Лесопилка находилась за городом, но недалеко. При въезде в Посад Епрон привычно повернул голову в сторону крайнего дома, где жили его родители, и расплылся в улыбке, увидев, что папенька с маменькой, как обычно, восседают на крылечке. Махнув работнику, чтобы тот ехал дальше, Епрон решил на минутку завернуть к родителям, буквально, чтобы «поздоровкаться».
Нила Силовна и Миней сердечно поприветствовали сына, и маменька тут же озабоченно поинтересовалась, не голоден ли сынок Епроша. Но Епрон отказался от еды и чаёв, заявив, что заскочил лишь осведомиться об их здоровье и должен немедленно ехать дальше, ибо изготовленные ворота были довольно дорогими, а потому он опасается, что работник, разгружаясь самостоятельно и бесконтрольно, что-нибудь да сделает не так как надо.
Миней согласно закивал головой, одобрительно прогудев с пониманием рачительного хозяина: «За имя́ не надзирать – честно имя замарать! Те радиво не хлопочут: чё-нибудь да скособочут! А хозяину – моргай! Свой просчёт хошь ругай, коли наворочено, дело опорочено!».
Однако, пока Епрон навещал родителей, его работник укатил довольно далеко. Стараясь догнать первую телегу, Епрон заторопил лошадку.
Уже с утра на городских улочках было теснее обычного, так как через Посад время от времени проезжали нарядные купеческие коляски со следовавшими за ними гружёными повозками и даже обозами, а также направлявшиеся в Крутояры разномастные подводы жителей деревень и селений.
Интересно было смотреть на деревенских мужиков, впервые рискнувших съездить на ярмарку. Держали они себя настороженно-чинно, не спеша проезжая по посадским улицам и с любопытством разглядывая всё вокруг себя, кроме встречных экипажей, видимо, думая, что все без исключения должны следовать только в одном направлении – в Крутояры. Тем самым эти неискушённые путешественники создавали некоторую досадливую неразбериху в движении гужевого транспорта, ибо привыкшие к деревенскому безлюдью и простору мужички совершенно не придерживались привычных правил, а вернее не знали о их существовании. Наверное, поэтому они либо всех подряд пропускали вперёд, создавая затор, либо занимали часть улицы, потихоньку пробираясь к противоположному выезду из Посада.
Как правило, деревенские жители на дальние расстояния старались ездить не поодиночке, а своей компанией, выстроившись колонной из трёх-четырёх подвод, слитно следовавших друг за другом. Возможно, они просто боялись потеряться в незнакомой местности либо случайно нарваться на лихих людей, но так или иначе всегда держались обособленно и дружно. Также и останавливаться на ночлег они предпочитали не на постоялых дворах, а в поле, устраиваясь прямо в телегах и дежуря по очереди.
На одном из перекрёстков Посада у Епрона произошла небольшая заминка. Он уже почти поравнялся с ехавшим навстречу давним приятелем отца дядькой Наста́сом, когда один из деревенских ротозеев, немного отставший от своего «каравана», ни с того ни с сего вдруг испуганно бросился нагонять земляков.
Внезапно появившаяся впереди ещё одна встречная лошадь, напугала лошадку Епрона, заставив дёрнуться в сторону брички дядьки Настаса. Наделавший переполоха деревенский мужик, проехать так и не сумел, но, слава Богу, вовремя остановился. Вникнув в ситуацию, Епрон обнаружил, что он едва не зацепил своим ценным грузом бортик Настасовой брички. Настас тоже остановился, соображая, как же им теперь разъехаться без ущерба для обоих повозок.
Епрон: Осторожней, дядь Настас!
Оттяни свой тарантас.
У меня тяжёльше груз.
Тёс воротный тут и брус.
Мне никак не сдать назад.
Повозки не успели сцепиться, но оказались в довольно-таки опасной близости друг от друга, и удачно развести их, не повредив конструкций, требовало большого умения.
Настас: Эх-хе-хе! Возок пузат!
Щас попробую, Епрон!
Глянь-ка, чё со всех сторон:
В город двинулось село!
Епрон: В Крутояры понесло
Нонче даже и сельчан.
Настас: Закипит торговый чан,
Коль на ярмарку все прутся.
Епрон: Вон чё, друг об дружку трутся!
Запаниковав, что в результате заминки отстанет от «своих», мужик попробовал объехать обе стоящие бок о бок повозки, мешая Епрону и Настасу разрешить возникшую проблему. Но теперь разъехаться стало ещё труднее, так как крестьянин прижал их друг к другу, да и сам застрял, причём косо упёршись ещё и в ближайший забор.
