Айл-просветителя Люмара. Глава Школы на удивление быстро открыл ночным гостям. Он был полностью одет и, казалось, даже не ложился ещё. Инанис, который начал было бормотать извинения за то, что потревожил Айл-просветителя в такой поздний час, изумлённо замолчал.
– Кажется, как будто я ждал вас, да? – усмехнулся Люмар, смотря в растерянные лица своих посетителей. – Не переживайте, просто бессонница одолела старика в последнее время. Так что рад гостям, – Люмар пропустил их в комнату. – И рад твоему возвращению, Плиний, – добавил он, изучающе, но тепло взглянув на хранителя.
Хранитель смущённо опустил взгляд. Он подумал, что Айл-просветитель не может не понимать, что ему не удалось выполнить поручение.
Люмар указал своим гостям на два кресла и стул, стоящие возле круглого стола у камина, а сам достал с полки две чашки и поставил их на стол.
– Даже чай у меня есть, успокаивающий, кажется, одобренный самим доктором Квидом, – улыбнулся Айл-просветитель, как будто, и правда, встречая гостей и развлекая их беседой.
Сидя с двумя просветителями, Плиний, от природы застенчивый, чувствовал себя, как на экзамене. Люмар, на правах хозяина, затеял светский разговор о последних новостях, чтобы дать хранителю время хоть немного прийти в себя.
– Я так понимаю, тебя не пустили в Дальнюю сторону? – наконец спросил он, переходя к делу.
– Да, Айл-просветитель, – кивнул Плиний и рассказал, как он выехал с поручением передать послание настоятелю главного собора Дальней стороны, как быстро и без препятствий ему удалось пересечь Морскую сторону и как на границе с Дальней стороной вежливые преторы сообщили служителю, что они сожалеют, но не могут позволить ему проехать, поскольку Полномочный претор Дальней стороны издал распоряжение не пускать никого из служителей Защитника с официальными визитами.
Оправдываясь, Плиний рассказывал, как он пытался взывать к законам, к Эдикту, к единству Шестистороннего, – но всё тщетно. Как он пробовал попасть по другой дороге, говоря, что едет к своей семье – но другие преторы только качали головой с многозначительным видом и не пропускали Плиния. «Вы можете обратиться с жалобой к королю», – неизменно повторяли они. Видимо, у них у всех была информация с подробным описанием внешности хранителя и целей его поездки. Плиний начал было сокрушённо придумывать несколько планов проникновения через границу, которые не пришли ему в голову сразу, но Люмар остановил его:
– Прекрати винить себя, ты всё сделал правильно. И не дело хранителю Защитника пробираться через границу тайно, словно контрабандисту. А моё поручение утратило силу в связи с невозможностью исполнения, как записано в Уставе.
Инанис кивнул, а Плиний ещё больше смутился.
– Хранитель, скажи лучше, есть у тебя какие-то идеи о причинах такого негостеприимства Полномочного претора Дальней стороны? – спросит Люмар.
Плиний смутился ещё больше, но над этим вопросом он думал всю дорогу обратно, поэтому ответил сразу:
– Полномочный претор Дальней стороны – родственник короля, и он никогда не принимает решения самостоятельно, особенно важные. Я думаю, что всё это произошло не без ведома Сэйлори, – произнёс Плиний.
«А скорее всего, по приказу», – подумал Люмар и кивнул.
– Я думаю, Сэйлори рассчитывает на то, что мы пожалуемся ему на самоуправство Дальней стороны, – сказал Инанис.
Люмар снова кивнул.
– Но зачем это ему? – удивился Плиний.
– Знаешь, как раньше охотились на лис, забившихся в нору так, что собаки не могли их достать? – спросил Люмар у побледневшего хранителя. – Разводили костёр и заполняли нору дымом, пока несчастное животное, лишённое воздуха, не выскочит на поверхность, навстречу верной смерти.
Инанис и Плиний с ужасом смотрели на Люмара, но он продолжал как ни в чём не бывало:
– Думаю, следующим шагом короля будет прислать к нам шпиона. Переговорщика, который будет пытаться нас образумить. Помните, как в той старинной песне:
Король послал гонца,
Король послал гонца
С приказом ни за что
Домой не возвращаться
Без ответа.
С тех пор и сам гонец,
И сам гонец, и конь его
Давно лежат в земле
Строптивого соседа.
«Лучше бы я совсем не спал», – обречённо думал Тео, натягивая одежду и выбираясь на кухню в надежде, что кто-то уже сварил кофе. Даже Ройф не стал шутить, как обычно, а только налил побольше кофе в кружку товарища.
Заснуть на Обряде – это было одно из самых страшных преступлений. Поэтому Тео благодарил всех просветителей-свидетелей за то, что большую часть Утреннего Обряда нужно было стоять, держа в руках светильник, – так заснуть было очень сложно. К тому же слушатель Гранций всегда добросовестно выполнял все мысленные Правила Обряда, что также не оставляло сну ни одного шанса пробраться в его сознание.
Но на занятиях после Обряда всё стало куда хуже. Как назло, первой была риторическая практика с Инанисом Сервилом – непростое дело даже для тех, кто хорошо выспался и не занят посторонними мыслями. Как обычно, Инанис немногословно сообщил слушателям вводные для диспута: триста пятьдесят лет назад, правление короля Лукида Мирного, столица Королевства, в Совете обсуждается текст Эдикта Школы просветителей, а делегация служителей – авторов Жизнеописания представляет в столичном Университете свой труд и доказывает необходимость автономии в обучении и ведении внутренних дел Школы.
Просветитель Инанис разделил слушателей третьего года на две команды: делегация «служителей» и «королевская» делегация из преподавателей Тар-Кахольского университета и членов Совета. Тео оказался в числе «служителей». «У вас полчаса на то, чтобы составить диспозицию, по одной от каждой из сторон, и выбрать делегата для её представления», – сообщил Инанис и, помолчав, добавил: «Каждый из проигравшей в диспуте стороны после занятий расскажет мне историю принятия Эдикта».
Слушатели разбрелись по двум сторонам небольшого зала для практик, в котором стулья и столы постоянно перемещались, образуя то заседание Королевского Совета, то штаб военачальников в Трёхдигетной войне, то границу Синтийской Республики и Шестистороннего Королевства. В группе «служителей» все взгляды тут же устремились на Тео. Все знали его талант к риторике – ни в одном из диспутов Тео Гранций не проигрывал. Лист бумаги он привычно расчертил на шесть частей: эксордия, изложение, пропозиция, доказательство, опровержение, заключение, – и стал записывать предложения товарищей. Когда идеи у них иссякли, Тео добавил несколько своих соображений и стал перечитывать диспозицию. Дойдя до аргументов об «окончательности и неизменности» Жизнеописания, о том, что просветители изучили и сравнили тысячи первоисточников, чтобы составить истинное повествование о явлении Защитника в мир, Тео почувствовал, как мысли его снова мечутся, словно кони при виде пожара. Он не мог сосредоточиться, почувствовал, как во рту у него пересохло, и не мог представить, как ему удастся произнести правильные слова вслух. Он в отчаянии посмотрел на слушателей своей команды – и увидел, что все они спокойны, шёпотом обсуждают что-то между собой и уверены, что их сторона точно победит. Тео попытался привлечь к себе внимание и быстро заговорил хриплым голосом:
– Пожалуйста, давайте сегодня