показать на нем.
Народ снова загудел, но желающих не нашлось.
— Не переживайте, к концу сегодняшнего занятия в бинтах окажутся все, — улыбнулся Родерик.
— Ну, я могу, — поднялся Феликс. — Бинты к расписанной роже в самый раз будут.
Глаза Родерика на миг нехорошо сощурились, и я испугалась, что Феликсу сейчас достанется. Но Родерик только улыбнулся и сказал:
— Начнем с головы. Из ран скальпа обычно много крови, из-за особого строения сосудов. Это пугает, но пугаться не нужно…
Через четверть часа Феликс был в бинтах от макушки до пят, напоминая чрезмерно упитанную мумию, сбежавшую из исторического музея.
— Обмазать его клюквенным вареньем, и можно на маскарад в честь солнцеворота, — заметил Зак. — Дешево и сердито.
— Варенье еще на него переводить, — хихикнул кто-то. — И так красавец.
— Разбивайтесь на группы, — велел Родерик. — По пять человек, по желанию.
— Нори, мы с тобой, — тут же отозвался Зак. Зен согласно кивнул. Четвертым стал темноволосый смешливый Себастьян, пятым — странное дело — Дамиан.
— Такой повод девушку потрогать, — ухмыльнулся Себастьян, принеся со стола преподавателя груду бинтов разной ширины.
Прежде чем я успела ответить, вмешался Зен:
— Перебьешься. Нори накладываем повязку на голову и… — он оглядел меня, — кисть и пальцы. А для всего остального есть мы.
— На промежность не дамся и на верхнюю часть бедра тоже. — быстро сказал Дамиан. Себастьян захихикал.
Странное дело, когда Родерик обматывал Феликса, в том числе и показывая повязки на область интимных частей, никто даже не хмыкнул. Может, потому, что вид у обоих был такой, будто ничего сверх само собой разумеющегося не происходит. «Кожа она и есть кожа», как сказал утром Этельмер, а сейчас и вовсе все показывалось поверх одежды. Но в устах Дамиана все прозвучало так, что и я залилась краской, представив, как протягиваю бинт между ног парня, почти ткнувшись носом… у Родерика это выглядело как «в живот», но с моим ростом — как раз в детородный орган.
Или как едва знакомый парень просовывает руку у меня между бедрами. Как целители с этим всем живут? Или просто привыкают, забывают о скромности?
Парни переглянулись.
— Хорошо, мы с Зеном, — решил Зак. Свирепо глянул на остальных — не попытается ли кто-то пошутить, но никакой реакции не последовало.
Пока мы обматывали друг друга, Родерик переходил от одной группы к другой и поправлял. Как он и обещал, к концу пары все щеголяли повязками.
— Снимаем повязки и скатываем бинты, они нам еще пригодятся, — велел Родерик. — И можете быть свободны. На следующей неделе поговорим о ранах, ожогах и кровотечениях.
Вслед за остальными я положила скатанный бинт на стол. Помедлила в дверях — вдруг попросит задержаться. Но Родерик, казалось, забыл обо мне.
— Чего застыла, — проворчал Феликс, выпихивая меня из дверного проема. — Декан ждет пред светлое око.
Да, декан ждет.
Я поежилась, заставила себя распрямить плечи. Ну не убьет же он меня, в конце концов.
Хорошо, что Феликс не стал играть в благородного кавалера, пропуская меня вперед, а сам постучался и первым толкнул дверь.
Декан поднялся с кресла, держа в руках книгу. Смерил меня тяжелым взглядом, и мне захотелось стать мышкой, скрыться в щели между половицами. Пришлось собрать все силы, чтобы не потупиться. Смотреть ему в единственный глаз и не пялиться на изувеченную половину лица.
— Вместе явились, значит. Тогда выволочка подождет. — Он снова опустился в кресло, откладывая книгу в сторону. — Начнем с дела.
Я мысленно ругнулась. Наорал бы уже и отпустил, а теперь придется стоять и трястись в ожидании разноса. И наказания; если уж он вчера вкатил мне отработку по сути ни за что, то сегодня уж точно одной руганью не ограничится.
А Рейт словно забыл про меня.
— Феликс, ты успел познакомиться со своим соседом по комнате? Что скажешь о нем?
Феликс изумленно вытаращился на него.
— Ничего, господин декан. Мы не успели познакомиться.
— Ты его вообще не видел?
— Видел, если это можно так сказать, — осторожно произнес парень. — Он появился в комнате среди ночи, и я счел это время не лучшим для знакомства.
— Утром тоже было неподходящее время?
— Когда я уходил, сосед спал.
— И ты не попытался его поднять, чтобы товарищ не опоздал на занятие?
— Я был зол на то, что меня разбудили посреди ночи.
Кажется, Феликс решил, что его расспрашивают для того, чтобы наказать соседа за пьянку и прогул. Ответы его становились все короче и осторожнее. И то сказать, уместное между равными — например, пожаловаться, что сосед ввалился пьяным и всю ночь не давал спать храпом, — в беседе с начальством превращается в донос.
— Когда Конрад вернулся в комнату, он был трезв?
Феликс заколебался.
— Я не могу ответить, спросонья не приглядывался.
— А заодно не прислушивался и не принюхивался, — усмехнулся декан. — Я расспрашиваю тебя не для того, чтобы примерно наказать Конрада. Мне нужно понять, почему его никто не видел сегодня и объявлять ли розыск.
Розыск? Зачем? На первый взгляд все было кристально ясно: парень вырвался из-под опеки родителей и загулял.
Я слышала о подобных случаях, происходивших с выпускниками приюта. Кто-то, пустившись во все тяжкие, приходил в себя быстро; кто-то — пропив все деньги, а иные так и падали на самое дно. Наверное, и с отпрысками благородных семей могло такое случиться.
Да что далеко ходить: я сама хоть и не запила, начала с того, что оставила треть подъемных в дорогущей лавке. Нет, сумка еще долго мне послужит, но, справедливости ради, я могла бы найти и лавчонку попроще, и вещь подешевле.
Правда, тогда я не познакомилась бы с Родериком, потому что на дешевую сумку вор бы не позарился, и не пришлось бы выручать меня от стражника.
Я почувствовала, что начинаю улыбаться как дурочка, и заставила себя вслушаться в слова декана.
— Получается, ты единственный, кто видел его сегодня. Итак, давай все то же самое, но подробно и