Читать интересную книгу МИССИОНЕР - Евгений Кабанов

Трактор приближался неуверенной "походкой". Аполлон уже видел сквозь его лобовое стекло тракториста, который чуть ли не лежал на руле, временами вскидывая лысоватую голову и тупо пяля осоловелые глаза на дорогу. В эти моменты прозрения происходила очередная корректировка курса трактора градусов так на шестьдесят.

Перед самым въездом на мостик тракторист с видимым усилием поднял голову с "баранки" и, увидев за мостиком стоящий на обочине грузовик, видимо, заблаговременно решил его объехать. Трактор резко вильнул вправо, потом влево, и в результате такого решительного маневра при въезде на мостик большое заднее левое колесо не вписалось в замызганный засохшей грязью деревянный настил и съехало в навозную жижу. "Беларусь" качнулся, резко накренился влево и перевернулся как раз в пузырящийся бурый омут, разлившийся перед мостиком.

Всё произошло настолько быстро, что Аполлон, погруженный в свои невесёлые мысли и противодействующие им видения, успел лишь заметить скрывающуюся в жиже кабину, и в ней – блаженно улыбающееся лицо тракториста. Аполлон буквально оторопел при виде такой неожиданной картины, резко контрастировавшей с его видениями. Из оцепенения его вывел крик проходящих мимо двух женщин:

– Ой, комиссар Жув тонет!

Аполлон выскочил из кабины и, сбрасывая на ходу одежду, подбежал к омуту, из которого торчали только задние колёса, не успевшие ещё остановиться, и "брюхо" трактора.

Уже в одних трусах Аполлон задержался на берегу этого своеобразного пруда, надеясь, что на его поверхности появится голова несчастного тракториста. Но время шло, поверхность бурлила от рыжих пузырей, которые мало-помалу редели, и, наконец, булькнули в последний раз. Разошлись последние круги, и на поверхности омута установился полный штиль.

– Ой, спасите Жува!.. Ой, несчастье, господи!.. Жув тонет!.. Рятуйте!.. – голосили на берегу бабы, пяля испуганно-ошалелые глаза то на торчащие из жижи колёса, то на застывшего в раздумье Аполлона.

– Да не орите вы! – прикрикнул он, наконец, на них и, обречённо вздохнув и набрав в лёгкие побольше воздуха, нырнул.

Бабы как завороженные следили за колыханием и кипением поверхности у колёс. На берегу постепенно начала собираться толпа детишек из окрестных домов. Подошли ещё несколько женщин.

Наконец на поверхности омута показалось "загорелое" лицо Аполлона. Он несколько раз глубоко и судорожно вдохнул воздух. По его натужному выражению было видно, что он тащит со дна что-то тяжёлое.

Через минуту тракторист, которого все собравшиеся у места происшествия называли не иначе как комиссар Жув, лежал животом на Аполлоновом колене, а тот выдавливал из его лёгких концентрированный раствор бычьих экскрементов. Со стороны спаситель и спасённый были похожи на свежевылепленные глиняные изваяния античных борцов. В дорожной пыли вокруг них растекалась бурая лужа.

Когда изо рта несчастного Жува вытекли последние струйки, Аполлон перевернул его на спину и начал делать искусственное дыхание.

– А зачем он ему зарядку делает? – недоумённо спросил один из ребятишек. – Он же мёртвый.

– Дурак! Это он его так оживляет, искусственное дыхание называется, – ответил другой.

Толпящиеся вокруг зеваки, глядя на уверенные действия Аполлона, уже, наверное, не сомневались в благополучном исходе происшествия, а некоторые позволили себе отпускать шуточки, когда Аполлон начал вдувать утопленнику воздух в рот.

– Обожди, Американец, нехай его Люська поцелует, так сразу оживёт.

– Ха-ха-ха… Не-е-е, у Мани лучше получится. Дай ей – подскочит, как миленький.

– Только пусть Манька помаду сперва сотрёт, а то обмуслякает бедного Жува… Ха-ха-ха…

Тракторист, наконец, пришёл в себя и тупо вращал вокруг мутными глазами, в которых одновременно можно было прочитать и недоумение, и зачатки запоздалого страха, и остатки блаженства.

Видя, что утопленник ожил, бабы в толпе совсем развеселились, а ребятня бегала вокруг и выкрикивала только что придуманную дразнилку:

– Комиссар Жув, похлебай ещё жижу!

Удостоверившись, что спасённый будет жить, Аполлон с чувством выполненного долга направился к расположенной в полусотне метрах от места происшествия колонке.

Смывая зловонную жидкость под ледяной струёй, он видел, как толпа вокруг мостика всё росла. К удовлетворению совершённым благородным поступком – шутка ли, спас человеку жизнь – примешивалась досада, что совершать его пришлось в таком, извините за выражение, гавне.

