светит, над Фулминией всегда видно хоть кусочек голубого неба… пусть даже такой крошечный, как заплата на штанах у моряка…
Явление четвертое
Л у и д ж и и майор А п п е л ь г е й т.
Майор на этот раз в штатском: в темном фланелевом костюме, в темном непромокаемом плаще, с черным зонтом в руке.
М а й о р (врывается, горланя по-солдафонски). Под суд отдам!.. В тюрьму упеку!.. Я вас!..
Л у и д ж и. Вы, кажется, не заметили, что я уже в тюрьме.
М а й о р. Ты… ты мошенник! Я тебе покажу…
Л у и д ж и. Не помню, когда это мы с вами перешли на «ты». (Резко.) Что вам угодно?
М а й о р. Он еще спрашивает! Я сполна уплатил ему за сердце, а он… он обещает его каждому, кто ни попросит!
Л у и д ж и. Это мое дело.
М а й о р. А сорок тысяч долларов?! (Его крик переходит в рев.) Выходит они — фьють!.. Выброшены на ветер! Как же мне теперь быть!
Л у и д ж и. Это уж ваше дело. (Пожимает плечами.) Я не получил от вас ничего.
М а й о р. Все было послано в вашу паршивую Фулминию!.. Как вы пожелали! По телеграфу! (Размахивает листками бумаги.) Вот они — квитанции!..
Л у и д ж и. Ну что вы так разволновались? Из-за каких-то несчастных сорока тысяч.
М а й о р. Вы меня обманули! И поплатитесь за это!
Л у и д ж и (мрачно). При нынешнем курсе доллара в Фулминии, вероятно, получили не больше чем… (Невнятно бормочет, подсчитывая.) Всего двадцать четыре миллиона итальянских лир.
М а й о р. А знаете… знаете, что они там с ними сделали? (Вне себя от возмущения.) Пропили и прожрали!.. Все двадцать четыре миллиона!
Л у и д ж и. И хорошо сделали. По крайней мере хоть раз в жизни почувствовали себя людьми…
М а й о р. Вино рекой лилось по улицам… Они купались в шампанском… и каждый вечер… каждый вечер устраивали такое!.. Что там венецианские ночи! (Он почти на грани нервного шока.) Оргии… Вакханалии! Сатурналии!.. Содом и Гоморра!!!
Л у и д ж и. Вы что — завидуете им? (Ложится.) Не приставайте больше ко мне!
М а й о р. Они и строить-то ничего не собирались! Никакой школы… никакого водопровода и телефона… Вообще ничего!
Л у и д ж и (зевая). Наверное, решили, что ваши бомбы опять все разрушат.
М а й о р. А вот о борделе они позаботились! Подумать только — публичный дом на деньги американской армии!..
Л у и д ж и. На этом борделе будет когда-нибудь мемориальная доска… С вашим именем, майор Аппельгейт.
М а й о р. Вы погубили мою карьеру! Весь Генеральный штаб потешается надо мной. А те сорок тысяч отнесли на мой счет! (Удрученно.) Как мне теперь быть, скажите, мошенник вы этакий?!
Л у и д ж и. Выньте шнурки из ботинок и вешайтесь.
М а й о р. Вот вам этого не избежать… И военного суда тоже… сержант Ломбарди! (Кричит.) Это жульничество!.. Саботаж!.. Государственная измена!
Л у и д ж и (передразнивая). Бу-бу-бу!
М а й о р. За это выносят смертный приговор!
Л у и д ж и. Послушайте… Нет, вы просто ненормальный! (Приподнимается на койке.) Ведь я уже осужден на смерть. Сколько же раз вы хотели бы меня казнить?.. Дважды?
М а й о р. Теперь у вас уже нет никаких шансов. Все требуют вашей крови. (Категорически.) А я требую: деньги или сердце. Это мой ультиматум!
Л у и д ж и (флегматично). Денег у меня нет, а сердце не дам.
М а й о р. Не губите меня, бога ради, Ломбарди! У меня же семья! (Умоляюще.) Ведь это эксперимент огромной важности. Генеральный штаб желает знать, сколько может вынести человеческое сердце!
Л у и д ж и. Я это уже знаю… (Тихо.) Скажите им, что оно может вынести очень много, даже такого, что совершенно невозможно вынести. Передайте им, что это излишний эксперимент!
Явление пятое
Д о н ь я Д о л о р е с, Д и а н а и прежние действующие лица.
