Читать интересную книгу Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - Георгий Голохвастов

Глава тридцать шестая

Садилось солнце в закате лучистом,Вливалась свежесть в спадающий зной;Оделись горы теней аметистом,А моря даль — бирюзою сквозной.Уже в Ацтлане дневная заботаСменилась тишью вечерних часов:Трудов поденных утихла работа;Прервался в лавках у шатких весовРасчет крикливый бездушной торговли;На легких крыльях косых парусовДавно от взморья с удачливой ловлиВернулись в гавань ладьи рыбаков,И людям снова домашние кровлиБлеснули лаской своих огоньков.

Отдав богатству и великолепьюЗари свою многоцветную дань,Темнеют горы потухшею цепью,И только глав их зубчатая граньБлестит последней улыбкой скупою.Прозрачной дымкой покрыт горизонт.В лесные чащи исконной тропоюСемью к ночлегу увел мастодонт;В привычный час свой спеша к водопою,Единорог проскакал в камыши;Раздался гулко и замер в тишиПугливый топот бегущих косулей;Ни песен птиц, ни возни обезьян;И спит, как мертвый, умолкнувший улейС янтарным кладом медвяных полян.

Царевич грезит в саду благовонном.Мечты уносят в иные миры;А звезды — в небе, и в озере сонном,И в близком взоре царевны-сестры,И в самом сердце забвенно-влюбленном;Нет в мыслях прежних душевных забот, —Весь мир сегодня как будто не тот!..

Мольбам любви и словам увещаньяСестра-царевна поддаться должна!Свое решенье изменит она:Свиданье будет не горем прощанья,А счастьем новой и лучшей поры —Любви открытой победным началом!..Сегодня вырвет признанье сестрыОн в чувстве, скрытом на сердце усталом…Недаром мир весь сегодня не тот:В ночи колдует любви приворот.

Прекрасна полночь в Садах Наслажденья.Покой отрадный в дубравах разлит;Уснув, аллеи стоят без движенья,И рощи дремлют, и озеро спит;Луны холодной загадочный щитПлывет спокойно меж звезд серебристых,Как лебедь гордый средь лотосов чистых;Обманчив шелест среди тишины,И свет неверен, и призрачны тени;Деревьев ветки и стебли растений,Сплетаясь, странных видений полны.

В глубинах сада, на темных лужайках,Как свечи ночи, в мигающих стайкахМерцают спинки светящихся мух;В сырой прохладе у темной опушки,Где плеск ручья задремавшего глух,Влюбленной трелью рокочут лягушки,И четкий звон их баюкает слух.Такие ночи любовникам любы:В глазах томленье, разомкнуты губы,И бьется сердце, единое в двух!

Волшебны счастья манящего зовы:Весь мир не тот, неизведанно-новый,И сам царевич сегодня не тот!Легко скользит разукрашенный плот,Покрытый тонко нарезанным дерном,Весь полный, словно плавучий цветник,И роз, и лилий; гирлянды гвоздикСвисают, рдея на дереве черном,С резьбы идущих вдоль борта перил.Хрустальный месяц светло озарилДорогу в спящем затишьи озерном,А мимо грезой плывут острова,И влагой пахнут кусты и трава.

Размерно весла роняют удары,И дружный хор мускулистых гребцовПоет, послушный аккордам кифары;На волю рвутся, — так манит их старый,Но вечно-юный любовный напев,Мечту о счастьи печалью согрев:

Бел мой парус треугольный;С морем — песни я пою,И торопит ветер вольныйОсмоленную ладью.

Не близка еще стоянка,Даль я взором стерегу:Ждет меня островитянкаНа знакомом берегу.

Словно звезды, очи ярки,Шелк — косы душистой жгут;Ласки маленькой дикарки,Как горячий уголь, жгут!

Выше месяц сребролукий…Дуй же, ветер, крепче дуй:После странствий и разлукиСладок будет поцелуй!..

Томится песня желаньем неясным,И с каждым вздохом людских голосовМужского сердца волненьем опаснымВстревожен сон полуночных часов.

В беседке круглой с резьбой золоченойЧуть движет ветер навеса парчу;Склоняясь к брату головкой точеной,Плечом царевна прижалась к плечу.

В ушах дремотный настойчивый ропотВоды, журчащей у бревен плота,А в сердце — былей певучих мечта.Царевне грустно… И тих ее шепот,Хоть дышат верой глубокой уста.

