Читать интересную книгу Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - Георгий Голохвастов

Глава тридцать седьмая

А плот, как будто за грезой в погоне,Плывет в недвижном озерном затоне;Чуть слышно весла шуршат в камышах.

На зыби звезды… Певцы замолчали…Но отзвук песни с налетом печалиЗвенит и плачет призывно в ушах.

«Сестра, послушай! Душою безгрешной,Как белый голубь, чиста ты, сестра,И верой сердца чудесно мудра.А я, в печали моей неутешной,Теряю разум и духом ослаб:В себе не властен, я гибну, как раб,В борьбе с собою, в борьбе безуспешной.

Зачем мне небо? Что сказ стариковПро подвиг наш пред толпой беззаботной,Живущей счастьем любви мимолетной?К чему блаженство бессчетных веков,Где близость будет, как призрак, бесплотной,Когда сейчас и безумье в крови,И в сердце пламень неведомой жажды,Когда я знаю, что радость любви,Лишь раз рождаясь, цветет лишь однажды,Что мук и счастья заветную нитьСверканьем звездным нельзя заменить!..

У звезд — ни плоти, ни крови; не им бы,Хвалясь любовью бездушной своей,Кичиться счастьем пред сердцем людей.Тусклее в небе их мертвые нимбыВенка живого с головки твоей.

Они не могут дышать ароматом,Разлитым тайно в твоих волосах.Немые зовы в любимых глазахДано ль; их взорам читать пред закатом?

Лучей их трепет, к нам падая вниз,Очей твоих уступает мерцанью.А блеск бесстрастный серебряных ризОдел ли светом, как чистою тканью,Мечту такую, какую твояОдела тога, скрывая несмелоТебя, мой лотос на лоне ручья,Тебя, безгрешность акации белой?..О, мать-земля! Препрославлена будь,Земля, такое создавшее тело:И эту нежно-округлую грудь,И гибкий стан, словно лилии стебель,И тонкий очерк девических плеч!..О, только бы видеть… любить их… Но в небе льНайдем мы радость условленных встреч?..

Мне нужно счастье — простое, земное:Хочу я в мире греха, меж людьми,Сгорать в истомном и сладостном зное…Сестра-царевна, прости… но… пойми…Забудь о небе. В глаза загляни мне,Смотри — не звезды ль людские глаза?Но в них, как в страстном ликующем гимне,Восторг, тоска и желанья слеза…

Услышь их повесть. Прислушайся к стукуЛюдского сердца… Обет свой храня,Ты веришь песням, сулящим разлуку,А я — лишь зовами грядущего дня.Тебя я кличу. Подай же мне руку.Сожжем сомнений постыдную муку…Но ты боишься живого огня!Я — твой, весь твой для любви безрассудной,А ты, царевна, отвергла меня;Тебе со мною расстаться не трудно:Тебя в гордыне холодной влечетСупруги Неба великий почет…»

Сорвался голос. Едва не рыдая,В тоске сердечной царевич затих.Царевна жадно, томясь и страдая,Внимала брату. В желаньях глухихМеталась тайно душа молодаяОт слов запретных, но столь дорогих,Столь нужных в эти последние срокиПред новым, ждущим ее рубежом…Но звук насмешки, обидно-жестокий,Ударил в сердце, как острым ножом.

«О, брат, опомнись! Зачем торопливо,В своей печали, насмешкой ревнивойТы хочешь больно меня уколоть?..Души не ранишь: исполнен на дивоМой дух покоем. А бедная плотьИ так мятется меж грезой счастливойИ зовом долга… Что ж, новую больЯ буду в келье своей молчаливойТаить на сердце… Меж тем не оно льОдною думой заветною жило,Бессменно билось всё в той же мольбе,Стремилось к цели единственно-милой,Томилось страстью одною… к тебе?..

Любимый, верь и не мучь понапраснуСебя сомненьем: сильна и вернаЛюбовь моя… не угаснет она,Когда для жизни земной я угасну…

Мой призрак счастья! Мой друг и жених!Сказать могу ли, как я благодарнаТебе за речи признаний твоих?Царевич, с ними и скорбь лучезарна,И тень разлуки ушла далеко,И бремя жертвы — отрадно-легко…»

Царевич вспыхнул, упрямо нахмуряБровей подвижных двойной полукруг;И мысль о жертве, как дикая буря,Ворвалась в душу. Представилась вдругЕму так живо на вышитом ЛожеНагою, жалкой наложницей РаОна… кто чести и жизни дороже,Всех благ ценнее — царевна-сестра.