Пришлось ждать, пока этот деревенский недотёпа либо сдаст назад, либо проедет вперёд. А это было ещё труднее, ибо мешали ворота, выпиравшие с телеги Епрона.
Настас: Ну зачем же так тесниться?
Епрон: Тот вообще тупой возница —
От него другим помеха.
Сообразив, что пока крестьянин не уберётся со своей подводой, им не расстаться. Епрон с Настасом не стали предпринимать каких-либо самостоятельных действий.
Настас: Аль тупой, аль неумеха,
Аль от города ослеп.
Впору дать ему на хлеб,
Чтоб обратно развернул.
Видя, что городские мужики не собираются освобождать ему дорогу, крестьянин совсем струхнул, представляя, что его сейчас либо побьют, либо ограбят, либо сдадут в участок. Отчаянно гикнув, он так стегнул свою лошадь, что та со всей прыти рванула вперёд. Сломав несколько досок в заборе и слегка развернув воротную створку на телеге Епрона, крестьянская лошадка и своей подводе нанесла значительный урон: мало того, что гружёная деревенскими дарами не очень крепкая повозка перекосилась и покорёжилась, у неё ещё и колесо соскочило с оси.
Настас: Он тя в бок подковырнул?
Епрон: Мой-то груз лишь шелохнулся,
А его аж перегнулся.
Настас: Да, своё он изнахратил.
Епрон: Колесо вообще утратил.
Настас: Дак известно: поспешишь —
Вместо выгоды лишь шиш!
Я за спехом не гонюсь!
Епрон: Можа я посторонюсь?
Настас: Да куда тут сторониться?
Ошалелый тот возница
Втискался, да в разворот.
Епрон: Мне б не повредить ворот!
Так как ни посторониться, ни попятиться было некуда, ибо крестьянин своей разбитой телегой перекрыл полдороги, оставалось только ждать, когда тот, наконец, уберётся со своими утратившими колесо дрожками.
Епрон: Дядь Настас, а ты куда?
Тоже с грузом?
Настас: Это да!
Кабы знал, чё на возу!
Епрон: Что ль товар?
Настас: Ха-ха! Козу,
Глянь, везу на сватовство.
Откинув полог, Настас показал Епрону лежащую на дне брички связанную и засунутую в мешок козу. Мешок не был затянут, и Настас высвободил голову пленницы наружу.
Настас: Разыгралось естество,
А Настас ищи ей мужа!
Без того была досужа,
А теперча прям взбесилась.
Епрон: Во как! Замуж запросилась?
Настас: Вишь, супруга завела
Эту живность без козла,
А она томится, блеет,
То озлобится, то млеет.
Епрон: Ну, таков закон природы:
Зов влекущий все породы
Дать потомству народиться.
Сам Господь велел плодиться.
Настас: Дак для этого везу
Распроклятую козу,
Чтоб произвести знакомство
С перспективой на потомство.
Хоть и сам я не желаю
И восторгом не пылаю,
Чтоб подобных народилось.
Находясь в мешке да ещё и под пологом, коза Розка, видимо, думала, что её везут на убой, а потому времени даром не теряла и использовала дорожную заминку на пережёвывание связывающих ей ноги пут.
Епрон: Глянь, она освободилась!
Настас: Выскочила из мешка?
Выбравшись из душного «заточения», Розка ошарашено запрыгала по бричке хозяина.
Настас: Я ей подыскал дружка,
А она как дура скачет.
Дома мекает и плачет,
А сыскали жениха,
Заскакала, как блоха!
Роза, хватит ерепенья!
То тряслась от нетерпенья…
Перескочив на стоящую впритык телегу Епрона, Розка застучала копытцами по новёхонькому тёсу Пилистратовых ворот.
Настас: Чё перемахнула, Розка?
То ж Епрохина повозка!
Ишь, настропалила рожки!
Да куды же ты под дрожки?
Соскользнув с гладкой воротной створки, коза оказалась на земле. Эта самая Розка никогда не отличалось ни маломальской покорностью, ни терпеливым нравом домашнего животного, живущего в полной сытости и холе. Теперь, когда в ней взыграла природная тяга к материнству, характер у Розки и вовсе стал несносным.
Настас: Чё не ехалось тебе?
Я об чьёй пекусь судьбе?
Глядя на хозяина, как на злейшего врага, Розка приняла боевую стойку, намереваясь боднуть Настаса.