Мать и дочь в одинаковых темных плащах и с одинаковыми зонтиками.
Д о н ь я Д о л о р е с. Нас опередили! (Возмущенно дочери.) Это тот, что и в прошлый раз прибежал раньше нас, но только тогда он был в мундире.
М а й о р (холодно). Не прибежал. Я никогда не бегаю… (Представляется.) Майор Аппельгейт!
Д о н ь я Д о л о р е с. Донья Долорес Люция Сальтамонтес… Вам этого достаточно?
М а й о р. Недостаточно. Вашего имени я никогда…
Д о н ь я Д о л о р е с. Моя дочь Диана — королева красоты, майор! Самая красивая в мире! А я — ее мать!
Л у и д ж и (бормоча на койке). Не связывайтесь с ним. Он ведь не просто майор…
Д о н ь я Д о л о р е с. Самая красивая девушка в мире только одна. А таких вот майоров как маслят после дождика.
М а й о р (уязвленный). Как вы сказали?.. «Маслят»?!
Д о н ь я Д о л о р е с. Да, маслят.
М а й о р. А я полагал, что имею дело с дамой.
Д о н ь я Д о л о р е с. Маслята вовсе не вульгарное слово. Оно означает съедобный гриб.
М а й о р. Но какое пошлое сравнение!
Д о н ь я Д о л о р е с. Послушайте, майор, в любом случае вам тут нечего околачиваться. Пропуск на десять часов выдан нам.
М а й о р. Мне тут нечего делать… (Вспыхивает.) Да вы отдаете себе отчет, с кем говорите?! Да мне ничего не стоит аннулировать ваш пропуск… я могу… вас…
Д о н ь я Д о л о р е с (резко). Вот этого я не советовала бы вам делать!
М а й о р (овладев собой). Ваше счастье, что вы имеете дело с джентльменом. Я вернусь через десять минут… (Снова срывается.) Но через десять минут я уже не буду джентльменом. (Выходит с достоинством.)
Явление шестое
Л у и д ж и, д о н ь я Д о л о р е с и Д и а н а.
Д о н ь я Д о л о р е с (поспешно). Луиджи, сын мой, как же ты мог так поступить с нами?
Л у и д ж и (холодно). Странно, почему это сегодня все со мной на «ты»?!
Д о н ь я Д о л о р е с. Мой бедный Рамон так обрадовался, что получит новое сердце!
Л у и д ж и. Знаете, мадам, купите-ка ему лучше что-нибудь другое: почки, желчный пузырь или слепую кишку.
Д о н ь я Д о л о р е с. Его состояние ухудшилось — и в этом повинны вы, Луиджи!
Л у и д ж и (вскакивает с койки). Чего вам еще от меня надо, черт побери?!
Д о н ь я Д о л о р е с. Вы должны поклясться… что отдадите сердце только ему! И никому другому!
Л у и д ж и. Почему именно вашему Рамону? (Злорадно.) Майор, например, уже выложил за него сорок тысяч долларов.
Д о н ь я Д о л о р е с (растерянно). Сорок тысяч долларов?.. (Пренебрежительно.) Пустяки! Я дам сто тысяч!
Л у и д ж и. А где вы их возьмете?
Д о н ь я Д о л о р е с (указывая на дочь). Она стоит сто тысяч! Диана — самая красивая девушка в мире. (Торжественно.) И она ваша, Луиджи!
Д и а н а (протестующе). Но я… я не хочу! Я хочу в Европу, мамочка!
Д о н ь я Д о л о р е с. Сейчас я тебя туда не пущу! Сейчас ты должна помочь семье!
Д и а н а (упрямо). Но папочка сказал, что я могу ехать.
Д о н ь я Д о л о р е с. Никуда ты не поедешь. Я не пущу тебя в эту грязь!
Л у и д ж и (вдруг заинтересовавшись). В какую грязь?
Д о н ь я Д о л о р е с. В Париже опять бастуют мусорщики… Весь город пропитался смрадом… И вообще, говорят, вся Европа смердит.
Л у и д ж и (тихо). Вы считаете, что и Сицилия тоже?
Д о н ь я Д о л о р е с. Сицилия?.. (Что-то смутно припоминая.) Это там, где едят лягушек и улиток? фу!
Д и а н а. Ах, мама, их едят французы.
Л у и д ж и. Я уроженец Сицилии, мадам!