«Сестра, — шептал он ревниво и страстно, —Любви, не слов я хочу. Не могуТебя я видеть такой безучастной.Отдам ли храму тебя, как врагу,Я в плен без боя?.. Нет, страстью запретнойТебя молю я о страсти ответной!

Ты мне открылась, что любишь во мнеНе друга детства, не брата; и тщетноТы будешь в храме, в ночной тишине,Скрывать на сердце кровавую рану —Души влюбленной смертельный недуг.Поверь, царевна, пустому обмануНе может верить Небесный Супруг.

С душой, безмолвно кричащей от боли,Союз великий — подобен ярму;А Он, Свободный, не хочет неволи,Насилья жертвы не надо Ему.

Меж тем ты вступишь невестой покорнойВ Его обитель с любовью притворной,С лукавой клятвой… Сестра, не позорьСебя преступной, беспомощной ложью:Отвергнет Небо избранницу БожьюЗа грех пред Тайной Зиждительных Зорь!

А если жаждет и ждет отреченьяЖених Небесный ценою мученья,Ценой притворства, тоски и стыда,И если самый обет обрученьяНе дар любви, а трусливая мздаЗемных рабынь их тирану, тогда…Тогда не дам я свершиться обману!..Нет… нет… Открыто противясь Ему,Я вызов кину… не дрогнув, восстану…Исторгну… вырву тебя… отниму…»

Склонясь, колени сестры обнимая,Молил царевич, не ведая сам,Что шепчут губы. Мятежным речам,Бледна, царевна внимала, немая.Порыв безумный надменных угрозВенчал любовь их, как апофеоз:От вспышки бурной еще бестелеснейБыла их страсть, как внежизненный сон…Всё сон… И полночь, и тихий затон,И зовы в новой безрадостной песне,Которой рощи, со светом и тьмой,Из далей вторят живым перекликом, —Всё сон… Как страшно… И вырвалось криком:«Не пойте, люди!.. Скорее домой!..»

Вся боль сказалась в мучительном стоне…Прервалось пенье. Крутой поворот, —И быстро-быстро в растущем разгонеСкользит цветами украшенный плот…Легло молчанье в пустынном затоне;Бесстрастна тишь поднебесных высот.

Глава тридцать восьмая

Стоит царевна у стен ЗиггуратаВ преддверьи первых загадочных врат:«Прощайте, грезы любви, без возврата.Прости, царевич, возлюбленный брат!..»Зловеще-красный, пылает закат,И близость ночи страшна и понятна.Дрожат на башнях багровые пятна,А там, где всходит крутая стезяВедущих к небу вечернему лестниц,Прозрачный сумрак ложится, скользя,И тени вьются, как рой провозвестницТех тайн, что мыслью постигнуть нельзя.

Сегодня ночью, под пологом мракаС небес спустившись в земной свой чертог,Возляжет с нею для таинства брака,Как муж на ложе супружеском, — Бог.

Сомнений прежних смиряются звуки…И с верой в Чудо — былого не жаль.С молитвой пылкой порывисто рукиОна простерла в небесную даль:

«Приняв покорно свое назначенье,Любовь плотскую дерзнув превозмочь,Тебе, Всезрящий, свое отреченьеНесет земли недостойная дочь

Жених, воззвавший невесту из праха,Меня избравший средь избранных дев,К Тебе, Незримый, иду я без страха,Призывно очи и руки воздев.

В палате брачной, за свадебным пиромМне место подле Себя уготовь,Яви мне милость Свою перед миром,Приняв, как жертву, земную любовь.

Себя из круга живых я изъемлю;Возьми же тело и душу моюИ, сблизив с Небом родную мне землю,Причти людей к Своему бытию!..»

И сердце словно уходит из мира.С минувшим рвется последняя связьУ врат безмолвных, где ирисов вязьЛаскает взоры эмблемою мира;К ногам царевны их сыплют жрецы;Чуть веет амбра курильниц висячих;Не видя солнца, с восторгом незрячих,Поют о солнце слепые певцы…

Толпа, ликуя, теснится, и ярыКимвалов звуки и бубнов удары.От криков жутко, — уйти бы скорей!..И жрец-отшельник, согбенный и старый,Подходит к деве. Он с мягких кудрейЦаревны снял трехвенечной тиарыЗемной убор, — и склонился пред ней:«Гряди, невеста!..» Под клики народа,Под песнь о счастьи несчастных слепцов,В тени угрюмой холодного сводаПрошла царевна за сонмом жрецов.

