Читать интересную книгу Стрекоза - Татьяна Герден

Как после кошмара со скачками. Он снял со стула пиджак, надел его, поправил скосившийся в пылу записи теоремы Лапласа галстук, взял портфель со стопками, завернутыми в две разные газеты, чтобы работы не перепутались, и захлопнул дверь аудитории. Все, на сегодня довольно. При первом же удобном случае он поговорит с Фантомовым – что тот думает по этому поводу? И Витольд уже более бодрой походкой зашагал по полированным, трудолюбиво отдраенным курсантами просторным коридорам училища.

Глафира не могла себе и представить, какие бурные события успели произойти за те несколько дней, пока ее не было в доме Витольда. Она вернулась не во вторник, как должна была, а в понедельник, нарушив свое расписание – ей было неловко, пользуясь их новыми отношениями, забросить свои обязанности по ведению хозяйства, а потом, она просто соскучилась по Витольду, который ей всегда казался рассеянным, беззащитным и совершенно неприспособленным к практической жизни маленьким ребенком. Хотя и был почетным преподавателем училища и старше ее лет на пять, а то и больше. Она подкрасила в парикмахерской волосы в местах выбившейся сквозь гладкие каштановые пряди седины, навела брови и ресницы химическим способом за целых тридцать рублей, наделала покупок и с сумками, набитыми доверху свежими продуктами, пришла «домой».

С порога было ясно, что порядок вещей в жилье Витольда был нарушен. Повсюду витал затхлый воздух холостяцкой квартиры, в которой за последние 48–60 часов никто не готовил еду. Он был насыщен пылью с отдаленными нотками табака, что было странно – ведь он не курит. Под зеркалом, почти на пороге, лежал какой-то бумажный сверток, дорожка в прихожей была смята в комок, обувь не чищена, султанские туфли с загнутыми носками небрежно брошены далеко один от другого, в кухне на полу было полно крошек, даже за радиатором, и вдобавок в мойке – о ужас! – она обнаружила чайный поднос с ложками, блюдцами и немытыми чашками от дорогого сервиза, который подавали только иногда, по праздникам, для гостей. На кухонном столе зияла открытая масленка, масло успело подернуться неаппетитной коркой – от одного ее вида во рту начинало горчить, – и рядом, прямо на скатерку, был брошен нож, с одной стороны желтеющий застывшим маслом.

Глафира насторожилась. Что это с ним, с Витольдом? Она надела кухонный фартук, осторожно вынула поднос из мойки, но посуда с него тем не менее с грохотом соскочила вниз, добавив к картине запустения и разгрома еще и отвратительные резкие звуки дребезжащих приборов. Он никогда не оставлял за собой такого беспорядка. Всегда сам убирал со стола аккуратной стопкой грязные тарелки, нож, запачканный маслом, протирал о хлебный мякиш и уж никогда, никогда не оставлял разбросанной или нечищенной свою обувь! Глафира встревожилась и принялась наводить порядок.

Это было ее любимое место. Здесь царила ее душа. Она не позволит превращать этот уютный уголок ее царства в руины.

За несколько минут расправившись с грязной посудой и промыв стол и подоконник, а также дверцу холодильника влажной тряпкой, она пошла в ванную за веником, так как не любила держать инструменты для уборки в кухне. Зайдя в ванную, Глафира схватила веник и совок и хотела было уйти, но тут ее что-то остановило. Ну да, занавеска висела не внутри ванны, а снаружи, чего она бы никогда не позволила, чтобы не заливать пол, и на полочке перед зеркалом торчал бритвенный помазок весь в засохшем мыле. «Ай-ай-ай», – подумала Глафира и, отложив совок и веник, принялась поправлять занавеску.

Когда же она повернулась убрать и помыть помазок, ее что-то остановило. Что-то изменилось! На полочке явно чего-то недоставало. Ее духи! Ее «Пиковой дамы» в зеленой коробочке с ажурными окнами пушкинских времен и карточными символами на полочке не было. «Странно, – в который раз за это утро подумала Глафира, – куда он их убрал, а главное – почему?» У нее неприятно отозвалось в груди и заболел желудок. Наверное, смахнул нечаянно, в спешке, и она стала искать коробочку, заглядывая под раковину, стиральную машину, таз, прислоненный к стене под раковиной, но коробочки с духами по-прежнему нигде видно не было. Она исчезла. Глафира взяла веник и совок и обескураженно пошла на кухню. Пыл уборки был полностью подорван. «Зачем он их убрал? – опять пронеслось у нее в голове. – И куда положил?»

Подумав немного и собрав половик, Глафира стала задумчиво подметать на кухне. Привычное занятие и мерно повторяющиеся движения веником подействовали на нее освежающе. Она взбодрилась и про духи старалась больше не думать. Ну, убрал так убрал. Может, они ему не нравились, просто стеснялся сказать. Она усмехнулась: «Ну, ясное дело – чистый ребенок. Сказать, что думает, и то боится. Чтобы не обидеть, наверное, ведь он такой обходительный, интеллигент», – с гордостью подумала Глафира, и работа заспорилась с новой силой.

Собрав все крошки в небольшую кучку у мойки, она ловко перенесла их на совок, энергично открыла крышку мусорного ведра и тут же выронила совок с собранным мусором на пол. Из глубины ведра, из-под уголка старой газеты, из кучки яблочных огрызков и застарелых картофельных очистков, выглядывал угол зеленой коробочки с трефовым силуэтом на боку. Сомнений не было – это была ее «Пиковая дама»!!! У Глафиры екнуло сердце. Не выпуская веника из рук, она присела на стоящий рядом стул и изумленно посмотрела на находку. Выбросил! Он ее все-таки выбросил! Ей было очень-очень неприятно, и неприятность была даже не в том, что он это сделал, а в том, что на него это было абсолютно не похоже. При его деликатности и интеллигентности, которыми Глафира только минуту назад так искренне восхищалась, он никогда бы себе не позволил это сделать, не спросив ее, да и вообще, он этого сделать просто не мог. А кто?

Глафира встала со стула и осторожно вынула коробочку из-под газеты, стараясь не замараться пищевым мусором, в который так безжалостно чья-то рука выкинула ее любимые духи. «Нет, положительно, это не мог быть он, – продолжала думать Глафира, протирая коробку от жирных пятен. – Но кто, кто?» На подносе в мойке было четыре чашки и несколько ложек, значит, в гостях было несколько человек. Сослуживцы? И среди них – женщина? Почему она подумала, что это могла быть женщина? Что, мужчина не мог бы выкинуть духи? А зачем? Что за глупости?

Глафира положила коробочку в карман фартука и снова принялась подметать. Но руки сами собой опускались. Настроение ее было так испорчено, что ей даже хотелось просто уйти из этой квартиры и больше никогда сюда не