«Ничем не обидел» — явное преувеличение.
— Если поднос из моих рук в самом деле выбил не Феликс, я готова извиниться перед ним.
Рейт покачал головой
— Извинения не разгладят синяки.
Вообще-то по части синяков обмен был равноценным. Но, пожалуй, говорить об этом вслух не стоило.
— Феликс, твоя версия событий? — повернулся к нему декан.
Я напряглась, готовая снова услышать «эта ненормальная на меня напала!» — тем более что в этот раз именно так и произошло, и, казалось, декан недвусмысленно намекал, какой версии событий следовало бы придерживаться Феликсу.
— Я выбил поднос из рук Лианор магией. После этого она подошла ко мне требовать удовлетворения…
— Она хотела вызвать тебя на поединок? Магический? — вкрадчиво поинтересовался декан.
— Я неправильно выразился. Лианор потребовала, чтобы я ответил за свои действия. Про магию разговора не было. Я отказался. Тогда она меня ударила.
— И зачем ты ее задирал? Вроде не в том возрасте, чтобы понравившуюся барышню за косички дергать.
Неожиданно Феликс покраснел — стремительно и ярко, как краснеют белобрысые.
— Я счел, что Лианор пользуется… — Он замялся. — Пользуется преимуществами своего пола, чтобы получить для себя выгоду.
— Разумеется, пользуется, — усмехнулся Рейт.
Я вскинулась, но вовремя прикусила язык. Все равно ничего не докажу.
— Все так или иначе пытаются обратить в свою пользу преимущества, которые дали нам боги, — продолжал декан. — Нам, мужчинам, дана сила и острый ум — и мы ими пользуемся. Женщинам… — Он усмехнулся, не договорив, и в этот раз я покраснела почище Феликса, а Рейт, выдержав паузу и насладившись моим смущением, закончил: — Нежность и красоту.
«Нежность» — это точно не про меня. Да и насчет красоты я не уверена.
— И они тоже этим пользуются. Но как нечестно пользоваться силой, задирая заведомо более слабого, так же нечестно пользоваться слабостью, задирая сильного и надеясь, что ответа не будет.
Он оглядел нас обоих.
— Феликс — десять часов отработки в столовой. Лианор — тридцать.
— Прошу прощения, господин декан… — начал было Феликс. Рейт смерил его взглядом.
— Двадцать часов. Еще что-то хочешь сказать?
Феликс сглотнул, но закончил:
— Я ее спровоцировал.
— Нечего было провоцироваться. Днем занятия, значит, отработка — после ужина. — Он сел за стол и подтянул к себе лист бумаги.
Тридцать часов! А еще доклад!
— Начнете сегодня же. — Он протянул записки мне и Феликсу.
Сегодня же? Но…
— Свободны, — отчеканил декан.
Я вылетела за дверь, проглотив ругательство, и увидела Родерика.
— Решил тебя дождаться, — улыбнулся он.
Снова открылась и закрылась дверь. Родерик глянул поверх моей головы, и улыбка исчезла с его лица.
— Лианор сказала, что не держит на тебя зла, — жестко произнес он. — Только поэтому ты еще не получил по зубам.
— Лианор может сама постоять за себя, — огрызнулся Феликс.
— Может. А я могу предупредить, что любой, кто ее обидит, будет иметь дело со мной. — Он по-прежнему смотрел поверх моей головы. — Она не любит жаловаться, но я об этом узнаю: университет — маленькое замкнутое сообщество, где слухи распространяются мгновенно. Я достаточно внятен?
— Достаточно, — так же жестко ответил Феликс. — Но твоя речь не по адресу. Мы с Лианор выяснили все разногласия. А если у тебя есть какие-то вопросы, давай обсудим их с глазу на глаз.
— Я сказал все, что хотел, — пожал плечами Родерик.
— Я услышал. — Однокурсник шагнул к двери.
— Феликс, — окликнула его я. — Спасибо.
Он мог бы закопать меня, как пытался это сделать Бенедикт, тем более что я действительно ударила первой. Но не стал.
— Не за что. Я просто говорил правду. Как и ты. Увидимся в столовой.
Я обернулась к Родерику, сама не зная, что чувствую. Хотелось одновременно и обнять его — меня никто никогда не защищал по-настоящему, — и накричать, потому что меня-то он не спросил, прежде чем лезть защищать.
— Как ты? — спросил Родерик прежде, чем я успела решить, ругаться или благодарить. — Беседа с Рейтом — серьезное испытание.
Я пожала плечами.
— Еще несколько дней в том же духе, и я привыкну.
— Лучше не надо. Продолжать в том же духе, я имею в виду. — Он снял с моего плеча сумку. — Пойдем, провожу тебя до общежития, чтобы не заблудилась.
— Я собираюсь в библиотеку. И я помню, где это.
Впрочем, отбирать у него свою вещь я не стала, а то с него станется снова на руках понести. Не то чтобы я была против…
И как-то надо сказать, что мы не увидимся вечером. Так и скажу, в самом деле, это же не я передумала, а обстоятельства. Чуть позже. Не хотелось портить себе настроение окончательно.
Родерик рассмеялся.
— Скажи на милость, как за тобой ухаживать? Постоять за себя сама можешь, дойти до места тоже, тяжести таскать, опять же…
— Ну извини, — против моей воли в голос пролился яд, все-таки слишком сложный день был сегодня. — Если ухаживать можно только за немощным цветочком, так я с самого начала не пыталась им притворяться. Знал, с кем связываешься.
Он снова улыбнулся.
— Знал, конечно. — Родерик стал серьезным. — Что-то сегодня мне особенно не удаются шутки… Нори, если бы мне был нужен немощный цветочек, я бы не стал ухаживать за бойцовым котенком. Я вижу, какая ты, и не собираюсь требовать, чтобы ты изменилась, только потому, что рядом с немощным цветочком проще чувствовать себя большим и сильным.
— Но все-таки ты меня провожаешь.
— Я мог бы сказать, что, когда барышня нравится, хочется быть с ней рядом и проводить — вполне себе повод, и это было бы правдой…
Я зарделась.
— Но есть кое-что еще, — по-прежнему без тени улыбки добавил он. — Я не хочу, чтобы ты гуляла по университетскому парку одна. Не для того, чтобы оградить тебя от других людей. Если у тебя появятся друзья, с которыми вы будете ходить компанией, я только обрадуюсь.