Бегут навстречу без счета ступени.Вверху — загадкой манят небеса,Внизу, где вьются смятенные тени,О счастьи плачут земли голоса.

Слепцы поют, как порою полночнойХрустальный лотос священной реки,В мечте о солнце, в мечте непорочной,Таясь во мраке, свернул лепестки;А свежим утром, восшедшего СолнцаВстречая гордый и пламенный Лик,Цветок расцвел и стыдливого донцаРаскрыл несмело безгрешный тайник;Пленилось Солнце цветка совершенством,Его коснулось, как легким перстом,Лучом живым, и в огне золотомЦветка дыханье томилось блаженством…

Поют слепые, и точно звучатОбеты неба в их грустном напеве;И больно сердцу, и радостно девеУ грани новых таинственных врат.

Здесь дым куренья сушеной гвоздики,Нависший плотной и пряной грядой,В извивах зыбит светильников блики;Богато устлан порог резедой.И муж-затворник, аскет молодой,Прекрасный, с дивным лицом богомольца,Ушей царевны касаясь, исторгСерег тяжелых звенящие кольца…Толпою новый владеет восторг:В немолчном крике, в смятении давки,Краснеют лица, трепещут сердцаИ зной по жилам струится, как плавкийЖивой поток огневого свинца.

И вновь навстречу ступени подъема,Вновь тени в споре с дрожащим огнем.Двумя жрецами под локти ведома,Идет царевна заветным путем.

Всё глуше, тише земная тревога;Тесней и круче святая дорога…И мы по древним замшенным пластамПодходим к третьим священным вратам,Где розы — символ любви благодатной —Роскошно рдеют на холоде плит.Анис дымится струей ароматной:Он души тайным волненьем томитИ трепет крови и пламень ланитУкрадкой будит. Здесь юноша стройныйЦаревну встретил. Робея, пред нейНе мог поднять он несмелых очей.В нем сил избыток. Соблазн беспокойныйЕще не тронул его чистоты,И образ женский не налил в мечтыОтравы сладкой любовного зелья.

А лик царевны, как сладостный сон,Повеял в душу, тревожа, и онРаскрыл застежку ее ожерельяВ смущеньи явном; на миг огонькаВ глазах укрыть не умели ресницы,Когда движеньем случайным рукаПрекрасной шеи коснулась слегка…Но беглой вспышкой одной лишь зарницыПростой души разрешилась гроза:Боясь обряда смутить благолепье,Свой долг свершил он, потупив глаза,И, звякнув, с шеи скользнуло оцепье.

В толпе мятежный порыв торжества…Но к нам призывы и клики народа,Как бездны зов, долетают едва.Пред нами новый подъем перехода,И громко гимна поем мы слова:

В надежде свершеньяОбетов святыхСорви украшеньяЦепей золотых!Их мертвые звенья,Как узы земли,Ты в миг откровеньяРастопчешь в пыли.

Завет изначальныйМерцает вдали,И свет свой венчальныйСозвездья зажгли.Чертоги раскрыты,Жених у Одра…Гряди же, гряди ты,Избранница Ра!

Так с песней всходим по плитам истертым.Уже затихли все звуки земли;Едва светилен горят фитили…И небо сине… К воротам четвертымНевесту-деву жрецы подвели.

Змеится лилий хрустальных гирлянда;Меж лилий путь прерывается наш;Внутри сквозных алебастровых чашНа красном угле дымится лаванда.

Жрецы с последним аккордом псалмаСветильни тушат. Надвинулась тьма.

Лишь мой светильник свой трепет пугливыйТеперь бросает в лазурную ночь.И отрок чистый, избранник счастливый,Невесте Божьей подходит помочь:

Ребенка руки так просто раскрылиОдежду девы, и белый эфод,Спадая, дрогнул концами воскрылий…Внизу — я вижу — метнулся народ,Как всплеск внезапный бунтующих вод…И грудь царевны, невиннее лилийИ чище снега, при шатком огнеБелеет робко в ночной вышине.

Глава тридцать девятая