только почует, что руки у хозяина заняты, бросается к травке на меже.
— Пойдешь ты, идол?! Оголодал? Падла этакая! Еще что вздумал!
Петерис, оторвавшись от сохи, так вытянул коня кнутом, что у того на боку рубец вздулся. Самому жаль стало, но ничего не поделаешь. Земля дернистая, соха виляла, лошадь шатало из стороны в сторону, борозда получалась неровная. Петериса зло взяло: полный дом баб, а лошадь повести некому.
Во двор вышла с помойным ведром Эрнестина.
— Эй! — крикнул Петерис. — Пускай Алиса лошадь ведет!
Эрнестина поставила ведро, подошла к двери хлева, переговорила с Алисой и вернулась к Петерису.
— Алисе теперь нельзя тянуться, напрягаться.
— А вы разве сумеете?
Эрнестина не ответила, но по тому, как она взяла лошадь под уздцы, Петерис понял, что теща это делает не впервой. Проникшись вдруг уважением к строптивой родственнице, Петерис улыбнулся и сказал:
— Ну, попытка не пытка! Попробуем.
Оказалось, вести лошадь Эрнестина умела. Уж потом Петерис вспомнил, что отец ее был извозчиком и что к лошади она привыкла еще с детства. Только когда Петерис вскрикивал на Масиса или ударял его кнутом, вздрагивала и Эрнестина. Настоящий крестьянин так дергаться не станет. Петериса это забавляло, но посмеяться или пошутить он не решался. Теща могла обидеться и уйти.
— Вот спасибо, спасибо вам, — сказал Петерис, кончив пахать.
Эрнестина глянула на зятя и, не сказав ни слова, ушла к Алисе. Теперь Петерис запряг лошадь в телегу, привез семенной картофель; Алиса с Эрнестиной принялись кидать его в борозды. Лизета не показывалась.
— Чего это мать не идет? — спросил Петерис.
— Не знаю, — ответила Алиса.
Петерис пошел к матери.
— Чего не идешь картошку сажать?
— Куда уж мне с такими важными барынями.
— И не надоест тебе одно и то же молоть! — не сдержался Петерис.
— Важную жену ты, сын, взял. Уж больно важную.
И Лизета перевернулась на другой бок.
Петерис, сердитый, снова пошел в поле. Видя, что Алисе трудно, сказал:
— Кто велит тебе столько в корзину накладывать? Поменьше набирай!
Взгляд Эрнестины кольнул его, точно шило. За кого его принимают? За душегуба какого-то? Однако Петерис проглотил обиду, уж больно сноровисто теща кидала в борозду картошины.
— Дай мне! — угрюмо крикнул он Алисе и взял из ее рук корзину.
— А я что делать буду?
— Ступай домой!
Но Алиса домой не ушла. Брала у Петериса из корзины картошку и бросала в соседнюю борозду. Правда, не очень складно получалось, однако побыстрее.
Незадолго до полудня поле засадили, Петерис начал картошку пропахивать. Теперь Максис шел лучше, но только сойдет с борозды, давит картошку.
— Может, еще коня поводите? — с улыбкой попросил Петерис Эрнестину, хотя ему и было не до улыбки.
Уже шли последней бороздой, когда заморосил теплый, весенний дождик. За обедом Петерис сказал?
— Ну, разве я не говорил, что задождит?
Ему никто не ответил.
Петерис, взяв шубейку, забрался на сеновал над хлевом. Все это время он вставал на рассвете, тяжело работал и отдых честно заслужил. А внизу не поспишь, женщины шлепают мокрым бельем, переставляют что-то на плите, вся комната в пару. На небольшой куче соломы лежало оставленное ему тещей постельное белье. Петерис убрал его в сторону и растянулся на шуршащей соломе, которую Алиса просушила на солнце и принесла сюда на подстилку.
Сделана главная работа, закончен весенний сев. Петерис впервые бросал в землю семена как х о з я и н. Дождь все сильнее барабанил по крыше, по всем членам разлилась приятная истома, и Петерис заснул.
Со двора «Апситес» всю весну можно было наблюдать, как Вилис Вартинь в низине у речки строит баню. Ему всегда помогали еще трое-четверо человек: уложат несколько бревен, притешут и рассядутся; посудачат о том о сем и опять на какое-то время за работу, и так до вечера, пока, нетвердо держась на ногах, не разбредутся по домам.
Однажды, повстречав на дороге Петериса, Вилис Вартинь и его позвал пособить, но Петерис отговорился занятостью, с той поры его больше не приглашали. И тем более велико было удивление Петериса, когда в один субботний вечер зашел Вилис и позвал его обмыть баню.
— Так когда же обмывать-то будете? — спросил Петерис, испытывая некоторую неловкость.
— Березовый веник в кустах срежь, прихвати красотку женушку, и не забудь в карман бутылку водки сунуть, и приходи!
— Как же сунуть, если нет, — пытался отвертеться Петерис.
— Принесешь в другой раз, коли выживешь: такого пару поддадим, что держись! Без шапки лучше не входи. Волосы на голове опалишь.
Похвалив еще немного свою баню, Вилис пошел звать других соседей.
— Нечего! Не пойду, — сказал Петерис Алисе.
— Сходи, раз просят!
Сама идти Алиса теперь боялась, да и стеснялась. Но Петериса уговорила и дала с собой пузырек спирта, припасенного для лечебных нужд. Петерис запихал в ведро полотенце, чистую рубаху и отправился через Осоковку в новую баню.
Перед баней, около поленницы, уже напарившись, сидела кучка мужчин. Сам хозяин устроился на колоде рядом с бочонком, время от времени он зачерпывал из подойника мутно-желтую жидкость и подносил гостям.
— На, пропусти для храбрости!
Вилис подал наполненную до краев кружку. Она была какая-то осклизлая, липкая, а пиво оказалось невкусным, но Петерис выпил до дна.
— В баню ведь задаром не пускают, — сказал Петерис и украдкой сунул Вилису пузырек.
— Это что за крысиная отрава?
— Попробуй!
Пробовать Вилис не стал. Незаметно опустил пузырек в карман и снова зачерпнул кружку.
В бане никого не было. Петерис умеренно плеснул из шайки на каменку, попарился на полке, затем облился холодной водой.