болезненный вздох, прижимаясь лбом к моему плечу, а Леви отворачивается, ударяя кулаками по стене и упираясь ими в нее. Он учащенно дышит, едва сохраняя остатки самоконтроля, ему нужно время, чтобы прийти в себя, чтобы смириться с тем, что я только что сказала. Но я пока не могу позволить им развалиться на части — если они хотели услышать меня, значит, они услышат все.
— Дело не только в этом, — говорю я им, и скольжу рукой под футболку Маркуса и прижимается к его груди, мне нужно почувствовать уверенное биение его сердца под своей ладонью, напоминающее мне, что каким-то образом, несмотря на все это, мы все еще живы.
— Что еще могло быть? — Спрашивает Роман, придвигаясь ближе с другой стороны от меня и сжимая мою руку в своей, как будто это его единственный спасательный круг.
Мой взгляд остается опущенным, и я сосредотачиваюсь на спине Леви, наблюдая за тем, как его футболка облегает тело, как материал натягивается на мышцах. Маленький участок кожи выглядывает из-под его футболки, и я не могу отвести от него глаз, изо всех сил сосредотачиваясь, когда позволяю словам слететь с моих губ.
— Я была привязана к кровати, когда вошли трое охранников вашего отца.
Маркус втягивает воздух, его рука сжимает мою до боли.
— Нет, — выпаливаю я, — не это.
Он немедленно ослабляет хватку, но не так сильно, как раньше.
— Что случилось? — он подсказывает.
Выдохнув еще раз, я продолжаю.
— Они вошли в мою комнату и сняли с меня путы. Раздели меня догола и заставили принять душ. Они смотрели, как я мылась, а затем бросили в меня бритву. Они заставили меня побрить все, пока их грязные взгляды блуждали по моему телу. У меня даже не было возможности воспользоваться туалетом в одиночестве. Я… даже после того, что ваш отец сделал со мной, я думаю, что это, возможно, было самой унизительной частью всего этого.
Слезы снова текут из моих глаз, а Роман целует меня в висок.
— Теперь с тобой все в порядке. Ты в безопасности.
Я цепляюсь за его слова, закрывая глаза и позволяя им впитаться и найти подтверждение где-то глубоко внутри меня.
Теперь я в безопасности.
Я в безопасности.
Не отрывая взгляда от маленькой полоски кожи, выглядывающей из-под футболки Леви, я наблюдаю, как он медленно поворачивается и смотрит на меня в ответ.
— Мне сказали привести себя в порядок, дали целую кучу косметики и средств для волос, а через двадцать минут велели надеть шелковое свадебное платье, висящее на дверце шкафа.
Все трое чертыхаются, когда очередная слеза скатывается по моей щеке, но я не обращаю на них внимания, зная, что если остановлюсь еще раз, то, вероятно, не смогу продолжить.
— Меня отвезли в церковь. Там была вся ваша семья, и они смотрели на меня с насмешкой на лицах, зная, что во мне течет кровь Джии. Им было наплевать, что я обычная девушка, которую заставляют выйти замуж за мужчину в три раза старше ее. Им было все равно, что со мной случится, и им даже было насрать, когда он ударил меня на глазах у всей гребаной аудитории.
Я прерывисто вздыхаю и опускаю глаза в пол.
— Когда дело дошло до клятв, я отказалась. Я хотела бороться, но он заставил меня сделать это. Он…
— Что он сделал? — Маркус выплевывает сквозь сжатые челюсти.
Мой сломленный и испуганный взгляд поднимается к темным глазам Маркуса, которые смотрят на меня в ответ только с любовью. Он не жалеет меня, не смотрит на меня как на грязную или использованную. Не поймите меня неправильно, он взбешен. Чертовски взбешен тем, что узнал об этом несколько дней спустя, взбешен тем, что я открылась не сразу, взбешен тем, что это вообще произошло, но эта любовь в его глазах придает мне как раз ту толику сил, которая мне нужна, чтобы рассказывать дальше.
— У него была прямая трансляция с тобой в твоей камере. Один из его парней… они причиняли тебе боль. Они собирались убить тебя, если я не сделала бы того, что он хочет, и я… я не могла позволить этому случиться. Нет ничего, чего бы я не сделала, чтобы спасти вас, парни. Вы должны это знать.
— Шшш, — успокаивает Роман, вытирая мою слезу. — Ты не обязана оправдываться перед нами. Мы бы поступили точно так же, будь ты на нашем месте. Ты — наш приоритет номер один. Мы любим тебя, Шейн, той глубокой, выворачивающей наизнанку любовью, которая однажды определенно убьет нас. Мы знаем, что ты спасла бы нас, даже если бы для этого пришлось пожертвовать собственной жизнью, потому что мы сделали бы то же самое для тебя.
Он снова прижимается губами к моему виску, и я делаю несколько успокаивающих вдохов, позволяя своему сердцу снова замедлиться. Закрыв глаза, я пытаюсь сосредоточиться.
— Он затолкал меня в машину, и меня отправили обратно в замок. Водитель затащил меня обратно внутрь, и, клянусь, я пыталась сопротивляться. Я пыталась вырваться, но платье и габариты охранника… я просто… я не смогла. Он отвел меня обратно наверх, запихнул таблетку мне в горло и ушел.
Холодок пробегает по моему горлу, когда я вспоминаю, как охранник навис надо мной, запихивая таблетку мне в рот, а затем залил меня водой.
— Как только он ушел, я побежала в ванную, чтобы меня вырвало, но к тому времени, как я вышла, ваш отец уже был там… я не знаю, что это было, но у меня уже кружилась голова и болели мышцы… я не могла себя контролировать. Я упала, и ваш отец схватил меня за волосы и потащил к кровати.
Слезы текут по моему лицу, пачкая майку, голос срывается, боль быстро настигает меня.
— Я пыталась отбиться от него, клянусь. Он вырезал противозачаточный имплант из моей руки и нес всякую чушь о том, как легко он взял Фелисити и…
Я оборвала себя. Нет смысла рассказывать остальное. Они знают, что произошло.
Леви встречает мой взгляд и отталкивается от противоположной стены, направляясь ко мне. Маркус и Роман отходят в сторону, и я падаю на его сильную грудь, закрывая глаза, а его руки обвиваются вокруг меня.
— Ты выбралась оттуда, Шейн. Это все, что имеет значение. Ты выжила, чтобы рассказать свою историю, и теперь ты станешь той, кто уничтожит его.
19
Чем глубже мы заходим в особняк, тем больше находим того, что уцелело после полыхающего пожара. В подземном гараже остались