Вконец выдохшиеся, в воскресенье ночью возвращаемся в Лондон, а ведь раскрутка по радио и телевидению еще не началась. Сингл выходит утром в понедельник.
На следующей неделе все то же самое: рекламный туман. Мы уже набрали больше ста пятидесяти тысяч просмотров на YouTube, и их количество с каждым часом только растет. Во вторник Мэнди вызывает меня к себе и не может удержаться от улыбки.
— Смотри, — говорит она, указывая на свой монитор. Появились промежуточные результаты недели по синглу. «Титёшки» и их «Мока-Чока» попали прямо на вершины чартов, на тридцать тысяч проданных копий обогнав ближайших соперников. Это сенсация! — Думаю, сейчас самое время открыть шампанское, а, Люси?
— Не знаю, — улыбаюсь я. — Мы же не хотим сглазить…
Но диск продолжает разлетаться с полок, а интернет-продажи зашкаливают. Диджеи стонут и рыдают, снова и снова проигрывая новый хит, но деваться им некуда, поскольку он в плей-листе каждой радиостанции. Кажется, все Соединенное Королевство попало во власть безумия «Мока-Чока».
В пятницу Мэнди объявляет, что несколько бокалов шампанского уже точно ничего не смогут сглазить — ничто не помешает этому синглу возглавить воскресные хит-парады. Она открывает бутылку и даже улыбается, когда шампанское выплескивается на ковер.
— За Люси, — говорит она, поднимая бокал. — Я знала, что если кто-то способен это сделать, то это ты. Ну и Хлоя с Джеммой, конечно. Вы все, девочки, проделали потрясающую работу. Правда. Потрясающую.
Когда я вечером встречаюсь с Карен и Риной, в венах до сих пор бурлят пузырьки шампанского и радость от хвалебных слов. Мы идем на «Грязные танцы» и встречаемся у театра в семь пятнадцать, как раз перед началом представления. Короткий антракт пролетает незаметно, поэтому только после шоу, когда мы уютно устраиваемся в уголке бара в Сохо, наконец удается спокойно поболтать.
— Никто не загонит Бейби в угол! — выкрикивает Карен, возвращаясь от стойки с тремя «Морскими бризами». Мы с Риной съеживаемся и смущенно поглядываем на остальных посетителей. — Чем занимались на неделе, девчата? — усмехается Карен. Она снова сменила прическу. Сейчас из-под ее собственных, крашеных в черный цвет волос торчат нарощенные блондинистые пряди. И опять я не в восторге.
— Ну, песню «Мока-Чока» слышали? — спрашиваю я, потягивая коктейль из водки, клюквы и грейпфрута.
— Ненавижу ее! — ахает Карен, всплескивая руками.
— Какую песню? — перебивает Рина.
— Ты ее знаешь, — стонет Карен. — «Глянь-ка! Глянь-ка, что тут! Вот что! Мока-Чока! Знаешь! Это круто! Мока! Мока-Чока!»
— Очень неплохо, — смеюсь я.
Рина кивает, узнав песню.
— Понимаю, что ты имеешь в виду…
— Такая фигня. И что с ней? — Карен поворачивается ко мне.
— Прошу меня простить, — паясничаю я.
— В смысле?
— Я делала для них пиар-компанию. В воскресенье они станут номером один.
— О боже, пожалуйста, нет! Я больше не могу называть тебя подругой! — восклицает Карен, со всех сторон привлекая к себе недоуменные взгляды.
— О, но она не так уж и плоха, — смеется Рина. — Довольно прилипчивый мотивчик. Мне даже нравится.
Карен презрительно смотрит на нее.
— Нет, нет, Рина, все в порядке, не нужно ее хвалить, — говорю я. — Я знаю, что это одна из худших песен в истории человечества.
— Одна из? — возмущается Карен. — Я бы сказала, самая худшая. Кто они такие? Как их зовут? Вагина и Вульвара или что-то в этом роде?
— Парня зовут Алексей…
— Парня? Ты уверена? — перебивает Карен.
— А девушек — Регина и Варвара, — смеюсь я.
— Мне больше по душе мои имена, — продолжает Карен. — Если произнести их с русским акцентом, вполне может прокатить. «Здрасьте, меня зовут Вульвара, а то моя подруга Вагина… Мы прибыли с планеты Титёшек». — Мы с Риной заливаемся смехом. — Есть еще новости? — спрашивает Карен, когда мы перестаем хохотать. — Что там у вас с Джеймсом? Все нормально?
Я сразу начинаю колебаться, разрываясь между желанием поведать им о Нейтане и пониманием, что по-хорошему этого делать не стоит. Вдруг по какому-то импульсу чувствую, что не могу удержаться.
— Так он приедет через два с половиной месяца? — по окончании рассказа уточняет Карен. Она с пристальным вниманием слушала всю мою историю, не прерывая и не отвлекаясь. Честно говоря, это несколько сбивало с мысли.
— Да, — соглашаюсь я.
— Люси, какого черта ты творишь? Ты играешь с огнем, и это не слишком-то умно с твоей стороны.
Бред какой-то. Стоило довериться своей интуиции.
— Я не одобряю измену, — выносит вердикт Карен.
— Я не изменяю Джеймсу! Нейтан просто друг! — Зря я открыла рот. Лучше было бы держать его на замке. Я рассчитывала на сочувствие, а вот осуждения не ожидала.
— Да, конечно… — Она удрученно на меня смотрит. — Постарайся, чтобы так и оставалось. Если дойдет до секса, не говори, что я тебя не предупреждала.
— Успокойся, ради всего святого. Я не предала бы Джеймса! — А вдруг? — Я просто на самом деле совершенно запуталась.
— Карен, успокойся, — вступает Рина. — Думаю, Люси знает, что делает.
— Ладно, ладно! — сдается Карен. — Просто не хочу, чтобы она страдала, вот и все.
Вот тут-то я и вспоминаю, что первый парень Карен изменил ей, когда она уехала учиться в Лондон, а он остался в Гулле. Интересно, не поэтому ли она так резко отреагировала?
— Ты одна из моих лучших подруг, ты же в курсе? — спрашивает она с протяжным йоркширским акцентом, хватая меня за руки. Я смотрю в ее карие глаза. — Вся проблема в твоем дурацком знаке зодиака. — Она отпускает меня и откидывается обратно на сидение.
— А что с ним не так?
— Ты Весы. Как и я. Всегда и все взвешиваешь. Сомнения, сомнения.
— Но ты ведь уверена в Алане?
— Конечно, он прелесть. Но ты помнишь, как я разрывалась между журналистикой и парикмахерским делом.
— Точно. — Я расслабляюсь и поворачиваюсь к Рине, вопросительно глядя на нее: — А ты что думаешь? — Я еще не слышала ее вердикта.
— Люси, ты всегда была умницей, — говорит подруга, и в ее устах это звучит совсем не снисходительно. — Знаю, ты все сделаешь правильно.
Внезапно из динамиков раздаются первые аккорды «Мока-Чока».
— Давайте, пошли танцевать! — вскакиваю я под стон Карен, которая, тем не менее, все равно встает и пытается повторять за мной движения, и в баре воцаряется хаос.
***
Следующий день суббота, и после одного появления на телеэкране утром «Титёшки» больше не моя забота. Мне бы наслаждаться свободой, но я не могу выбросить из головы слова Карен. То же самое продолжается и в воскресенье. Я даже не спешу звонить Нейтану, чтобы рассказать о последних сумасшедших неделях. Знаю, его рассмешит мой рассказ, но что-то удерживает меня от звонка.