Пользуясь тем, что всё население на сотни метров вокруг потешалось над чуть было не захлебнувшимся коровьим дерьмом Жувом, Аполлон разделся догола и, забросив подальше свои вонючие трусы и сполоснувшись ниже пояса, быстренько добежал до своей машины, подобрал рубашку и… Штанов уже не было. Аполлон огляделся по сторонам. Из-за кузова машины показалась морда уже отнюдь не маленького бычка с торчащими на лбу порядочными рожками. Бычок сосредоточенно жевал Аполлоновы штаны. Некоторое время Аполлон враждебно, а бычок мирно смотрели друг на друга. Устраивать коста-риканскую корриду, тем более в таком первородном виде, рискуя привлечь внимание зрителей, не имело никакого смысла. Аполлон досадливо сплюнул, повязал на поясе, как набедренную повязку, рубашку и скрылся в кабине.

Глава ХХII

Клава в гостях у Аполлона, или Вторая попытка

Завод ещё стоял, "баня" не работала, и Аполлон, прихватив мыло, шампунь, полотенце и сменную одежду отправился на пруд вымывать из пор своего красивого молодого тела въевшиеся в них экскременты крупного рогатого скота.

По пути он обходил всех встречных стороной, чтобы не было потом пересудов типа "вчерась от Американца гавном воняло за сто километров, обосрался, небось".

Увидев на берегу и в воде возле моста купающуюся и резвящуюся детвору, бедный Аполлон, чувствовавший себя изгоем, самая простая человеческая гордость которого восставала против того вонючего положения, в котором он оказался, уединился подальше от купающихся, за кустами. Он снял и постирал одежду, и потом ещё долго и тщательно мылся сам, пока не закончились мыло и шампунь. Но всё равно противный вонючий запах не пропадал. Аполлон уже установил, что запах, который исходил от Клавиных рук и волос в ту злополучную ночь с субботы на воскресенье и испортил всю любовь, был из того же разряда, к которому принадлежал и его теперешний собственный аромат. Только от него самого вонь эта исходила гораздо сильнее. А тут ещё добавилась проблема с поломанным пальцем – гипс раскис, разъеденный жижей. Аполлон содрал это мерзкое вонючее месиво, корчась от боли.

Возвратившись домой, он сначала хотел вылить на себя целый пузырёк одеколона. Но после происшествия с Клавой запах "Тройного" вызывал у него просто-напросто аллергию. И слава богу. Иначе, не исключено, результат оказался бы ещё плачевней – запах одеколона, смешавшись с запахом жижи, мог бы дать такой эффект, которому позавидовал бы самый вонючий скунс.

Делать было нечего, приходилось смириться с таким идиотским положением. Казалось, этим "ароматом" скотного двора была пропитана уже вся комната, и даже её ближайшие окрестности.

Но, как известно, нет худа без добра. За этими новыми заботами у Аполлона совсем вылетело из головы фиаско с организацией своей газеты.

В конце концов, успокоившись и плюнув на все свалившиеся на него в этот день заботы и неудачи, он прибинтовал к сломанному пальцу щепку, позаимствованную у Перепелиного Яечка в куче дров, включил телевизор и завалился в кровать.

Только он это сделал, как в дверь постучали.

– Вперёд, – крикнул он, вставая и принимая гостеприимный вид.

– Можно?

В комнату вошла, кто бы вы думали? – Клава.

– А-а-а, Клавочка, входи.

Аполлон несказанно обрадовался хоть какому-то светлому пятну в угасающем дне. Пятно было, действительно, светлое и, вдобавок, очень большое и радостное. Клава была как-то торжественно одета – на ней была светло-серая юбка и такого же цвета приталенный пиджак, что делало её ещё более монументальной и привлекающей внимание.

– Клавочка, проходи. Ты сегодня такая красивая!

Клавочка зарделась, усаживаясь на предложенный ей стул.

– Я вот мимо шла, да, дай, думаю, зайду, проведаю, как ты тут. Ну, как у тебя палец?

– Ничего, спасибо. Видишь, вот, повязку сменил.

Аполлон выставил перед Клавой белый корявый свёрток с торчащей из него жёлтой щепкой.

– Это кто же его тебе так забинтовал? – ужаснулась Клава, всплеснув руками.

– Сам, – похвастался Аполлон.

– Давай перебинтую – сказал Клава и, не дожидаясь согласия, стала разматывать бинт.

– Ну, Клавочка, ты просто моя спасительница.

– Ты у Бобрихи был? Что она сказала?

– Я даже в Сенске в поликлинике был. Так, пустяки…

– А что это у тебя за запах такой? – поморщилась Клава, продолжая заниматься поломанным пальцем.