«Царевич, брат мой! Раскрылся воочьюМне жребий, наши связавший сердца.Сегодня, тихой серебряной ночью,Мы — брат с сестрою, мы — два близнеца,Здесь в храме неба венчались чудесней,Чем в пышном чине обрядов людских;И ты со мной мироздания песнейОбвенчан был, как с невестой жених.

Для нас наколдуют все чары ночные;Людские грезы, и тени сквозные,И звездный говор, и ласка луны,Цветов и сонных растений дыханье,И шорох листьев, и трав колыханье,И блеск, и шепот, и ропот волны, —Поют нам песню… И светлою грустьюЗвучит напев, как напутственный хорДвум близким рекам, вдруг слившимся к устью,Чтоб вместе кануть в безбрежный простор.

О, брат… супруг мой! Мой царь-повелитель!Союз наш вечен, прекрасен и свят.Всё здесь — минутно… А там… не в зените льНочного неба, как очи, горятДвух звезд огни неразлучною двойней?Единым нимбом сплелись их венцы:Их связь прочнее, удел их спокойней,Они блаженны, небес близнецы!

Так Рок сплетает в премудрости дивнойОрбиту брата с орбитой сестры:Для нас, для новой четы неразрывной,Раскроет небо лазури шатры;Вдвоем блеснем мы единым созвездьем,О нас потомству расскажут жрецы,Нам вечность будет счастливым возмездьем!И в звездном небе — земли близнецы,Навек друг с другом и с миром созвучны,Мы будем в нашей любви неразлучны!»

Царевна смолкла… И пели певцы:Ярко светит месяц полный;Белый парус смело вздут,И серебряные волныВновь ладью мою несут.

Море — то же. Песни — те же.Но у сердца берегуЯ цветок с могилы свежейНа далеком берегу.

Смерть смежила взор смуглянке,И по ней простой помин —Бедный холмик на полянке,Где, грустя, цветет жасмин…

Дуй же, ветер, друг попутный!Путь мой там, где твой полет:Ты да я — мы бесприютны,Нас никто нигде не ждет!..

Глава тридцать седьмая

А плот, как будто за грезой в погоне,Плывет в недвижном озерном затоне;Чуть слышно весла шуршат в камышах.

На зыби звезды… Певцы замолчали…Но отзвук песни с налетом печалиЗвенит и плачет призывно в ушах.

«Сестра, послушай! Душою безгрешной,Как белый голубь, чиста ты, сестра,И верой сердца чудесно мудра.А я, в печали моей неутешной,Теряю разум и духом ослаб:В себе не властен, я гибну, как раб,В борьбе с собою, в борьбе безуспешной.

Зачем мне небо? Что сказ стариковПро подвиг наш пред толпой беззаботной,Живущей счастьем любви мимолетной?К чему блаженство бессчетных веков,Где близость будет, как призрак, бесплотной,Когда сейчас и безумье в крови,И в сердце пламень неведомой жажды,Когда я знаю, что радость любви,Лишь раз рождаясь, цветет лишь однажды,Что мук и счастья заветную нитьСверканьем звездным нельзя заменить!..

У звезд — ни плоти, ни крови; не им бы,Хвалясь любовью бездушной своей,Кичиться счастьем пред сердцем людей.Тусклее в небе их мертвые нимбыВенка живого с головки твоей.

Они не могут дышать ароматом,Разлитым тайно в твоих волосах.Немые зовы в любимых глазахДано ль; их взорам читать пред закатом?

Лучей их трепет, к нам падая вниз,Очей твоих уступает мерцанью.А блеск бесстрастный серебряных ризОдел ли светом, как чистою тканью,Мечту такую, какую твояОдела тога, скрывая несмелоТебя, мой лотос на лоне ручья,Тебя, безгрешность акации белой?..О, мать-земля! Препрославлена будь,Земля, такое создавшее тело:И эту нежно-округлую грудь,И гибкий стан, словно лилии стебель,И тонкий очерк девических плеч!..О, только бы видеть… любить их… Но в небе льНайдем мы радость условленных встреч?..

