ничего не значу, просто средство достижения цели. Не знаю, что мне делать. Я не хочу, чтобы они ей навредили, но могу ли я их остановить? Я подумываю сходить с ними до банкомата, но они могут сделать что-то намного хуже там, среди шторма. С ней или с нами обеими. У меня в руке телефон, и я гадаю, смогу ли позвонить в 999. Эта женщина, может, и не способна сдать кредитора, но я точно могу.
– Пожалуйста, пожалуйста, – умоляет она, не сводя с меня глаз.
Затем на улице внезапно появляется свет фар. Я и двое мужчин нервно смотрим в сторону двери. Я не хочу, чтобы мои дети вошли и увидели это. Мужчины не знают, кто мог приехать. Насколько им известно, мой муж может вернуться с компанией друзей.
Мужчина постарше хватает мой компьютер и говорит:
– Этого достаточно.
Через секунду он уже исчез за задней дверью. Второй мужчина и женщина спешат за ним.
– Не идите с ними. Останьтесь здесь, – кричу я ей вслед. Но она продолжает убегать. Когда они скрываются на дорожке, передняя дверь широко распахивается, пропуская в дом Джейка, Эмили и Логана. Они болтают и смеются. Они промокли, но на них капли дождя выглядят блестящими, перламутровыми. Осмелев от прибытия Джейка, я бросаюсь по задней дорожке и снова кричу:
– Вы не должны идти с ними.
Мне кажется, ветер подхватывает мои слова и разносит их очень далеко, пока женщина не поворачивается. Я радуюсь, что могу вмешаться, что все же могу ее спасти. Она показывает мне перевернутый знак победы[8].
– Отвали, богатая сука, – кричит она. Я слышу, как они все смеются. Я несколько мгновений растерянно стою на дорожке под дождем, но потом понимаю, что это был развод. Она была с ними заодно. Я возващаюсь на кухню, захлопываю за собой дверь, запираю ее и задвигаю засов.
Джейк выглядит обеспокоенным, когда видит меня, промокшую и капающую водой на пол.
– Что происходит?
– Мы переезжаем, – отвечаю я.
27
Лекси
Вторник, 21-е мая
Я хочу сразу переехать в отель и остаться там, пока мы не найдем новое жилье, но Джейк говорит, что я преувеличиваю.
– Тебе легко говорить. Не ты был с ними один на один на кухне, – я не спала, что неудивительно, поэтому его привычное беспечное поведение меня не успокаивает, а раздражает.
– Мы наймем охрану. Мне есть с кем связаться. Люди, предоставляющие охрану для вечеринки, могут помочь.
– Люди, обычно обыскивающие сумки подростков в поисках водки и знающие, в какую позу поставить блюющего ребенка, могут не подойти, – мрачно бормочу я.
– Они большие парни, служили в армии. Мы будем в безопасности.
Мне хочется поговорить с кем-то, кто мне посочувствует и успокоит, но я не знаю, кому позвонить. Эта мысль отрезвляет меня. Леденит. Я не хочу звонить родителям, потому что их встревожит вторжение. Как люди, росшие в бедности и построившие семью без достатка, они живут в счастливом, простом пузыре твердой уверенности, что наш выигрыш – это ответ на все наши проблемы. Я подумываю позвонить Элли, но мы не разговаривали с того раза, когда она попросила меня уйти с работы. Мы перекинулись двумя-тремя письмами в отстраненном, строго профессиональном тоне. Хоть Элли сказала, что это временная отставка, я не уверена, что для меня теперь найдется место в Бюро. Не в первый раз я тоскую по моим отношениям с Дженнифер и Карлой. Они были моими ближайшими друзьями много лет подряд. Я делилась с ними каждой мыслью, чувством, проблемой и успехом. Потом меня захлестывает мощная волна ярости, чуть не сбивая меня с ног. Я словно под водой и не могу дышать, я бьюсь и барахтаюсь в попытках найти дно. Я никогда по-настоящему не знала этих женщин, несмотря на то, что мы дружили пятнадцать лет. В итоге я звоню Джиллиан из лотерейной компании. Она понравилась мне с момента знакомства. Сейчас она кажется единственным человеком в мире, кто не захочет от меня чего-то, и как раз поэтому может дать что-то мне.
Джиллиан меня не подводит. Она здраво и серьезно говорит, что инцидент наверняка был для меня ужасно пугающим.
– Мы можем встретиться и поговорить об этом? – спрашиваю я, чувствуя себя слабой и глупой, но она действительно нужна мне.
– Конечно.
– Сегодня? Могу я угостить вас обедом?
А затем, чтобы не звучать безнадежно навязчивой, добавляю:
– Я хотела бы поблагодарить вас за все, что вы сделали.
– Конечно, мы можем встретиться сегодня, но, боюсь, вы не можете угостить меня обедом. Нам не разрешено принимать подарки от победителей. Мы можем пообедать, если я за себя заплачу. Вам это подойдет?
– Да, пожалуйста, я очень хочу выбраться из дома.
Мы договариваемся встретиться в сетевом итальянском ресторане в городе. Мне нравится ее выбор. Скромный и простой. Мы сможем свободно разговаривать без излишне назойливых официантов (справедливо надеящихся заполучить большие чаевые), постоянно перебивающих вопросами, нравится ли нам еда, могут ли они что-то для нас сделать, что угодно. В этом заведении, честно говоря, нам повезет, если удастся привлечь внимание официанта, когда он нам нужен – работники предпочитают стоять группками, обсуждая формы бровей, а не обслуживать нас. Мне странным образом это нравится. Это напоминает мне о работе, где мы стояли кучкой с Робом, Хайди и Джуди на грязноватой кухоньке, заменяющей комнату отдыха, и обсуждали, кто что смотрел по телевизору на выходных.
Джиллиан уже сидит за столом, и когда я приближаюсь, она встает и обнимает меня дольше, чем принято. Она пышная женщина, и мне приятно погрузиться в ее материнское объятие. Отпустив меня, она достает маленькую связку оранжевых гербер, скрепленных резинкой. Она протягивает их мне с широкой улыбкой. За последние месяцы мы получили по меньшей мере двадцать букетов от людей, поздравляющих нас с победой. Может, больше. Я сбилась со счета. У нас не хватило ваз, и в итоге мы расставили их по стаканам и ведрам. Каждый букет был красивым, цветы бесспорно приносят удовольствие. Многие нам прислали родственники, и мне было очень приятно, что моя сестра, братья Джейка и их супруги хотели отпраздновать с нами. Другие пришли от людей, с которыми я не общалась годами, тех, кто выпал из списка получателей рождественских открыток. Я собиралась отвезти цветы в местный дом престарелых, но была так занята, что, когда у меня нашлось время, их стебли уже начали гнить. Дом заполнила резкая, сладковатая вонь увядших растений. Все букеты были намного более изысканными, чем эти пять ярких цветков, но я