Иностранцы делали намеки, что им хотелось посмотреть нашу дачу, я отвечала, что там ремонт.
Спрашивали номер телефона, я отвечала, что телефон у нас не работает.
Спрашивали, понравился ли мне Карлсбад, отвечала, что там сильные воды, но очень дорогое лечение».
Рассказала следствию Ольга Стефановна, видимо доведенная до умопомешательства, и о друге своем, певце Алексееве, которому якобы Семен Михайлович угрожал тюрьмой. Алексеев якобы испугался и «сделал предложение, что он сам пойдет в органы НКВД и заявит на меня что-нибудь легкое, за что мне дадут года три лагеря, он за это время накопит денег и после отбытия наказания мы хорошо заживем вместе».
Александр Иванович Алексеев — в те годы ведущий тенор Большого театра, красивый, статный, что редкость для тенора, (по отзывам помнящих его современников, блестящий Ленский), человек интеллигентный, умный, благородный — блистательный. В фотографию его можно влюбиться, а в живого Александра Алексеева и подавно. А тут и он влюблен в Ольгу Буденную. Как устоишь?
Есть в «Деле» Михайловой показания Алексеева в качестве свидетеля, оставляющие самое благоприятное впечатление. Ни одним словом он не оговаривает Ольгу Стефановну:
«Да, у нас были разговоры по вопросам текущей политики, в них она вела себя всегда положительно, я никогда не замечал каких-либо нехороших настроений.
— Что вам рассказывала Михайлова о своих взаимоотношениях с Буденным?
— Говорила, что у нее установились с ним натянутые отношения на почве ревности.
— Вы хотели донести на Михайлову в НКВД что-нибудь легкое?
— Я категорически отрицаю подобный разговор с Михайловой.
Есть в «Деле» Михайловой «Постановление младшего следователя Курковой от 3 августа 1939 года о прекращении дела и освобождении Михайловой О. С. из-под стражи». В этом постановлении указывается: «…никаких данных для предания суду обвиняемой Михайловой не имеется».
В тот же день в рапорте на имя своего начальника младший следователь Куркова пишет: «Михайлова находится в очень тяжелом, болезненном состоянии. Ее необходимо лечить».
Об этом было доложено Берии, но, несмотря на это и при отсутствии доказательств виновности Михайловой-Буденной в совершении ею какого-либо контрреволюционного преступления, «Дело» на Михайлову в ноябре 1939 года все же было передано Особому совещанию со следующим обвинительным заключением:
«Следствием установлено, что Михайлова, являясь с 1924 года женой Маршала Советского Союза Буденного, своими связями с иностранцами и поведением дискредитировала последнего, а именно:
1. Являясь женой Буденного, одновременно имела интимную связь с артистом ГАБТ Алексеевым, разрабатывавшимся по подозрению в шпионской деятельности (умер). (А. И. Алексеев умер в 1939 году от рака горла. Памятник на его могиле — один из лучших на Новодевичьем кладбище. — Л.В.)
2. Находясь на лечении в Чехословакии, вращалась среди врагов народа, разоблаченных шпионов и заговорщиков Егорова и его жены, Александрова и Туманова (так ведь и Сталин среди этих же заговорщиков вращался! — Л.В.).
Кроме того установлено, что Михайлова наряду с официальными посещениями иностранных посольств имела неофициальные по личному приглашению послов, снабжала итальянского посла билетами на свои концерты и неоднократно получала от него подарки.
Арестованная за шпионаж жена бывшего зам. наркома обороны Егорова и жена бывшего наркома просвещения Бубнова в своих показаниях характеризуют Михайлову как женщину их круга, которая делала то же самое, что и они. О принадлежности Михайловой к шпионской деятельности Егорова и Бубнова специально не допрашивались. Михайлова о наличии у нее подозрительных связей в неофициальном посещении посольств виновной себя признала. Шпионскую деятельность отрицает. На основании изложенного выше «Дело» по обвинению Михайловой направить Особому совещанию на рассмотрение Особого совещания. Младший следователь сержант госбезопасности Куркова. Ноября 1939 года».
Сдалась храбрая Куркова. Сдалась, да и как тут не сдаться, если такой могучий маховик — механизм мужской силы — приведен в движение.
18, ноября 1939 года Особое совещание приговорило тяжко душевнобольную Ольгу Стефановну к восьми годам исправительно-трудового лагеря.
