откуда она минут тридцать назад отбыла. В дверь забарабанили. Угловая комната на втором этаже осветилась.
— Кто там? — донесся сонный вопрос.
— Да я это, Колян Новохаткин. Открой, Вовчик!
— Вы ж уехали?!
— Бензонасос что-то забарахлил в дороге.
Говорил он сдавленно. У Кольки болела голова, и стоял он, нагнувшись и скособочившись, точно простреленный радикулитом. Не желая иметь лишнего активиста, Мурад зафиксировал его руки, пропустив цепочку наручников между ног. Одна рука находилась впереди туловища, вторая сзади. Да еще поверх были надеты брюки, затянутые на последнюю дырку в ремне. Из такого положения и Гудини бы одним махом не высвободился.
— Бензонасос у них барахлит, блин, — продублировали изнутри.
Щелкнули замки, в открытую дверь просунулась мятая подушкой физиономия. Новохаткин внезапно кувыркнулся через перила, а на лоб встречающего обрушилась пистолетная рукоять. Сафаров метнулся внутрь дома. Несмотря на то, что один пистолет он держал в руке, а второй ждал своей минуты за поясом, стрелять не пришлось. В прихожке расслабленно стоял еще один боец. На плечо откинута двустволка. Как у мастера стрельбы по тарелочкам, проведшего удачную серию. Он только подумывал среагировать на странные звуки и опускал ружье. Не теряя скорости, Мурад отбил длинный хобот дробовика и врезал «стендовику» в челюсть. Человек отлетел метра на три, затылком разбил стеклянную дверь в столовую и сполз на пол. На первом этаже, кроме огромной прихожей, располагались кухня, столовая, кладовка и ванная комната. Едва ли кто здесь будет коротать ночь. Сафаров взбежал по лестнице и вошел в зал, где вчера они с Ленькой получали задания. Видно, стук во входную дверь, а потом звон стекла нарушили покой новых обитателей. Открылась дверь, из нее, толкаясь, выскочили двое. Без оружия. Оба застыли, уставясь на неожиданного посетителя. Мурад указал пальцем вниз:
— На пол! Быстро! Руки за головы!
Оглушить лежащих было делом секунды. Больше в доме, за исключением Гридина, никого не было. Сафаров подручными материалами связал застигнутых врасплох незваных гостей костиного дома, нашел в кармане одного из них ключи от наручников и освободил Леньку. Тот удивленно хлопал глазами.
— Как ты здесь оказался, тебя же увезли?
— Они тоже так подумали.
— Слушай, а мне показалось тогда… ну, что ты это… сдрейфил… извини уж…
— Им тоже так показалось, но извиняться они, в отличие от тебя, почему-то не хотят. Что будем с ними делать?
— В подвал их, и расстрелять на хрен.
— За то, что невежливые?
— За все!
— Нет, Леня, мокрых дел нам не надо. Мы же не за этими пришли?
— Нет, вообще-то… но…
— Правильно. Так, побеседуем немного и уедем. А пока скажи, куда тут можно загнать машину, чтобы с улицы не было видно?
— Да за дом, там проезд есть. К сараю. Ни одна собака не увидит. Давай я поставлю.
— Ключи в замке.
Уже снизу Гридин закричал:
— Эй, Мурад, а тут еще один!
— Потише, я знаю.
Допрос занял немного времени. Связанных по одному притаскивали в комнату, бывшую недавно временной тюрьмой для «мстителей». Ленька в два счета выработал подходящий дебютный ритуал: сверля очередную физиономию злыми глазами, он отвешивал пару солидных тумаков. Большего Мурад не позволял. Если кто-то запирался, Сафаров, демонстрируя единство милицейских и бандитских методов дознания, говорил:
— Вот у меня целлофановый пакет есть и скотч. Знаешь, как этим пользоваться? По глазам вижу, что знаешь. А потом еще вот это. — Он показывал внушительных размеров ножницы по металлу, принесенные Гридиным из кладовки. — Без ушей и пальцев, знаешь, разговорчивость сильно возрастает. Не веришь? Хочешь, проверим?
Потом пребольно ткал в зубы ножницами, кровяня губы, и добавлял:
— Ну, а если тебе еще и языка не жалко, если ты полный герой, твои друзья все за тебя расскажут.
После такой преамбулы необходимость в инструментальных методах отпадала. Меньше чем за час удалось стереть множество белых пятен с картины мироздания.
Выяснилось, что все парни являются сотрудниками частного охранного предприятия «Кираса». Аркадий Николаевич, для переговоров с которым предназначался Ленька, и Заседин, упомянутый мамашей Зинаидой, — одно и то же лицо. Он — самый главный. Тогда, в «Свече», командовал именно он. Где живет и трудится, парни не знали. Часто ли он посещает «Свечу», тоже сказать не могли, поскольку сами они москвичи, а к ресторану троих из них приписали временно. Остальные приехали сюда только вчера и вообще не знали Заседина. Широколицый, что проводил работу с пленниками, и есть Портнов — вторая фамилия из непреднамеренных показаний сутенерши. Он же директор ЧОП «Кираса». Об этом человеке бычки свидетельствовали с большой неохотой, из чего Мурад заключил, что его боятся. Скорее всего, не зря, если судить по собственным впечатлениям. Портнов ночью, еще до отправления транспорта с Сафаровым, убыл в Москву, потому очередное свидание с ним не состоялось. Еще есть Юрий Мызин, второе лицо после бугра. Все, что о нем известно, — только внешность. О возвращении к родным пенатам Леньки Гридина Портнову сообщил капитан милиции, заглянувший к ним в тот вечер. Каждому бандюге по очереди Мурад задавал специальный вопрос:
— Куда направляются поезда с наркотиками из Узбекистана?
Отвечали все как один, похоже, искренне:
— Не знаю!
Последний интервьюируемый, услышав вопрос, слегка вздрогнул, но повторил отрицание.
— Нет, ты знаешь, — уверенно заявил Сафаров, сжал большой палец допрашиваемого ножницами и слегка надавил на них. — Интересно, сколько понадобится ампутировать пальцев, как ты думаешь? — спросил он Леньку.
Гридин поморщился, но ответил невозмутимо:
— Пять, шесть, где-то так. Думаю, хватит… да чего возиться, могу электрическую пилу принести и сразу… кастрировать его на хрен вместе с ногами!
— Кастрировать, говоришь? И с ногами? А это мысль. Но сначала мягко попробуем…
Выступила кровь. Парень скривился и задышал учащенно. На лбу его выступил пот.
— А я думал, тебе пальчики жалко. Но ты храбрый, — равнодушно сказал Мурад и усилил нажим. — Смотри, я ведь все откушу… и не только пальцы…
— Хватит, хватит, я скажу, — вымолвил тот сквозь гримасу боли.
— Давай, — ободрил его Сафаров, не разжимая похожие на челюсти гигантского краба ржавые лезвия.
— В Иваново. Отпусти!
— Я слушаю.
— На хлопчатобумажный комбинат. Адрес не помню. Там есть седьмой цех, в нем лаборатория. Там делают герыч или еще что-то такое.
— Молодец. Хороший мальчик, — похвалил Мурад и отложил ножницы.
— Не радуйся. Тебе все равно не жить. И ему тоже, — выдохнул побледневший боевик.
— Поговори у меня еще, поговори, — угрожающе протянул