Он знал, что нельзя потерять сознание, но ничего не мог поделать. Он открыл глаза, когда начал падать, и тут его подхватили. Это была Коллинз. Она сделала вид, будто они обнимаются.
– Спасибо, – сказал он, когда они оба уселись у стены.
– Теперь мы в расчете, – сказала она.
«В расчете? – подумал он. – Не знал, что это какая-то игра».
Он повернулся, чтобы возразить, но Коллинз вдруг вскочила на ноги. Так же как и Биничи с Грегором. У них был гость. Коренастый сутулый мужчина с черными волосами, собранными в хвост, стоял у двери в небольшой полосе солнечного света. Темные очки, черные брюки и белая рубашка. Мужчины пожимали ему руку и кивали. «Значит, один из них, – предположил Хари. – Возможно, босс, который не мог приехать раньше». Биничи назвал его Амалем Хуссейном.
Амаль оглядел комнату, в поисках незнакомых лиц. Коллинз он проигнорировал, переводя взгляд с Биничи на Хари.
– Среди нас предатель, – сказал он.
61
Хари с трудом поднялся на ноги, живот свело, во рту горечь. Хуссейн ходил между ними, рыча:
– Красная тревога, друзья мои. У нас красная тревога. Мы должны искать предателей повсюду. – Он подошел к Хари, прищурился: – И вот о тебе я ничего не знаю.
– Я Хари Рой.
– Что ж, Хари Рой, – сказал Хуссейн, остановившись всего в нескольких сантиметрах от него, – я ищу журналистов. В этой комнате я знаю всех, кроме тебя. Поэтому думаю, что это ты. Ты – журналист, – с презрением бросил он. – Гребаный журналист из «АйПиСи», как и тот парень!
Они смотрели друг другу в глаза. Хари стоял спиной к стене. Камран был справа от него, Грегор – слева. Остальные распределились по комнате.
Отрицать, отрицать, отрицать. Признание означает смерть. У тебя есть нож.
Хари хотел было заговорить, но во рту пересохло, язык словно наждачная бумага.
Хуссейн, как оказалось, еще не закончил:
– Мы нашли его. Он долго был среди нас. Он был хорошим, как мы думали, преданным. Хауэллс – так его звали. Гражданин. Товарищ. Но в основном… – Амаль впечатал кулак в грудь Хари, прижав его к стене. – В основном он был черствым предателем. Камран поймал его, когда он отправлял сообщения этой сучке Лоусон. Камран прирезал и ее, и Хауэллса. Теперь он может прирезать тебя.
Камран сделал шаг вперед, на его лице появилась довольная улыбка.
Значит, это был Камран.
Хуссейн порылся в кармане, вытащил фотографию и показал ее Хари. У него тут же перехватило дыхание. В белой рамке были запечатлены неулыбчивые лица Милли и Амары Рой. Фото не постановочное, снятое с расстояния. Хари раньше не видел этой фотографии – волосы у девочек короче и заплетены иначе.
– Я решил узнать тебя получше. И твоих сестер. Вот и заскочил к ним на минутку.
Хари закрыл глаза, отчаяние и ярость хлынули из глубины его души. Он заставил себя молчать.
– Симпатичные девочки, – сказал Хуссейн. Хари кивнул и открыл глаза. – Итак, ты рассказываешь, что тебе известно про «АйПиСи», а потом я прошу Камрана разобраться с тобой. Только с тобой. Или ты можешь все отрицать. Тогда Камран навестит твоих сестер. – Он махнул фотографией. – Этих симпатичных девочек.
Хари сделал несколько глубоких вдохов. Он вспомнил слова Биничи, которые, казалось, слышал много лет назад. Мы не заключаем сделок. Спорить бессмысленно. Вести переговоры бессмысленно.
И Хари обрел голос. Он походил на придушенный рев:
– Подождите! Это чушь собачья! Я не журналист. Я не предатель. Я Хари Рой, студент, внук индийских революционеров и гордый гражданин. – Он окинул взглядом комнату – поймал нахмуренный взгляд Биничи, – но его слова были обращены к стоящему перед ним Амалю. – Понятия не имею, кто вы, сэр. Я уверен, что вы с честью вели борьбу, но сейчас вы ошибаетесь. Когда на нашу группу напали копы, осуществив радиационную атаку, их жертвой стал именно я. И я попал в больницу! Вы выбрали не того человека.
Хуссейн выдержал его взгляд, не выпуская из руки фотографию.
– Думаю, мой выбор верный. Хочешь сказать, что это просто совпадение, что ты присоединился через несколько недель после Хауэллса? Предателем можешь быть только ты. Лоусон наняла тебя, да? – Он махнул Камрану. – От уха до уха, как в прошлый раз.
– Подожди! – крикнул Биничи. Он сделал несколько шагов вперед.
Хуссейн оглянулся.
– В чем дело? – Он выглядел раздраженным – не привык, чтобы ему приказывали подождать. – Хочешь что-то сказать? – В его словах явно звучала угроза: Биничи тоже был на скамье подсудимых.
Он нервно поправил очки и засунул обе руки в карманы.
– Это мы завербовали его. Сара встретила его в университете. Но ты прав в своих подозрениях: среди нас был предатель, но я с ним разобрался. Два дня назад.
Хуссейн повернулся к Биничи:
– Разобрался?
– Он мертв.
– И кто это был?
– Его звали Закари Бёртон-Джонс. Зак Би Джей, как он сам себя называл.
– И почему ты решил, что предателем был он? Ну же? Я слушаю.
Биничи сделал еще один шаг вперед.
– Он поддерживал контакты с фашистами. И предал нас. А Хари сказал правду: его подвергли облучению. Он едва выжил. А предателем был Зак – у меня нет сомнений.
Хуссейн снова повернулся к Хари:
– Ты выглядишь напуганным.
Хари кивнул:
– Мне страшно, сэр.
– Боишься, что мы узнаем о тебе всю правду?
– Нет. Но боюсь вас, сэр, и боюсь того, что мы будем делать завтра.
– Убеди меня. Может, ты и не похож на Хауэллса, но я все равно чувствую ваше сходство.
У Хари не было времени на раздумья. Он побежал к сложенным стульям и забрался на самый верх. Камран следовал за ним по пятам, но Хуссейн отозвал его:
– Пусть говорит.
Проповедник за кафедрой. Скептически настроенная паства. И единственная душа, которую он должен был спасти, была его собственной. Хари снял рубашку. Сделал вдох.
– Завтра нас ждет работа. Мы еще не знаем, что должны будем сделать, но мы будем четко следовать инструкциям. Я – гражданин. Я предан нашему революционному пути.
Хари вынул из кармана нож. Лезвие было сложено.
Камран сделал шаг вперед, но Хуссейн удержал его.
Хари прижал нож к груди. К тому месту, где у Коллинз была татуировка.
– На Боксер-стрит мы все время вспоминали слова из пьесы: «Обними палача». Потому что именно так мы и поступаем. Так что… – Слова лились потоком, Хари их не контролировал. Он выщелкнул лезвие, приставил нож к груди и проткнул кожу. Полилась кровь. – Обними палача! – крикнул он и очертил лезвием круг по груди. Буква «О».