день так сидишь?!
— Если ты думаешь, что я буду делать зарядку…
— Нет. Я думаю, что ты должна собраться.
— Уси… Я не хочу умирать…
Еще одно мгновение нанизано на нитку, состоящую из мгновений. Комната замолчала. Виновато молчал диван, тапочки Фанни тыкались носами друг в друга и шептались о чем-то интимном… Даже муха молчаливо отлетела от лампы и еще более тихо уселась на окно. Одна за другой проносились минуты молчания.
— Я сделаю крошки.
— Не надо! Лили рассердится.
— Так называется еда, которую готовила моя мама. Сухой хлеб, жир, чеснок, брынза…
— Мы что, такие бедные?
— Это вкусно.
— Ладно. Мне все равно. Надо позвонить родителям.
— Ты только растревожишь их. Пока их пойдут искать с почты… Скажут время разговора…
— Я куплю им мобильный телефон. Когда в следующий раз мне заплатят за квартиру. Нужно повезти Бориса в деревню. Мама с ума сойдет от радости… Моя дорогая мамочка. Три дня только о ней и думаю. Так хочу поехать посмотреть на нее… Обнять ее. Поплакать с ней…
Уси сразу нашла себе работу на кухне. Сбежала. Скрылась среди крошек сухого хлеба, замазала рот жиром, засунула в уши чеснок и только глаза ее оставались открытыми, чтобы слезы капали на брынзу. Потому что она была несоленая.
— Что мы будем есть?
Лили прилетела из гостиной и расположилась на кухне. Она делала это неосознанно. Ее пугала болезнь Фанни. Она не хотела ее замечать. Не хотела замечать, как изменилось ее тело, ее слабость, желтизну, прозрачность, огромные глаза, утонувшие в лице… Не хотела. Лили не хотела, чтобы Фанни умерла в ее доме. На ее кровати. Лили боялась.
— Крошечки.
— Лили, ты даже не подходишь ко мне. Я же не заразная.
— Посмотри, что я тебе купила.
Лили обреченно встала со стула и пошла к дивану. С первым шагом она расправила плечи, со вторым — подняла голову, с третьим — улыбнулась. Широко! Искренне! Объятие! От всего сердца!
— Смотри, что я купила тебе к свадьбе.
Пакетик с розовым бантиком. Коробочка. Под крышкой — медальон с розовым камушком. И серьги.
— Зачем? Спасибо! Очень красивые! Господи!
— Тебе плохо?
— Нет. Мне очень приятно. Но не надо было. Я не буду делать свадьбу. Мы только распишемся, если я смогу дойти до загса.
— Мы отвезем тебя.
— Девчонки, так хочется быть счастливой, хотя бы несколько лет…
Тут Фанни закашлялась, брынза в сковороде стала слишком соленой от слез Уси, а Лили побежала в туалет. Когда она волновалась, ее тошнило.
— Лили?
— Лили!
— Все в порядке. Я все рассказала Индейцу.
— Мамочки!
— Лили!!
Три девицы, три сестрицы… Когда я была маленькой, прочитала «Сказку о царе Салтане». Я прочитала ее сама, потому что мамы не было… По сути, я и читать-то научилась, потому что мамы на мамином месте не было. Вместо нее на всех стратегических местах висели записки. Я должна была знать, что раз они располагаются везде, то, значит, очень важны. Так я научилась читать… У нас дома была книга с путевыми заметками. В ней было много картинок… Я читала о разных местах. Было тоскливо. Картинки были скучными. Деревья, озера, поляны, опять деревья… Я не хочу ходить по земле и разглядывать постройки. И всякие там озера, вершины, острова. Я хочу идти по земле и видеть истории. Настоящие. Что стало с сапожником с улицы Мечты? Молочница сбежала с третим сыном графа Такого-то? Сердце Амалии разбито, потому что она своими собственными глазами видела, как отравилась ее сестра… Вот такие вещи… Всегда кто-то рассказывает какую-нибудь историю. Лишь только начнет, чувствует себя обязанным положить ей конец. Не нужно. У всех историй конец неожиданный.
Моя мама любила колесить по земле и смотреть. Потом она возвращалась и рассказывала о том, что видела. Привозила фотографии. Их было много, и были они скучными. Однажды она напилась и сказала, что ездить на слонах в Африке противно. Они воняли и двигались очень медленно. Останавливались у каждой травинки. Стояли, всмативаясь в нее… Размышляли. В Акрополе всем туристам стало плохо. От солнца. Но они не могли признаться в этом, чтобы их не сочли простофилями. В Турции местные все едят с оливковым маслом. И все пропахли этим маслом. В Испании жители делали ставки, сколько туристов потеряют сознание на празднике Девы Марии. Про Венецию она ничего не рассказывала. Мне так нравится то венецианское зеркало…
— Зафир подарил мне то зеркало.
— Как ты можешь?!
— Он пригласил меня жить к себе.
— Как он мог?!
— Все в порядке. Ему не нужна эта квартира. Он лично подарит ее Фанни. А Фанни может подарить ее кому захочет. Ему все равно… Да, знаете,