слов. Она не понимала значения…
— Иди, я побрею тебя! Куда ты идешь?
— Я хочу повидаться с Фанни… все-таки она больна, а ты пойди погуляй…
— Она умирает, глупенький!
— А, да. Именно так. Пишет стихи и статьи о радости как познании сути…
Он был артист. Убедительно повторял даже самые нелепые тексты, не понимая их. Ему не нужно было их понимать. Ему нужно было нравиться. Ему нужно было, чтобы им восхищались. За многие годы он привык, что его считают умным. Привык и ко многим другим вещам, считал их естественными…
— Какой ты у меня попугай.
— Какая ты у меня гусыня!
— Познание сути, ха-ха?
Ее смех ударился о стены ванной, разбился на миллиарды частичек, отскочил от плитки и звонко потек в канализацию. Пропал, потом вылез снова, уже грязный, в мыле и стал медленно стекать, капля за каплей. Слив был забит.
— Слив забит.
— И что я могу сделать?
— Очистить его. От твоих волос!
— Почему ты не бреешь меня на кухне?
— Потому что противно!
— Противно?! Это же просто волосы.
— Но их много.
— Я же не виноват!
— Не спорь со мной. Готово.
— Продезинфицируй меня!
Вот так. Поругались. Будто бы швы, стертые от стирок и глажек, отрывались от ткани. Нитки провисали, появлялись дырочки… только не надо дергать. Не надо совать палец в дырку, чтобы она не росла. Иногда вещи протираются на локтях.
Лили начала удалять волосы с тела. Оно должно быть гладким и подтянутым. С возрастом все меняется. Ну пусть хоть выглядит гладким. Гладкое производит впечатление чистого. Иногда у нее на попе появлялись прыщи. Редко. Когда она выпивала в забегаловках низкого пошиба. Она была уверена, что это от грязных стульев. В качестве алкоголя она не сомневалась, потому что это был алкоголь. Трудно представить его грязным.
Индеец пригласил ее прогуляться. Сказал, что удивит ее.
У него получилось.
Он ждал ее на оговоренном месте. Принес цветы. Это было как-то старомодно и сентиментально. Он сказал, что приготовил ужин на двоих. И повел ее в «одно хорошенькое местечко».
Место было мучительно знакомым.
Душа покрытой старческими пятнами Венеры Л. ухмылялась со входной двери.
— Ты уверен, что живешь здесь? — Лили категорически не хотела подниматься.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я как-то по-другому представляла себе твой дом… — Секса не будет. Она была уверена, что не сможет заниматься этим в одной комнате с Венерой.
— Я получил в наследство эту квартиру от сестры бабушки моей жены. Она покончила с собой, не так давно.
— Сожалею.
— Она была очень старая. Я заботился о ней. Носил продукты, готовил. Одна моя коллега из гостиницы приходила ее мыть. Мы тут убирались. Она была удивительная. Преподавала английский и немецкий языки. В девяносто три года… Прости, Господи.
— Почему?
— Так говорят.
— Почему она покончила с собой?
— Не знаю.
— Давай уйдем отсюда.
— Почему?
— Что-то мне нехорошо.
— Я все тут убрал. Сделал ремонт… Если тебе не по себе, то она не здесь умерла.
— Я знаю, — прошептала Лили, потому что боялась, что Венера Л. может услышать ее.
— Она выбросилась с балкона… Ты знаешь об этом?!
— Знаю. Видишь ли, я должна тебе кое-что сказать, но сначала я должна поговорить с Фанни и Уси. Я позвоню тебе.
— Да что случилось?
— Я позвоню тебе.
Изо всех сил. Наверх по лестнице. Нет! Один быстрый молящий взгляд на невысокого мужчину. И… Вниз! Вниз! К входной двери! На улицу!
На тротуаре лежало тело Венеры Л. Без белья. Кожа на бедрах вся в складках. Нет! Мелкие морщинки и синие пятна. И хорошо, что она не надела кольцо с огромным изумрудом!
Некоторые истории развиваются так, как им того хочется… В сущности, все истории таковы. Я была маленькой, мой очередной «папаша» дремал перед телевизором… Я скучала. Мамы не было дома. Я описалась прямо ему на ноги и ждала, что он сейчас побьет меня. Была уверена в этом. Уже готова расплакаться, забрать синий свитер и уйти куда-нибудь подальше… Чтобы меня искали. Беспокоились. Мама, конечно же, его прогонит… Но он не побил меня. Он даже не проснулся. Он спал, его левая нога была мокрой. Тапок — тоже. Пахло мочой. Я ждала. Прошло время, он встал, повертелся и пошел ложиться. Он спал в носках. Хоть и не был американцем.