— Ты не помнишь Игоря Ломова?
Все еще глядя в сторону, я хмурюсь и киваю. Помню только, как дядя Игорь к нам в гости приходил пару раз и за какой клуб играл.
Мама продолжает:
— Это был первый серьезный контракт твоего папы. Там нервов было…Не ел, не спал, все по классике. Игоря родители еще не хотели отпускать из родного города. В общем, сложностей было много, но в итоге все сложилось. А когда он попал в большой футбол, то не справился. На него резко свалились деньги, слава, алкоголь и тусовки. Игорь хороший был мальчик, но простой слишком. Как-то его это закрутило. Его Вадик на капельницы возил миллион раз. Иногда наоборот врача к нему. Обещаний было — не счесть.
Сам того не замечая, я смотрю на маму во все глаза. Тонкими длинными пальцами она рвет бумажную салфетку. Глазами летает то к моему лицу, то к светлому пятну на полу кухни. Там, видимо, чаще всего стоит Стефаня, когда готовит у плиты.
— Игорь самородок был. Сколько бы ни пил, по полю бегал как подстреленный. А потом упал прямо на тренировке, сердце не выдержало. Никто бы помочь не успел, — она вздыхает и складывает руки на стол, — в общем, папа твой до сих пор считает, что это его вина. Если бы он тогда оставил его в покое, Игорек, может, поиграл немного, да и работал где-то, не знаю, физруком или тренером. Считает, что без денег и этой сомнительной славы Игорь бы справился.
— Я не знал, — говорю тихо.
— Мы дома перестали это обсуждать. У Вадика много игроков, ты знаешь. Но за Игоря он как за младшего брата переживал. И очень тяжело воспринял его уход. Тем более, что родители Игорька приезжали потом к нам домой и…ну, винили сильно в случившемся. Твоя папа в работу больше никогда так эмоционально не вовлекался, но видел он много всякого. Все хотят быть Месси, но…
— Это не значит, что я такой же, — говорю упрямо.
— Я знаю, Котенок. Он просто хотел тебя сберечь.
— Ты знала? Что он так сделал.
— Нет. Я не сторонница подобных мер.
— Он мог хотя бы поговорить со мной. Попытаться объяснить.
Мама тепло улыбается:
— Ты бы послушал?
— Нет. Но, может быть, понял его.
— В разговорах твой папа тоже не силен.
— А в чем он силен, мам? В манипуляциях и тотальном контроле?
— В любви, Вань.
Она встает, одергивает удлиненный кремовый пиджак. Гладит меня по голове и говорит:
— Ну что, я поеду тогда? В школу сегодня собираешься?
— Не знаю. В клуб может быть поеду, надо с тренером поговорить.
— Вечером будешь дома? У Стефани очень уютно, но вряд ли ты можешь сюда переехать.
— Посмотрим, — бурчу я.
— Ну, поершись немного, ты имеешь полное право. Кстати, твоему отцу я не сказала, где ты. Поверь, для него это большой стресс.
— Он отменит свой запрет? Или все же «сдохнет скорее»?
— Ну, умирать ему еще рано. Можешь рассчитывать на эту игру.
Мама идет в коридор, обувает лодочки на небольшом каблуке. Достает телефон из сумки и указывает им на меня:
— И вот еще. Вадику не показалось это достаточно важным, но я узнала, на кого зарегистрирован номер, с которого отправили фотографии. Перешлю тебе.
— Ты что, компьютерный гений? — фыркаю недоверчиво.
— Нет, но я тоже могу использовать нечестные ходы. Особенно когда кто-то играет грязно против моего ребенка, — мама целует меня в щеку и кричит вглубь квартиры, — Стефаня, Геля! Я поехала!
Я отхожу в сторону, чтобы пропустить их и позволить всем попрощаться. И слышу, что, перед тем как уйти, мама ласково говорит Субботиной:
— Геля, я очень рада. За вас, за Ваню, а больше всех за себя. Я так этого ждала.
Глава 61
Ангелина
Мы с Ваней заезжаем ко мне домой, чтобы я взяла учебники и переоделась. Он в школу не собирается, но сказал, что хочет проводить меня. После того, как уехала его мама, он выглядит угрюмым и задумчивым, а я с расспросами не лезу. Потом все расскажет, если захочет.
