репутация? – спросила она.
– Безупречная. Стоя здесь, я чего только не слышу о разных людях, но вот о Глиссанди не говорят ничего пикантного.
– Что, так чиста?
– Нет, скорее держит отличных уборщиц, которые заметают следы.
Что ж, может, ее замысел сработает. Киззи прикусила губу, пока идея созревала у нее в голове.
– Если вспомнишь еще что-нибудь, – попросила она, – дай мне знать.
Ветерикси притворилась, что снимает перед Киззи шляпу:
– Непременно. Это все?
Киззи кивнула на угловую кабинку в дальнем конце клуба, где играл в карты Сибриал:
– Если сумеешь расположить его ко мне, тоже дай знать.
– Я всего лишь управляющая клубом, а не всемогущее существо, – ответила Ветерикси.
– Неужели все так плохо? Не думала, что это окажется для него так важно. Штрафы-то – сущие гроши, для него уж точно.
Ветерикси издала горловой звук.
– Дело не в самих штрафах, а в том, что ему вообще пришлось платить. Ты унизила его, хотя тебе надо было представить мировому судье доказательства его алиби.
– Он переехал малыша своей проклятой коляской. Сломал ему ногу и вообще мог его убить.
– И даже если бы убил, что с того? Сибриал – наследник Ворсьена. Ты должна была солгать мировому судье.
Конечно, Ветерикси была права.
Наследники семей-гильдий стояли выше закона – если не формально, то фактически. Честный ворсьенский боец должен был подтвердить алиби Сибриала, чтобы избавить его от судебного разбирательства. А Киззи сказала правду только для того, чтобы посмотреть, как судья орет на ее идиота-братца. Оглядываясь назад, она понимала, что проявила мстительную глупость и впредь не должна вести себя так. Уже тогда она знала, что Сибриал разозлится на нее, но совсем не ожидала, что потеряет расположение отца Ворсьена.
– Мне хочется загладить свою вину перед ним.
– Желаю удачи.
Ветерикси сказала это искренне, но без тени надежды. Вдруг она прищурилась, и Киззи проследила за ее взглядом: к столику Сибриала скользнул портье, который наклонился к хозяину и что-то прошептал ему на ухо. Сибриал повернул голову и уставился прямо в зеркало, за которым стояла Киззи. Ветерикси выругалась:
– Этот гаденыш только что заложил тебя брату, стекло его раздери. Только этого мне не хватало сегодня. Я задержу его, а ты делай ноги.
Киззи не нужно было повторять дважды. Сибриал еще только вставал из-за стола, а она уже бежала к выходу, петляя извилистыми служебными коридорами, мимо личных покоев, затем через кухню. Она была в нескольких шагах от выхода, когда знакомый до тошноты голос рявкнул за ее спиной:
– Киззи!
Киззи замерла. Придав своему лицу скромное выражение, она повернулась и увидела Сибриала, который стоял посреди коридора, уперев руки в бока. От людей она слышала, что Сибриал очень похож на их отца в молодости, не считая цвета волос: та же бочкообразная грудь с толстыми руками, чисто выбритая квадратная челюсть. В одной руке он сжимал трость, его физиономия раскраснелась от выпивки.
– Брат, – сказала Киззи, приветствовав его полупоклоном.
Наверное, он велел персоналу оповестить его, если она придет. Она тихо выругалась.
Только этого ей и не хватало.
– Какого черта ты делаешь в моем клубе?
– У меня есть…
– Если ты хотя бы пикнешь о своих привилегиях, я прикажу тебя пристрелить.
Киззи прикусила язык. Сибриал мог запросто привести в исполнение свою угрозу, наплевав на последствия. Значит, он все еще зол. Не нужно настраивать его против себя еще больше.
– Я пришла спросить у Ветерикси, как мне загладить свою вину перед тобой, – сказала она, умоляюще протягивая к нему руки.
– Загладить свою вину? Ты чертова стерва! Из-за тебя мое имя целую неделю полоскали во всех оссанских газетах. И у тебя хватает наглости думать, что ты можешь загладить свою вину? – Повернув голову к служанке, которая пыталась проскользнуть мимо с бутылкой бренди, он крикнул: – Не двигайся, стекло тебе в задницу!
В коридоре стало совсем тихо, даже в клубе и на кухне смолкли голоса. Киззи видела, как в дальнем конце коридора показались люди: любопытные гости решили посмотреть, из-за чего случился переполох.
– Мне жаль, Сибриал, правда. Я же не знала, как все получится.
Киззи лгала, надеясь сыграть на том, что Сибриал считает ее дурочкой.
– Невежество – не оправдание для предательства.
«Предательство», пожалуй, звучало слишком громко, ведь все это почти не имело для него последствий. Киззи медленно пятилась, в желудке возник ком. Надо было как можно скорее разрядить обстановку, иначе о стычке узнал бы отец Ворсьен, а Киззи совсем не хотела привлекать его внимание к своей особе.
– Прости, – сказала она. – Давай вернемся к этому разговору, когда ты будешь трезвым.
С этими словами она шмыгнула за угол, миновала кухню и выскользнула в переулок за клубом. Если ей повезет, утром Сибриал даже не вспомнит об их стычке и вообще потеряет к ней интерес.
Но удача изменила Киззи. Она уже добежала до середины переулка, когда впереди распахнулась дверь, через которую в клуб обычно вносили товары, и из нее выскочил Сибриал, выкрикивая ее имя. Портье, слуги и охранники бросились врассыпную, видя, что он в ярости. Киззи тоже была готова забыть о гордости и спрятаться за бочкой с виски, но Сибриал уже заметил ее.
– Ты грязный кусок дерьма! – проревел он, приближаясь. – Ты недостойна носить символ Ворсьена. Я сам срежу его с тебя!
Он пошарил у себя на поясе в поисках ножа, но, к облегчению Киззи, не нашел его. Тогда он замахнулся на нее тростью. Еще шаг, и он оказался рядом с ней.
Сибриал был известным дуэлянтом и боксером. Будь у него меч, он наверняка убил бы Киззи на месте, даже если бы она защищалась. Вот только она не могла защищаться. Поднять руку на законного наследника Ворсьена было тягчайшим грехом в глазах ее отца, поэтому она безропотно приняла первый удар. Трость обрушилась на ее левую руку с такой силой, что та сразу онемела.