должен прежде всего уметь работать головой. Помнится, как-то мне пришлось писать доклад о связи между мужскими бородами, длиной женских юбок и стоимостью золота.
— Шутишь?
— Я тоже сперва был уверен, что он шутит. Но… — Родерик развел руками.
— Только не говори, что связь существует.
— Не поверишь.
— Ты меня разыгрываешь.
Он покачал головой.
— Одно не влияет на другое непосредственно, но связь я нашел. В смутные времена ассигнации и медь дешевеют, соответственно, золото дорожает. Мужчины закрывают лица бородами — хотя одним богам известно, почему так они — или мне следует сказать «мы»? — чувствуют себя сильнее и увереннее. А женщины удлиняют юбки. Возможно, чтобы не были видны поношенные туфельки и штопаные чулки, а может быть, вы тоже так чувствуете себя уверенней. — Он задумчиво добавил: — Или в большей безопасности, как будто скромный наряд помогает уберечься от внимания определенного рода. А в хорошие времена можно и показать ножки. Не поверишь, но два века назад юбки укорачивались до лодыжки. — Родерик ухмыльнулся. — Хотел бы я на это посмотреть. Впрочем, штаны на девушках с боевого — тоже запоминающееся зрелище.
— Тебе просто нравится меня дразнить, — жалобно произнесла я.
— Хочешь верь, хочешь нет. Хочешь, спроси у Этельмера — только не сетуй потом, если он и тебе задаст какую-нибудь заковыристую тему. Просто чтобы ты убедилась, что он на это способен.
— Нет уж, спасибо, мне и того, что есть, хватит, — пробурчала я.
— Ты справишься, — улыбнулся Родерик. — Бересфорд не так изобретателен.
Хотела бы я сама быть в этом уверенной.
Библиотека по-прежнему была почти пустой. То ли Родерик прав, и в первый день преподаватели не дают заданий, требующих усердной работы головы. То ли студенты решили отложить выполнение этих заданий на последний момент. Я с тоской покосилась в окно: распогодилось, и из парка доносились веселые голоса.
Может, спросить у Алека, кто из старших курсов пишет подобные вещи другим за плату. В конце концов, у меня есть подъемные. Это ведь просто невыносимо: сидеть над книгами, когда за окном такое солнце и золотые листья кружат на ветру. Продираться сквозь заумные фразы, вместо того чтобы гулять по городу, слушая бархатный голос и заглядывая в карие глаза.
Додумать я не успела — библиотекарша вручила мне стопку книг. Я дотащила ее до ближайшего стола, сбросила, сама вздрогнув от грохота. Вытащила письменные принадлежности. Непонятно зачем очинила перо — исписаться за сегодня оно явно не успело. Раскрыла наугад верхнюю книгу.
«В настоящей книге изложен круг вопросов, входящий в интересы одного из основоположников теории магии, и дается оценка его влияния на…»
Из-за моей спины на книгу упала тень, и знакомый голос произнес:
— Иногда мне кажется, что некоторые авторы специально пишут так, чтобы к концу предложения читатель уснул безо всякой магии.
Родерик улыбнулся мне и добавил:
— Подумал, что стоит совместить приятное с полезным, и метнулся за учебником. Ты не против?
Даже если бы я и была против, он уже плюхнулся на стул рядом и водрузил перед собой толстенный том. «Полное практическое руководство по строению и заболеваниям пищеварительной системы», — прочитала я.
— Ты же говорил, в первый день не задают.
— Не задают, — подтвердил он. — Но все равно рано или поздно придется освежить знания.
Родерик оглядел стопку книг передо мной.
— Ингрэм Соммер и его открытия? Длинный получится доклад.
— Влияние на развитие магической науки, — поправила его я.
Родерик снова посмотрел на книги, на лист бумаги передо мной, исчерченный разномастными завитушками вместо связного текста.
— Нори, извини за вопрос… Ты хоть раз писала доклады? Доклады, рефераты, любые работы, для которых нужно самой изучить источники и систематизировать полученные знания? Тебя этому учили?
Я невесело усмехнулась.
— Белошвейке, или горничной, или кухарке жизненно необходимо умение самостоятельно изучать источники и систематизировать полученную информацию.
— Поэтому я и спросил, — кивнул Родерик. — Предполагается, что к моменту поступления в университет человек должен это уметь. Поэтому преподаватели требуют доклады, не объясняя, как это делается.
— Предполагается, но я не умею, — огрызнулась я.
— Я не хотел тебя обидеть…
— На правду не обижаются.
Обижаются, даже прекрасно понимая, что на самом деле — не за что.
— На практике не каждый домашний учитель уделяет подобным вещам должное внимание.
Откуда ему это знать, ведь его-то наверняка учили как следует? И сколько еще мне чувствовать себя рядом с ним полной невеждой? Захотелось сгрести книги в охапку и перебраться за стол в дальнем углу, явно рассчитанный на одного.
Но если я буду бегать от неудобной правды или обижаться на нее, то так ничему и не научусь. Я заставила себя поднять голову — стыд словно взвалил камень на затылок — и посмотреть в лицо Родерику.
— Ты не мог бы объяснить? Если это можно объяснить за один раз.
— Поэтому я и спросил.
Он развернул стопку книг передо мной корешками вверх.
— Кто тебе подобрал это? Стефания?
— Сама, что нашла в каталоге. — Я протянула ему список, который составила в обед.
Родерик вгляделся в него, и было видно, что он с трудом разбирает мои каракули. Мне захотелось вырвать листок у него из рук и заявить, дескать, не стоит утруждаться, сама разберусь. Но вместо этого я сказала:
— По правде говоря, я выбрала все, где упоминалось его имя.
— А потом взяла первые десять по списку?
— Стефания сказала, что для студенческого доклада десяти источников достаточно. — Прозвучало так, будто я оправдываюсь. — Да я и это-то не успею прочитать.
— Тебе и не нужно читать все. — Родерик снова ткнулся в список. — Но половина этих книг совершенно бесполезны.
— Откуда ты знаешь? — обиделась я. Столько времени потратила, чтобы их отобрать, а он теперь говорит, что я проделала зряшную работу!
— Интересовался одно время этим типом. Ингрэмом Соммером. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Хочешь, напишу за тебя этот доклад?
Я заколебалась. С одной стороны, если он в самом деле интересовался работами