вдруг остро захотелось навестить родителей. Он почти уговорил Мурада. Но, подумав, тот не согласился:
— Сначала выполним, что задумали. Потерпи. А к твоим — завтра утром заглянем.
Весь день шел дождь, к вечеру прекратившийся. Над окраинными улицами городка грязным плащом висели туманные сумерки. Фонари высовывали из них подслеповатые головы на жирафьих шеях и заглядывали в многочисленные лужи. Прохожих почти не было. В трехэтажном доме брата не горело ни одного окна.
— Алки нет дома. Ну и хорошо. За гаражом должен лежать запасной ключ, посмотрю, — глуховато сказал Ленька.
Внутри дом производил впечатление покинутого. Ощущение создавалось такое, какое возникает, когда человек возвращается из отпуска в пустовавшее месяц или более жилище. Повсюду тонкий налет пыли и запах долго не проветриваемого помещения. Гридин почувствовал, как за грудиной нарастает гнетущий ком. Совсем недавно здесь жил Костик… такой сильный и жизнерадостный.
Лучше бы его встретила рыдающая невестка, чем эта тихая гулкая пустота.
— Послушай, давай тайником займемся попозже, ну завтра, что ли, а? — попросил он Мурада.
— Давай, отдохнуть нам не помешает, — согласился тот, доставая пакет с провиантом из сумки. — Поужинаем?
— Нет, я не хочу.
Но отдохнуть им не дали. Снизу раздался звонок.
— Кого там еще черти носят? — возмутился Ленька и подумал: «А может, Алка пришла?»
Нет, черти принесли мента. Это был тот самый капитан, что передал в свое время Соболихину вещьдок — самодельный брелок из эпоксидки с впаянным в нее тараканом.
— Леха, ты? Вот так дела! Откуда?
— Да вот приехал. А тебе чего?
— Мимо проезжал, — радостно почему-то сообщил милиционер. — Смотрю — свет. Думаю, надо проверить. Не воры ли забрались?
— Да нет…
— Где ж ты пропадал? И брательник твой, и Владимир Палыч? Опустел без них город, осиротел. Ты же знаешь, кореша они мои. А они тоже приехали?
— Не… а где Алка, не знаешь?
— К родителям ушла. Скучно, видать, одной. Сколько вас не было-то. Постой, а ты никак седеешь? С чего это вдруг?
— Ни с чего, бывает. Ну, а мои как?
— Кто?
— Родители.
— А, предки! Ты что, у них не был еще?
— Нет.
— Да живы, здоровы они. Эге, а кто это у тебя?
— Знакомый один. Ну ладно, командир, спать нам пора. С дороги, устали.
— Понимаю, понимаю.
После того, как милиционер ушел, Мурад спросил у Гридина:
— Слушай, у тебя здесь есть друзья?
— Я здесь вырос.
— Лучше нам эту ночь провести в другом месте.
— Ты что, своим не доверяешь?
— Я никому не доверяю, а своим особенно. Я сначала не мог понять, кто меня в подвал «Свечи» направил, а потом подумал и разобрался.
— Ну, и…
— Коллега один сдал. Его из России к нам прислали для проведения совместных мероприятий. Долго думал и понял: больше некому. Вот тебе и «свои».
— Нет, этот нас не сдаст. Его ребята прикормили, Соболь и мой брат. Он наш, здешний, я его с детства знаю. Нет, нет, зуб даю, этот не настучит. Да и кому?
— Зубы твои никому не нужны, а осторожность проявить надо.
— Ну и проявляй, а я никуда не пойду! Надоело уже!
— Эх, Леня, Леня!
— Что Леня? Ну, сам прикинь, город маленький, все друг друга, считай, знают. Хорошо, перейдем мы в другое место. Думаешь, не найдут, если захотят? Этот мент всех моих друганов здесь знает. А снова в Москву я сегодня возвращаться не собираюсь. А ты?
— Ладно, рискнем…
* * *
Взяли их на рассвете. Тихо, со знанием дела. Очевидно, за гаражом было спрятано запасных ключей, по меньшей мере, два набора. Входная металлическая дверь не скрипнула, а по новому деревянному полу бесшумно могло пройти стадо африканских слонов, особенно если в носках.
Ленька и Мурад спали в разных комнатах. Но проснулись одновременно. Роль пионерского горна сыграли резко сдернутые одеяла. Когда тебя будят под стволами возражения предъявлять сложно. Никто и не протестовал.
Как почивали в одних трусах, так и привели их в большую комнату. В ней, занимая любимое Костино кресло, сидел тип с коротким носом, маленькими глазками и улыбкой на широком, как телевизионный экран лице. Оба партнера узнали его одновременно. Сафаров видел этого человека во время проведения боев с алабаями. Гридин запомнил широколицего, еще и в качестве одного из главных персонажей юбилейного вечера в «Свече». Именно он больше других тогда общался с Соболихиным и Константином… А потом все случилось…
Ленька неожиданно лягнул одного из удерживающих его, вырвался у другого. Но на втором же шаге его спину догнал автоматный приклад, и Гридин, пропахав носом по ковру, свалился прямо к ногам чувствующего здесь себя хозяином Портнова. Встать ему не дали — чье-то колено уперлось между лопаток, сильные руки вывернули плечи. Тут же, очевидно для острастки, принялись за Мурада. Его согнул удар в живот. Потом врезали по шее. Сафаров успел втянуть голову в плечи и опустить ее, досталось, в основном, загривку. И еще раз. Он вяло, теряя сознание, упал. Не получившие глубокого удовлетворения от легкой победы бойцы пару минут отрабатывали на нем разнообразные стили восточных, а также отечественных пинков.
Несколько времени спустя партнеры уже сидели на стульях. Руки сковывали за спинами наручники. Лицо Гридина со сжатыми челюстями и недобрыми глазами напоминало пойманного, но не прекратившего скалиться волчонка. Мурад, напротив, выглядел подавленным — понуро опущенные голова и плечи, обмякшее полное тело напоминали брошенный в угол и забытый там куль. Узнанный ими мужчина по-прежнему занимал кресло в центре комнаты. Он достал из внутреннего кармана пистолет, проверил обойму, вогнал патрон в ствол и направил его поочередно сначала на Леньку, затем на Сафарова. Злобное выражение гридинских светлых глаз не изменилось. Мурад же, очевидно, почувствовав что-то, приподнял голову и едва уловимо вздрогнул. Удовлетворившись произведенным впечатлением, Портнов встал, спрятал пистолет и сказал:
— До вечера пусть отдохнут, а тогда, если будет охота, я с ними поговорю.
Их бросили в длинную светлую комнату с окнами на запад. Здесь, еще при закладке дома, Костя планировал сделать игровое помещение для будущих детей. Вспомнив это, Ленька вторично за время посещения родного города ощутил в горле жесткий ком. Справившись с собой, он громко прошептал:
— Эй, что будем делать, а?
— Ничего, — уныло ответил Сафаров в полный голос, — ничего. У нас нет шансов… никаких…
— А ты подумай.
— Уф, а