— Ну, ты мне не отець, а матери не муж и уходи от нас.
Сам пошел. Опеть человека стретил.
— Куда, молодець, пошел?
— Пошел я себе отця наживать, матери мужа.
— Возьми меня.
— Ну, пойдем.
Пошли мимо рынок, молодець опеть купил їйце. Пришли домой и этому человеку їйце подал с таким словом:
— Коли ты мне отець, матери муж, — режь їйце.
Он разрезал на трое: одну часть себе, другу матери, третью сыну подал.
— Ну, ты мне не отець, матери — не муж, уходи от нас.
И пошел сам. Стретил человека опеть.
— Куда, молодець, идешь?
— Иду себе отця наживать, матери — мужа.
— Возьми меня.
— Давай, пойдем.
Шли мимо рынок, молодець опеть їйце купил.
Домой пришли и этому человеку їйце подал с таким же словом.
Он взел разрезал четверо: одну половину взял себе, другу матери подал, третью — молодцу, а четверту в экономию на божницю положил.
— Ну, оставайсе, будь мне отець, матери муж.
Стали жить хорошо. Иметь стали торговлю, заторговали. Сын стал в возрасти, набрали товаров и пошли заграницю.
Приходят в один город. Стали торговать очень хорошо. Сын отправился в город. В этом городе царь клик кличет, барабан бьет трелогу: «Хто може с моей царевной ночь переспать, тому полжитья, полбытья. После моего быванья царем на царсьво».
Молодец и сказал:
— Я просплю.
Его захватила полиция. Он сказал:
— Я ешше у отця спрошусь.
Вот приходит к отцю.
— Я, отець, взялса с царевной ноць переспать.
— Ну, как ты будешь спать с ней? Она ведь мертва. Отрав — лёная. Она живет в церкви, в гробу. Кажну ноць їс по целовеку. Поди ты купи салтырь, купи свещу, да купи скрыпку и зайди в церковь. Салтырь процитай, скрыпку проиграй, да за праву руку, за їкону божьей матери стань.
Как отець сказал, он так и сделал. Свещу затеплил, салтырь процитал, скрыпку проиграл, по праву руку їконьї божьей матери стал. Как полночь стало, она и вышла.
Забегала по церкви:
Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п
о
слали молодого,
То-то п
о
слали веселого,
Чельни сутоцки не едала,
Все бы я костоцки оглотала.
Ах, не могу найти!
Первой час ударил, певун спел. Она пала в гроб. Потом приходят, стучатця. Он отвечает, аминь оддавает. Царю доложили, што жив.
— Выпускайте, говорит, ноцевал ноць, ночуй другую.
Он говорит:
— Я у отця спрошусь.
Отець говорит:
— Опять такжа делай, да повались ей по праву руку ко гробу: она встанет, доски-те размахнет, тебя доска закроет.
Он пошел, свещу затеплил, салтырь прочитал, скрыпку проиграл и повалился по праву руку, ей ко гробу. Вдруг полночь настала.
Она размахнулась и его закрыла.
Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п
о
слали молодого,
То-то п
о
слали веселого,
Двое сутоцки не едала,
Все бы костоцки оглотала.
Все бегат; и посмотрела за їкону:
— Вот hде он, душецька, стоял! Дух есь, а я глупа!
Певун запел. Она пошла в гроб.
Опеть пришли, опеть стучатця. Он аминь оддават. Царю доносят, он говорит:
— А две ноци переспал, пусть третью спит.
— Я пойду у отця спрошусь.
Отець и говорит:
— Скуй три прута оловянных, три прута медных, три прута залезных, залезь на столб, она выйдет забегат, ты ей стегай; все пруты обломашь, она станет веретешком, ты веретешко переломи, носок брось к іконам, а пятку к порогу.
Он так все и сделал. Сковал три прута оловянных, три прута медных да три прута залезных. Пошел в церковь, салтырь прочитал, скрыпку проиграл и залез на столб. Полноць стала, она из гроба выстала и забегала.
Спасибо тебе, батюшко,
Спасибо тебе, матушка!
То-то п
о
слали молодого,
То-то п
о
слали веселого,
Трої сутоцки не едала,
Все бы костоцки сглотала.
Прибежала ко гробу.
— Вот hде он, душецька, был, рядом со мной, пахнет тут, как я не заменяла.
Бегат, бегат, он на столбе сидит. Она подняла глаза и увидала его:
— И слезай, душецька, мы с тобой посидим, поразговаривам.
Коналась, коналась ему, не могла доконацца ничево. Он молчит.
Стала грызть столб:
— Никуда деваешься, я тебя съїм.
Половину перегрызла, на другу сторону перескоцила. Он со столба скочил, хватил за косу и стал секчи. Три прута оловянных обсек, три прута медных да три прута залезных. Стало веретенышко. Он это веретенышко меж колен переломил. Носок бросил под порог, пятку к іконам.
Под порогом стала красна девиця, а у їкон серебра куця. Потом приходят, стучят. Отвечают двое, аминь оддавают. Побежали, царю донесли, он сказал: — выпускайте. Приходили к царю — веселым пирком да и за свадебку. Свадьба отошла, молодець пришел к отцю. Отець говорит:
— Ну, давай имушшесьво делить.
Делили, делили. Уж и имушшесьва много! Вот и роздели-ли. Отець говорит:
— Станем жену делить.
Ему жены было жалко.
— Мы вместях наживали и розделим.
— Как будем делить?
— На одну ногу наступим, за другу розорвем.
Розорвали, — в середки у ей змей. Принетой говорит:
— Вот она три года прожила бы и тебя бы съіла.
Местях сложил и дунул. Стала чела и здорова.
— Теперь принимай. Живи сцисливо. Оставайся.
Едва пинежская бабушка кончила, как Московка горестно воскликнула:
— Ты бы, бабушка, эту сказку ночью да без огня нам бы рассказала.
— Хош у нас ночь и без огня светла, и убаїла бы, — ввернул Скоморох.
— Да не убаїла-б, а ишша страшней было бы…
— Брось! И так брюхо перетянуло со страху. Ой, уж не в люби у меня таки сказки! Послушала тебя, Махонька, да и полно, нать ершов чистить!
И хозяйка, приходившая послушать Махоньку, убежала, а Московка обратилась к Помору:
— А на Новой Земли есть лешаки? Там ведь лесу-то нет.
— Не видал. Медведя видал, заходил к нам в каютинку. Он ведь страсть любопытной. Я скричал — он убежал. А «его» не видал. Там «он» на горы, либо в избы живёт. Ведь рассказывали в Больших Кармакулах, што девицу одну спасли, но я однако не верю в эти глупости. Только што севодня решено сказки с нечистой силой, дак вот рассказывают на Новой Земле, и я вам расскажу…
И Помор рассказал.
23. Спасенная девица
Одна лодья промышляла на Новой Земли. И промышленники на зиму остались. Ну, занимаютса. Филипповский пост настал, ночи долги. У них был мастер на гармоники играть. Вот он раз заиграл, вдруг пара пляшет. Слышно, а не видно.
Один из них был человек пожилой, он посоветовал не тот марш заиграть. Не тот марш — и пляска другая.
Старик сказал:
— Ну, Андрей, довольно, севодня больше не играй!
На другой день этот старик приготовил горшок с углем и бросил ладан, горшок прикрыл. Как Андрей заиграл, опять пара затопала, а старик и разбил горшок. Пошол чад, увидали в этом чаду упала женщина, и голос кричит: