стоял на противоположном от своего дома берегу реки Од и ждал ее. Он не знал, что заставило ее высказать столь странную просьбу, но все же не мог ей отказать.
Стараясь подавить неподобающее раздражение, возникавшее в нем оттого, что приходилось так долго дожидаться Люси, Ансель читал про себя молитвы. Отчего-то сейчас ему вспомнились слова, которые он произносил, становясь «старшим сыном»:
«Я обещаю служить Богу и Его Евангелию, не убивать животных, не есть мяса, молока, ничего не делать без молитвы. А если попаду в руки неприятеля, то никакие угрозы не вынудят меня отречься от своей веры. Благословите меня».
Ансель верил каждому произнесенному тогда слову. Для него с самого детства не существовало другой истины, кроме этой. Если б только Люси могла это понять! Если б только могла отречься от земного греха…
От размышлений его отвлек призывный стук, прорезавший ночную тишину.
Последовавший за ним возглас заставил Анселя похолодеть.
– Откройте! Святая инквизиция!
– Боже, нет! – прошептал юноша, невольно подавшись в сторону моста.
– Ансель! – донесся до него знакомый голос. Люси – казалось, еще более исхудавшая и уставшая – показалась из-за деревьев. Похоже, она все это время была там. Укрывалась. Ждала. – Не делай глупостей. Там человек по имени мессир Фурнье. Инквизиция…
Ансель остановился и обернулся. Он лишь теперь понял, что произошло, и вновь – как несколько недель назад – ошеломленно отшатнулся от девушки.
– Люси, – выдохнул он. – Что ты сделала? Что ты натворила?!
Она приблизилась к нему, качая головой.
– Ансель, если сможешь, прости. Но иначе было никак. Иначе ты бы не пошел со мной, не спасся бы. Я не могла поступить по-другому.
Ансель в ужасе обернулся на объятые шумом дома. Голоса теперь смешивались для него в один неясный гомон. Казалось, он очутился в кошмаре, из которого не было выхода.
– Зачем?.. – беспомощно прошептал Ансель, повернувшись к Люси. Она стояла уже совсем рядом с ним и была готова в случае, если он бросится спасать своих родных, удержать его всеми силами. – Бога ради, зачем?!
– Я этого не хотела! Это вышло не по моей воле.
– Не по твоей воле?! – воскликнул он. – Ты донесла на нас не по своей воле?! Если так, что-то я не вижу на тебе следов от пыток!
– Ансель, я…
– Я верил тебе! – обличительно закричал он. – Я доверял тебе, я любил тебя! Как же ты могла, прикрываясь ответными чувствами ко мне, сотворить такое?!
Люси задрожала.
– Я хотела спасти тебя.
– Но обречь на смерть всех остальных?
– Ансель, поверь, если б я могла…
– Лучше бы ты убила меня! – воскликнул он. – Лучше бы сдала инквизиции меня одного! Ты могла сотворить со мной что угодно, я бы все стерпел, но твоя месть… – Он покачал головой. – Я не представлял, что ты способна на такое изощренное зло! Можно ли ненавидеть кого-то сильнее, чем ты ненавидишь меня?
Люси устало посмотрела на него.
– Я никогда не смогу возненавидеть тебя, Ансель Асье.
– Асье, – покачал головой он, – Асье больше нет, неужели ты не понимаешь? Ты убила мою семью, Люси Байль!
Он подался в сторону моста, чтобы помчаться на помощь своим родным. Люси схватила его за руку и дернула на себя, что было силы, но он вырвался из ее хватки.
– Убери свои руки!
Люси отшатнулась. Никогда Ансель не позволял себе выкрикивать ничего подобного. И все же в его голосе не было истинной злости. Отчаяние, боль, желание исправить ситуацию, даже презрение, но не злость.
– Пойдешь туда, и твоя вера погибнет с тобой, – решительно заявила Люси ему вслед. Это было последнее, чем она могла на него воздействовать.
Ансель остановился. Рука невольно легла на сумку с книгой.
– Больше некому будет ее нести. Неизвестно, остались ли, – она впервые произнесла это слово так, как его произносили все остальные, – катары еще на французской земле. Возможно, ты последний. А возможно, и нет. Так или иначе, я бы не советовала тебе проверять. Если хочешь спасти свою веру, ты должен бежать.
Он стоял к ней спиной, не поворачиваясь.
Несколько мгновений прошли в чудовищно тяжелом молчании. А затем Ансель все же нарушил его:
– Куда? – растерянно спросил он.
– Как можно дальше от Каркассона.
Он повернулся к ней.
– Послушай меня, Ансель, ты еще сможешь спастись, – продолжала Люси. – Найти новых учеников. Знаю, тебе будет сложно первое время, но, если в тебе хватит сил простить меня и понять, я готова уйти с тобой и принять твою веру. Я помогла бы тебе взамен того, попыталась бы искупить вину. – Она с надеждой посмотрела на него, силясь найти его взгляд. – Ансель, может, ты и не веришь мне сейчас, но я ведь так тебя люблю! Я никого не смогу полюбить сильнее. Поверь, я бы никогда намеренно не навлекла бы Фурнье на твоих близких! – Ее голос теперь звучал устало и приглушенно, как будто какая-то хворь изнутри съедала все ее силы. – Если ты позволишь мне, я…
– Нет, – упавшим голосом перебил юноша, заглянув ей в глаза. В его взгляде отражалась безбрежная печаль.
– Ансель, – прошептала она. – Пожалуйста…
– Я не хочу тебя больше видеть. Никогда, – с горечью ответил он. – Ты уничтожила все, что было мне дорого, в угоду своим грешным помыслам. Ничто уже не сможет этого изменить.
Люси опустила голову. Если от ее сердца до этого и оставалось хоть что-то, теперь оно разлетелось на осколки.
– Тогда уходи, – упавшим голосом произнесла она.
Она не помнила, как он прошел мимо нее, не попрощавшись – остаток ночи прошел, словно в тумане. Люси Байль нашли утром почти насмерть замерзшей. Она лежала на земле у самого берега реки и не произносила ни слова, лишь смотрела в сторону опустевших катарских домов и вспоминала последние слова, которые сказал ей Ансель Асье. Для нее они были сродни проклятью. И, видит Бог, оно подействовало.
***
Каркассон, Франция
Год 1355 от Рождества Христва.
– Она так и не пришла в себя, – с грустью закончила свой рассказ Жозефина Байль. – Не смогла после того, что он сделал с ней. Лишь исповеднику перед самой смертью она открыла всю правду. Я каюсь перед вами, господин инквизитор, что подслушала, однако я не смогла с собой совладать.
Вивьен сглотнул подступивший к горлу ком и кивнул. За время рассказа он сумел по-настоящему погрузиться в то, что произошло здесь двадцать семь лет назад. Пусть Жозефина Байль преподносила Анселя де Кутта… то есть, Анселя Асье как вероломного злодея, еретика и почти что дьявольского сына, Вивьен понимал, что сердце его невольно сочувствует