Мне нужно счастье — простое, земное:Хочу я в мире греха, меж людьми,Сгорать в истомном и сладостном зное…Сестра-царевна, прости… но… пойми…Забудь о небе. В глаза загляни мне,Смотри — не звезды ль людские глаза?Но в них, как в страстном ликующем гимне,Восторг, тоска и желанья слеза…

Услышь их повесть. Прислушайся к стукуЛюдского сердца… Обет свой храня,Ты веришь песням, сулящим разлуку,А я — лишь зовами грядущего дня.Тебя я кличу. Подай же мне руку.Сожжем сомнений постыдную муку…Но ты боишься живого огня!Я — твой, весь твой для любви безрассудной,А ты, царевна, отвергла меня;Тебе со мною расстаться не трудно:Тебя в гордыне холодной влечетСупруги Неба великий почет…»

Сорвался голос. Едва не рыдая,В тоске сердечной царевич затих.Царевна жадно, томясь и страдая,Внимала брату. В желаньях глухихМеталась тайно душа молодаяОт слов запретных, но столь дорогих,Столь нужных в эти последние срокиПред новым, ждущим ее рубежом…Но звук насмешки, обидно-жестокий,Ударил в сердце, как острым ножом.

«О, брат, опомнись! Зачем торопливо,В своей печали, насмешкой ревнивойТы хочешь больно меня уколоть?..Души не ранишь: исполнен на дивоМой дух покоем. А бедная плотьИ так мятется меж грезой счастливойИ зовом долга… Что ж, новую больЯ буду в келье своей молчаливойТаить на сердце… Меж тем не оно льОдною думой заветною жило,Бессменно билось всё в той же мольбе,Стремилось к цели единственно-милой,Томилось страстью одною… к тебе?..

Любимый, верь и не мучь понапраснуСебя сомненьем: сильна и вернаЛюбовь моя… не угаснет она,Когда для жизни земной я угасну…

Мой призрак счастья! Мой друг и жених!Сказать могу ли, как я благодарнаТебе за речи признаний твоих?Царевич, с ними и скорбь лучезарна,И тень разлуки ушла далеко,И бремя жертвы — отрадно-легко…»

Царевич вспыхнул, упрямо нахмуряБровей подвижных двойной полукруг;И мысль о жертве, как дикая буря,Ворвалась в душу. Представилась вдругЕму так живо на вышитом ЛожеНагою, жалкой наложницей РаОна… кто чести и жизни дороже,Всех благ ценнее — царевна-сестра.

«Сестра, — шептал он ревниво и страстно, —Любви, не слов я хочу. Не могуТебя я видеть такой безучастной.Отдам ли храму тебя, как врагу,Я в плен без боя?.. Нет, страстью запретнойТебя молю я о страсти ответной!

Ты мне открылась, что любишь во мнеНе друга детства, не брата; и тщетноТы будешь в храме, в ночной тишине,Скрывать на сердце кровавую рану —Души влюбленной смертельный недуг.Поверь, царевна, пустому обмануНе может верить Небесный Супруг.

С душой, безмолвно кричащей от боли,Союз великий — подобен ярму;А Он, Свободный, не хочет неволи,Насилья жертвы не надо Ему.

Меж тем ты вступишь невестой покорнойВ Его обитель с любовью притворной,С лукавой клятвой… Сестра, не позорьСебя преступной, беспомощной ложью:Отвергнет Небо избранницу БожьюЗа грех пред Тайной Зиждительных Зорь!

А если жаждет и ждет отреченьяЖених Небесный ценою мученья,Ценой притворства, тоски и стыда,И если самый обет обрученьяНе дар любви, а трусливая мздаЗемных рабынь их тирану, тогда…Тогда не дам я свершиться обману!..Нет… нет… Открыто противясь Ему,Я вызов кину… не дрогнув, восстану…Исторгну… вырву тебя… отниму…»

Склонясь, колени сестры обнимая,Молил царевич, не ведая сам,Что шепчут губы. Мятежным речам,Бледна, царевна внимала, немая.Порыв безумный надменных угрозВенчал любовь их, как апофеоз:От вспышки бурной еще бестелеснейБыла их страсть, как внежизненный сон…Всё сон… И полночь, и тихий затон,И зовы в новой безрадостной песне,Которой рощи, со светом и тьмой,Из далей вторят живым перекликом, —Всё сон… Как страшно… И вырвалось криком:«Не пойте, люди!.. Скорее домой!..»

Вся боль сказалась в мучительном стоне…Прервалось пенье. Крутой поворот, —И быстро-быстро в растущем разгонеСкользит цветами украшенный плот…Легло молчанье в пустынном затоне;Бесстрастна тишь поднебесных высот.

Глава тридцать восьмая