15 августа 1945 года срок наказания Михайловой истек, но она продолжала находиться под стражей. Как видно из агентурных материалов, подшитых к «Делу» Михайловой и поступивших из МВД Владимирской области: «Михайлова, находясь во владимирской тюрьме, заявляла сокамерницам о своем враждебном отношении к советской власти, распространяла клеветнические измышления против руководителя советского правительства и существующего в стране политического строя, а также высказывала, что после отбытия наказания будет продолжать активную борьбу против советской власти. Принимая во внимание, что Михайлова О. С. является социально опасным элементом, она освобождена из-под стражи быть не может… заключить Михайлову в тюрьму сроком на три года».
В апреле 1948 года Ольгу Стефановну этапировали в ссылку.
Есть в «Деле» Михайловой страница в виде письма неизвестного: «Будучи сам арестован в 1938 году, я по окончании заключения в ИТЛ был направлен в 1953 году в Енисейский район Красноярского края. Здесь на строительстве Енисейского дома инвалидов в июле 1953 года я услышал об О. С. Михайловой. Знал ее как жену Буденного, сталкивался с ней на празднествах и банкетах. Она работает уборщицей в средней школе № 45. В попытках заговорить с ней я обнаружил ее болезненную отчужденность, запуганность, боязнь знакомства с кем бы то ни было и явную путаность в воспоминаниях, даже в логике речи. Она ограничивалась короткими замечаниями, что она не виновата, осуждена, как жена маршала, над головой ее ломали шпагу, сама она вела следствие в НКВД, Семен Михайлович сильно болен, никого не принимает, так как ему девяносто четыре года. Михайлова вряд ли одна могла выехать из Енисейска, если бы ее освободили».
И после этого сообщения я, перевернув страницу, нахожу первый экземпляр уже известного мне письма Буденного от 1955 года, просящего пересмотреть дело бывшей жены. На восемнадцать лет опоздало оно, однако дело свое сделало — именно в связи с ним закрутился обратно маховик судьбы Ольги Стефановны. Она вышла на свет Божий и приехала в Москву: одинокая, тяжко больная. Вернулась в ту жизнь, где ей уже не было места.
* * *
Такая судьба. А ведь был выход. Нормальный, человеческий. Не вмешайся чертова машина в жизнь семьи, разобрались бы Буденные: ушла Ольга к своему артисту, а Семен Михайлович, недолго горюя, женился бы на Марии.
Безумие…
Вечерело. Я остановила магнитофон и посмотрела в окно. Пустой постамент из-под Дзержинского всей своей пустотой подтверждал: то время кончено, и в этом веке ничто не вернется.
И он же, пустой постамент, говорил мне о чудесах нового времени.
Кресло, где я расселась, исторически опустело сегодня, но через дорогу стояло новое здание серого цвета, в нем новый кабинет и новое кресло. Вроде бы другое, и мужчины в нем другие, но все же кресло…
Чертово место, как и Свято место, пусто не бывает.
Всесоюзная старостиха
Анкета арестованной: Калинина Екатерина Ивановна, урожденная Лорберг, эстонка, 1882 года рождения.
Отец — поденщик, мать — прачка.
До ареста — член ВКП(б).
По профессии служащая, в прошлом ткачиха.
Образование низшее.
Последнее место работы до ареста — Наркомюст, член Верховного суда РСФСР.
Место жительства до ареста: Москва, Кремль.
В сей фантастического смысла анкете почему-то нет места семейному положению, но, зная его, дополняю анкету: до ареста — жена Председателя Президиума Верховного Совета Михаила Ивановича Калинина. Мать пятерых детей — двое приемных, троих родила.
Жена Всесоюзного старосты.
* * *
Никогда не угадаешь, где найдешь, где потеряешь. Деревенские девушки села Верхняя Троица Кашинского уезда Тверской губернии отказывали своему односельчанину Михаилу Калинину, когда он к ним сватался.
И верно — кто такой Михаил Калинин? Землю не пахал. Родительский дом не обихаживал. Вроде, говорили люди, был он в городе рабочим. Вроде, говорили, стал он то ли ссыльным, то ли беглым — революцией занялся.
В 1906 году привез Калинин в Верхнюю Троицу жену-эстонку. Высокая, статная, курносая, щеки пухлые, румянец. Крепкая. Не зря говорят, эстонцы народ аккуратный и работящий, — вымыла, вычистила избу эстонка — блеск. Все по-своему переделала. С зари в огороде — и тут у нее порядок.
Косить возьмется — не хуже мужика. Первенца Валерьяном назвали — господское имя.