Сердце ёкает. Твою дивизию, старый пень, а гляди-ка, туда же… Хотя, если честно, никогда не чувствовал себя более молодым, чем сейчас. Никогда. Сколько мне? Восемнадцать, ребят, ничуть не больше!
Я беру трубку.
— Наташ, привет…
— Привет, — говорит она, чуть помолчав. — Вы что, только прилетели?
— Точно, — отвечаю я. — Как догадалась?
— А я со вчерашнего вечера дома. Телефон не отвечает, ребят нет. Значит в отъезде.
Со вчерашнего вечера дома… Это единственное, что до меня доходит.
— Дома… — повторяю я.
— Да, — соглашается она и я, блин, такой умудрённый жизнью и прожжённый старик ровным счётом ничего не могу разобрать в этом «да». Что это значит-то?
— И? — глухо спрашиваю я.
— Хочу тебе кое-что сказать…
— Скажи сейчас…
— Нет, так не получится, — отказывается она. — Надо глядя в глаза…
Блин, надо глядя в глаза, твою дивизию. То есть она прилетела, чтобы сказать, глядя в глаза. И что такое можно говорить, глядя в глаза? Да, много чего. Много чего…
— Понятно, — говорю я.
На самом деле, как раз, ничего не понятно. Ничего.
— Ну что же, мы скоро подъедем. Думаю, минут через двадцать будем дома. Алик, как? Будем?
— Постараемся, шеф, — улыбается Алик, притапливая педаль газа.
— Мы постараемся, — сообщаю я в трубку.
— Да, не торопитесь, — хмыкает Наталья. — Я вон сколько ждала, могу и ещё.
Я отдаю трубку Виктору и он кладёт её на рычаг.
— Прибавить? — спрашивает Алик.
— Не нужно, — отвечаю ему я.
Не нужно. С одной стороны, хочется немедленно оказаться дома, а, с другой… а, с другой, в сердце заводится неприятный холодок. И появляется мысль, что лучше всего ехать медленно-медленно, оставаясь в этом подвешенном, но относительно безболезненном состоянии, как можно дольше.
— Опа-опа-опа-опа! — вдруг начинает бормотать Алик, глядя в зеркало. — Чё за хрень такая…
— Что там? — хмурюсь я, а он резко вжимает в пол педаль газа.
— Чёт не пойму, кто такие… — бормочет он.
Я оборачиваюсь и, глядя в заднее стекло, вижу, как с огромной скоростью к нам приближаются три большие чёрные машины. Микроавтобусы.
— Поднажми-ка ещё, Алик, — командую я.
— Жму, Егор, жму…
Расстояние быстро сокращается. Ничего себе… Первая машина легко нас обходит и, подрезая, останавливается, как вкопанная. Вторая и третья блокируют сбоку и сзади. Алик резко бьёт по тормозам и едва успевает затормозить, чтобы не врубиться в переднюю тачку. Твою дивизию!
Двери открываются и из машин выскакивают люди в чёрном. Прямо, как мы, даже забавно. Машина у нас закрыта изнутри, но их это не останавливает. Боковые стёкла разлетаются вдребезги и уже через мгновенье дверки распахиваются, а нас вытаскивают за руки и за ноги. Вытаскивают и распихивают по разные микроавтобусам. Что за тачки, американские, что ли…
Хватка у них серьёзная, я даже пошевелиться не могу. Меня заносят в машину усаживают в кресло и втыкают в руку иглу. Шприц!
— Эй!!! — возмущаюсь я. — Вы что творите⁈
Их хватка тут же ослабевает, но я и сам делаюсь слабым и буквально не могу пошевелиться. И вот, меня уже никто не держит… Но в этом нет никакой необходимости.
— Вы… кто… такие? — едва ворочая языком, спрашиваю я. — Патруль времени… что ли?
Ответа я не получаю, несколько раз успеваю хлопнуть ресницами и проваливаюсь в темноту.
Когда я открываю глаза, вижу над собой белый потолок. Включён свет, неяркий, мягкий и тёплый. Пробую пошевелиться. Удаётся. Поворачиваюсь на бок и сажусь, свешивая ноги. Это кровать. Как в гостиничном номере.
Кручу головой. Да, похоже на гостиницу. Маленький стол, стул и кровать… Над кроватью зеркало, вделанное в стену… Пробую встать…Получается, но ноги, как ватные. Подхожу к окну. Мой номер, кажется, располагается на высоте второго этажа. Можно попытаться выпрыгнуть. Повсюду, куда добирается взгляд видны сосны. Похоже на Юрмалу. От леса дом отделяет зелёная лужайка шириной метров сто.
Ладно… надо открыть окно… Надо, только на окне нет ни ручек, ни защёлок. И вообще, они, похоже не открываются. Хм. Можно попробовать разбить, но, наверное не прямо сейчас…
Отхожу от окна и иду к двери. Она оказывается открытой и за ней я нахожу ещё одну комнату. Ёлки. Тут стоит обеденный стол и два стула. Ещё диван у стены. Окон нет, зато на стене висит немаленькое зеркало… Вернее, не висит, а встроено в стену. Интересно. Другой мебели нет… А та, которая есть, прикручена к полу. Но есть две двери. На столе стоит тарелка с бутербродом с сыром и бумажный стаканчик, кажется, с кофе… Так…
За первой дверью оказывается маленькая и чрезвычайно тесная ванная с унитазом, умывальником и душем. Что находится за другой дверью, выяснить не удаётся. Она закрыта. Блин… И что всё это значит? Я ещё раз обхожу всю эту квартирку, но ничего больше не нахожу. Обхожу снова, но результат не меняется…
Наваливается усталость. Что они мне вкатили? И кто они такие? Не знаю… Ладно… сначала нужно отдохнуть… Я сажусь на диван. Ничего… Ничего… Сейчас я немного посижу, а потом придумаю, как отсюда выбраться. Обязательно придумаю. Обязательно…
Только, твою дивизию, сначала посижу. Спать хочется… Ну, а что… почему бы не поспать… Надо лечь, не сидя же спать… А почему бы и не сидя… Руки и ноги тяжелеют. Становится почти безразлично и единственное, что немного раздражает, это тревожные, но едва слышные голоса в моей голове. Они тихонько, как подпольщики-революционеры, напевают мне колыбельную:
Вперёд, заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе.
Смелей вперёд, и твёрже шаг,
И выше юношеский стяг!
Мы молодая гвардия
Рабочих и крестьян…
Вот, значит, мы кто… Мы гвардия… Я закрываю глаза и вижу золотисто-розовое сияние. Теперь оно, похоже, навсегда со мной. Это свет утренней зари…