Я собираюсь максимально быстро, едва подкрашиваясь. Волосы, которые кое-как высушила у Стефани, я собираю в высокий пучок, одеваюсь просто и привычно. Темно-серые брюки карго, укороченная футболка. И все равно я почему-то кажусь себе более привлекательной, чем раньше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подмигнув себе в зеркало, беру толстовку на молнии, потому что моя джинсовка безвозвратно утеряна. Наверное, это минимальная плата за то, что мы с Ариной избежали неприятностей, но мне ее все-таки жалко, хоть это и просто вещь.
— Бо, там внизу Ваня ждет, выйдешь с нами?
Брат сидит за кухонным столом, сложив длинные ноги на соседний стул. Оборачивается на меня и широко улыбается:
— А голубки не против?
— Только за. Может, у тебя получится его отвлечь немного.
Брат наигранно оскорбляется:
— Я тебе что, клоун?
— Нет, — отвечаю так, словно он спросил полнейшую глупость, — цирковой артист.
— Ай, хорошо-о-о! Молодец. Ну, пойдем, будем веселить твоего парня.
Я возвращаюсь в спальню, там кидаю нужные учебники в рюкзак, а когда выхожу, Богдан уже стоит на пороге полностью собранный. Вздыхает и говорит:
— Вечно тебя ждать приходится.
— Читер!
Я смеюсь и швыряю в него свой портфель. Бо уворачивается и встает в классическую стойку каратиста, намекая на свою ловкость. Идиот. Но я очень рада тому, что между нами с братом все по-прежнему. Так я чувствую, что на многое способна.
Мы спускаемся и на улице застаем на лавочке Ваню, который выглядит еще мрачнее, чем пятнадцать минут назад. Пялится в телефон и задумчиво обкусывает губы.
— Гром! — радостно кричит Богдан. — Ну сегодня ты просто идеальная иллюстрация к своей фамилии.
— Отвали, — беззлобно отмахивается Ваня и встает.
Они жмут друг другу руки, Громов рассеянно меня обнимает, потом наклоняется к волосам и тянет носом воздух.
Я смотрю на него вопросительно, а он качает головой, мол, не обращай внимания.
Мы идем к школе втроем, и у Бо действительно получается нас всех расслабить. Хотя он даже не старается, просто болтает и шутит, как обычно. Кажется, природное обаяние между нами при рождении распределили неравномерно.
Ваня посмеивается, держит меня за руку. Спрашивает у Бо:
— Будешь на тренировке сегодня?
— Конечно. А ты?
— Надеюсь, — Громов пожимает плечами, — так-то от тренера зависит. Сейчас поеду доказывать, что я здоров и в отличной форме.
— Значит, к Паше больше не пойдем? — спрашиваю с легкой грустью.
Я буду так рада, если у него все получится! Но мне нравились наши тренировки. Наверное, я не была готова к тому, все так резко закончится.
Ваня сжимает мои пальцы и говорит:
— Я тоже к нему привык. Но…
— Да я все понимаю, Вань, — прерываю с улыбкой.
Мне, конечно, грустно, но я не дурочка. Не хочу заставлять его объяснять мне очевидные вещи.
Когда мы подходим к школе, с другой стороны липовой аллеи я вижу Акостина. Внутренне напрягаюсь и закусываю губу. Внутри свербит чувство вины. Мне неловко от того, что я так грубо отреагировала на его признания. Он, конечно, писал неприятные вещи, но и мне было необязательно опускаться до его уровня.
Тут я чувствую, как Ваня отпускает мою руку и ускоряет шаг. Недоумевая, я смотрю, как он стремительно приближается к Сереге и с размаха бьет его кулаком в лицо.
Судорожно вдыхая с тихим «ах!», я зажимаю рот ладонью.
Смотрю, как Коса пошатывается и плюхается на асфальт. Как Бо подбегает и берет Громова за локоть, но сдерживать его не нужно, бить он больше не собирается. А Коса, сидя на земле, кажется, не планирует ему отвечать.
Я подхожу в тот момент, когда Ваня говорит моему брату, встряхивая руку:
— Смотри, чтоб этот придурок к Геле не подходил. Он за ней следит и фоткает.
— Что? — в полном шоке я смотрю на Акостина.
Тот молчит, но его затравленный злой взгляд отвечает исключительно красноречиво. Лучше всяких слов. Ну что ж. Зато я теперь точно могу избавиться от чувства стыда.
— Так, шпана, в чем дело?! — кричит со школьного крыльца охранник.