глаз Николаса медленно, но верно спадала. Мир, от которого он бежал и забывался в творчестве, этот тридцатипятилетний ребёнок, открывался во всей ужасной наготе, и так резал по глазам, как только может резать лезвие. С приходом к нему его странного нового друга Николас узнавал о самом себе ещё больше, чем узнал до этого с самого рождения. В нём просыпались такие мысли, каких не было раньше. Он кардинально пересматривал жизнь, взгляды. И этот новый друг, Хэйес, помогал ему. Хэйес приходил каждый день, иногда он приходил дважды в день. А Рэйчел же последние дни совсем перестала навещать возлюбленного.
Николас понял, что до этого момента пытался жить как все. Пытался быть «нормальным», в то же время осознавая, что художник — это от бога или от дьявола. То есть художнику дар свыше дан, и как все, как люди он уже по определению не может быть. Николас Трейпил не считал свой талант талантом. Он пытался использовать талант в угоду простым бытовым потребностям — хорошо рисовал копии картин и реставрировал их для дяди Годдса. Да, хорошие реставраторы тоже нужны, они в цене и тоже делают архи важное дело. Но ты прежде всего художник — так говорил ему Хэйес.
А как же Николас познакомился с этим своим новым другом? Ах да, выставка. Трейпил без особой задней мысли поучаствовал в выставке картин. На его удивление, его картинами, которые он считал посредственностями, заинтересовались.
Особый интерес к его картинам проявлял маленький мальчик. Ещё тогда на выставке, Николас недоумевал насчёт этого ребёнка: к нему ни разу не подошёл кто-либо из взрослых. То есть мальчик был там один, передвигался самостоятельно. Он громадными счастливыми глазами рассматривал несколько работ Трейпила, представленных там. Потом мальчик куда-то делся.
Зато на улице, по выходу из здания выставки, к Николасу подошёл этот человек, одетый в костюм, какие носили двести лет назад. Николас в первую секунду подумал, что это театральный артист. «Артист» разговорился с ним, и так они стали незаметно дружить. Это ни на что не похожая дружба — такая дружба обычно не встречается у взрослых людей. Николас в присутствии этого необычного человека чувствовал себя самого ребёнком, а этого человека — своим наставником, старшим братом.
Постепенно, за последние дни, Хэйес вытеснил из головы Николаса весь его любовный флёр, ослеплённость Рэйчел и занял там своё достойное место. Николас в шутку про себя называл его голосом совести, голосом рассудка. Их разговоры тоже были не похожи на другие разговоры обычных людей.
— Ты разве никогда не замечал, Николас, что тебе тесно в этом мире?
— Тесно? Нет… У меня большой хороший дом… Куча свободного времени. Денег, правда, не всегда хватает, но…
— Подумай ещё раз. Разверни сознание. Ты разве не замечал, что есть некие барьеры, границы, клетка, забор, которые не позволяют тебе жить так, как ты хочешь?
— Барьеры?.. Что ты имеешь в виду? — недоумевал художник.
— Ты всегда хотел — с детства хотел — рисовать так, как никто. Ты хотел наладить связь с Космосом. Ты хотел донести людям свет высшего знания. Вместо этого ты пребываешь во тьме ложных ограничивающих убеждений и самообмана. Ты обманываешь себя, убеждая, что живёшь по правилам, которые сам придумал. А в идеале ты хотел бы жить без правил. Барьеры воздвигнул ты сам. У тебя есть всё, чтобы их снести подчистую, Николас. Вместо этого ты продолжаешь воздвигать барьеры, включая мысли о свадьбе с Рэйчел. Ты не задумывался разве, что едва ты начал мечтать о свадьбе с Рэйчел — как она исчезла?
— Ну да, мы стали встречаться реже, — вслух подумал Трейпил.
— Это не удивительно. Она чувствует в тебе изменения. Ты внутренне растёшь и становишься опасным для неё.
— Что за глупость? Ведь я люблю её, скучаю по ней! — проговорил Николас, однако не очень уверенно.
— А ты никогда не думал над тем, что любишь её как муху, которая залетела в окно? И ты думаешь, что это единственное живое существо на Земле в принципе и единственное существо, которое обязано сделать тебя счастливым?
— Ни в коем случае! Рэйчел — ангел! Это я сам готов всё сделать для неё!
— Ты повторяешь заученный текст из любовного романа. Ты сплошь состоишь из чужих фрагментов, из осколков чужих масок. Ты теряешь себя, Николас. И только тогда, когда ты рисуешь сам, от души, ты находишь себя снова — это и позволяет тебе держаться.
Хэйес встал и направился в прихожую. Трейпил подумал, что тот вышел покурить. Через несколько секунд Николас устремился за ним из комнаты, но… удивительное дело — Хэйеса нигде не было! Художник в замешательстве окликнул его несколько раз и не получил ответа. Зато в дверь настойчиво кто-то затрезвонил. Николас, в полных непонятках о том, куда девался его друг, пошёл открывать.
Рэйчел. Девушка была возбуждена, глаза её ярко горели.
— Ах, Николас, я так соскучилась по тебе! — почти взвизгнула она и кинулась к нему в объятия. Она немедленно опутала его всеми руками, очень крепко прижалась и стала целовать, так, как будто была каннибалом.
Так оно и было. Николас вдруг впервые в жизни не почувствовал ничего. В голове его засело — Муха. Ему вдруг представилось, что на него сейчас налетела огромная красивая обольстительная муха в образе его девушки и стала паразитически оплетать его, захватывая в плен. Николаса напугали его новые мысли и чувства. Он сделал вид, что отвечает на ласки Рэйчел, однако с ужасом понял, что уже не считает её ангелом. Что он и Рэйчел — это что-то неправильное. Что должен быть он и только он. А Рэйчел в его жизни — лишняя муха, которая влетела в окно. Но он пока не знал и не представлял, как справиться с нахлынувшими странными мыслями. Рэйчел же, однако, ничего не замечала.
* * *
Вопреки моим ожиданиям, день начался бодренько. Да, я не спала целую ночь, однако чувствовала лишь лёгкое состояние усталости. Сегодня семь уроков, контрольных нет, так что можно и пережить. А днём, придя домой, обязательно посплю.
В школе тихо. Никаких мафиозных сходок и дел. Никаких Ханров и Денгеров, никаких козней с их стороны. Происшествие в пятницу сгладилось истекшими выходными, забылось. Впрочем, я обратила внимание на то, что у нас появились новые и дополнительные охранники. Раньше был всего один дежурный, а сегодня их трое. Они со строгим и свирепым видом расхаживали по первому этажу, каждый раз одёргивая шалунов и спрашивая документы у родителей. Тут же я подумала, что,