бедра. Я не отрываю от него глаз, когда Роман возвращается в комнату, направляясь прямо к камину и давая нам возможность побыть вдвоем. — А как насчет тебя? — Я спрашиваю его. — Мы сегодня много перемещались. Тот спринт по лестнице и к складу не мог быть легким для тебя.
Маркус пожимает плечами, его рука все еще лежит на моем бедре, и он проводит большим пальцем туда-сюда.
— Я в порядке, детка. Ничего такого, что не исправили бы несколько дней, проведенных с тобой в моих объятиях.
Улыбка расползается по моему лицу, и я быстро качаю головой.
— Даже не пытайся умаслить меня этим дерьмом, Маркус ДеАнджелис. Я провела три дня, запертая с тобой в бункере. Я знаю, когда ты пытаешься отвлечь меня. — Его глаза немного темнеют, и я приподнимаю бровь. — Что случилось?
Он вздыхает и неохотно задирает футболку, показывая мне яростную красноту, расползающуюся вокруг его раны, и засохшую кровь там, где он порвал швы во время нашей безумной пробежки.
— Черт, — выдыхаю я, пока Роман возится с камином позади меня. Я опускаю пальцы к припухлости и осторожно надавливаю на нее, ненавидя то, как Маркус шипит под давлением. — Почему ты ничего не сказал?
Марк бросает на меня взгляд, который говорит о том, что я должна сама догадаться, но я просто смотрю в ответ, заставляя его произнести слова вслух, чтобы услышать, как нелепо они звучат.
Он вздыхает и опускает взгляд на рану.
— Что я могу сказать, детка? Ты всегда будешь на первом месте.
Закатив глаза, я тяжело вздыхаю и смотрю в сторону входа в огромную гостиную, но никаких признаков Леви не вижу, поэтому оборачиваюсь и смотрю на Романа, который неуклонно разводит теплый огонь.
— Ты видел Леви? — Спрашиваю я. — Марк…
— Маркусу больше не нужно, чтобы этот мудак тыкал в него пальцем, — вклинивается Марк. — Просто заклейте это пластырем, и все будет в порядке. Клянусь, — добавляет он, видя выражение моего лица. — Я не сдвинусь с места всю ночь и утром буду как новенький.
Раздраженно вздыхая, я слезаю с его колен и пересекаю комнату к коробке с лекарствами и принадлежностями для оказания первой помощи, которую дал нам Мик. Мгновение спустя я возвращаюсь к нему со всем, что ему нужно, и, не колеблясь, забираюсь обратно к нему на колени. Стягивая его футболку прямо через голову, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на ране, а не на шедевре подо мной.
Приступая сразу к работе, я намазываю его рану антисептическим кремом, медленно втирая его, прежде чем перевязать, понимая, что с наложением швов покончено. Их достаточно, чтобы затянуть рану, и нужно еще несколько дней, чтобы она зажила, и он будет как новенький. Я ничего не знаю о внутренних ранах, но Леви заверил меня, что, если все они будут соблюдать покой, мы выйдем на финишную прямую.
Схватив бутылку с водой, стоящую сбоку от дивана, я запихиваю лекарство в рот Маркусу, ухмыляясь, когда он морщит лицо.
— В чем дело? Не хватает практики запихивания чего-то в глотку? Я могла бы дать тебе несколько советов, — смеюсь я, когда Леви возвращается в комнату с полными руками еды, хотя, насколько я могу судить в темноте, в ней нет ничего питательного, но, вероятно, это лучшее, что у нас есть.
Маркус улыбается мне в ответ, и по моей груди разливается невероятное тепло. Я ненавижу, что мои проблемы мешают ему обладать мной так, как он действительно хочет и в чем нуждается, но он будет держать свои руки подальше любой ценой, потому что он просто потрясающий парень. Это не меняет того факта, что я хочу этого… я просто не знаю, как это получится. Ради них и себя я обязана хотя бы попытаться.
Мой язык скользит по нижней губе, а нервы поселяются в животе.
— Что случилось? — Спрашивает он, садясь немного прямее, чувствуя перемену во мне. Его вопрос мгновенно привлекает внимание Романа и Леви, и все трое смотрят на меня так, словно я вот-вот снова сломаюсь.
Быстро качая головой, чтобы развеять их беспокойство, я протягиваю руку вперед, нервно прикусывая нижнюю губу, прежде чем с трудом сглотнуть.
— Я хочу кое-что попробовать, — бормочу я, наклоняясь все ближе и ближе. Он нахмуривает брови, совершенно не понимая, к чему я клоню, но, тем не менее, желая этого. — Я хочу поцеловать тебя, — говорю я ему. — По-настоящему поцеловать тебя, но ты должен пообещать, что позволишь мне все контролировать. Ты не можешь потянуться ко мне, не можешь схватить меня или углубить поцелуй сверх того, что я уже делаю. Даже не стони, Марк. Я знаю, тебе трудно передать контроль, но мне… мне нужно знать.
Он кивает, его глаза фокусируются на моих, и на мгновение, клянусь, он выглядит таким же нервным, как и я, чего я никогда раньше в нем не замечала.
— Я не причиню тебе боль, — шепчет он, оставаясь неподвижным, как статуя, позволяя мне медленно наклоняться к нему. — У меня есть ты, детка. Я сделаю все, что тебе нужно.
Страх и тревога нарастают в моем животе, и чем ближе я оказываюсь, тем сложнее преодолеть их, но я доверяю Маркусу всем, что у меня есть. Если мне нужно будет остановиться, он не станет раздумывать или расстраиваться из-за того, что не получает от меня то, что ему нужно. Он ни на секунду не обидится на меня.
Мое дыхание становится прерывистым, когда я прижимаю руку к его груди, чтобы удержаться. Его руки убираются с моего тела, заставляя меня все время осознавать их присутствие.
Моя рука дрожит на его груди, но я не смею остановиться, решив увидеть, чего именно мне стоил Джованни.
Я с трудом сглатываю комок в горле, и тут же разрыв сокращается, и мои губы прижимаются к его губам. Пока все хорошо. Это не то, что я еще не исследовала с ними, поэтому я закрываю глаза и позволяю себе погрузиться в него, слегка углубив поцелуй.
Я чувствую на себе любопытные взгляды Романа и Леви, каждый из которых готов оттащить меня, если Марк хотя бы попытается потерять контроль и переступить мои границы. Но проходит секунда, и, когда мой язык проникает в его рот, а я растворяюсь в нем, а страх исчезает.
Я жадно целую его, забирая у него все, чего мне не хватало за последние несколько дней. Он утоляет мой голод, но не осмеливается подтолкнуть меня дальше того, что я готова дать. Его руки остаются там, где они есть, пока