Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

Что мы – не смелы?

Трусливы? Иль в искусстве ищем выгод?

Ведь должен быть какой-то верный выход?

За деньги не придумаешь – какой!

Другой герой? А если мир – другой?

А может, здесь нужны другие боги?

Иль вовсе без богов?

              Молчу в тревоге.

Так помогите нам! Беду поправьте

И мысль и разум свой сюда направьте.

Попробуйте для доброго найти

К хорошему – хорошие пути.

Плохой конец – заранее отброшен.

Он должен,

             должен,

                  должен быть хорошим! [Ibid.: 103–04]

В своем фирменном стиле Брехт заканчивает пьесу вопросами, а не ответами, предоставив аудитории возможность делать собственные выводы в театре и за его пределами. Поскольку боги не собираются вмешиваться, нам решать, как должен быть устроен мир и как мы должны относиться друг к другу. В этом наш залог свободы и больших возможностей как для успеха, так и для катастрофы. Чтобы предотвратить дальнейшую несправедливость и исправить то, что уже было сделано, критическое размышление должно быть постоянным.

В отличие от Брехта, Шоу и Сартра, Ионеско не предлагает никаких критериев для суждения и не дает надежды на то, что люди научатся самостоятельно ориентироваться в мире. В своих пьесах Ионеско изображает сартровскую свободу обреченной на гибель. В последней сцене пьесы «Носорог» Беранже ожидает уничтожения рода человеческого, но наступает момент, когда спасение возможно. В традиционных пьесах его мог бы спасти deus ex machina, божий акт милосердия, благодаря которому были бы изгнаны все носороги, а Беранже был бы вознагражден за свой гуманизм. Однако бог не приходит. И Беранже, в отличие от героев старых произведений, не обращается к богу за помощью; ему даже в голову не приходит это сделать. Он один в мире, последний человек, и он это знает. И в отличие от других драматургов, здесь Ионеско не задает вопросов и не дает надежды. Судьба Беранже предрешена: его свобода – смертный приговор.

Хотя Шоу, Брехт, Сартр и Ионеско предлагают различные уникальные взгляды на проблему ответственности человека в мире, где нет традиции, собранные же вместе, они представляют набор способов выработки суждения в таком мире. Все четверо открыто констатируют факт потери Бога и принимают то, что люди должны разработать новые критерии суждения самостоятельно. У Сартра мы видим ценность личного размышления и необходимость отказаться от всех видов самообмана, особенно тех, которые основаны на оправданиях и негативных эмоциях, такие как вина и гнев. Шоу призывает нас не основывать наши решения только на социальных нормах и применять рациональное суждение. И Шоу, и Брехт выступают с критикой социальных норм, в то время как Брехт идет еще дальше, поощряя создание критической дистанции от событий, как больших, так и малых, и подвергая сомнению весь «здравый смысл». Ионеско напоминает нам, что нужно опасаться всех суждений, которые лежат в основе понятия «общество» – более того, он предупреждает нас об опасностях самого «общества». Общества и суждения, которые они производят, заслуживают тщательного изучения с целью не допустить, чтобы свобода личности снова была уничтожена массой. Предупреждение Ионеско служит здоровым контраргументом неустрашимому оптимизму Шоу и напоминает нам о том, что следует остерегаться как самой моральной уверенности, так и тех, кто ее выражает.

2) Идеология как замена Бога

Создание гуманистической этики для замены традиций является сложной задачей. Как ясно показывают Шоу, Брехт, Сартр и Ионеско, не существует простых ответов, когда дело доходит до определения правильных действий, и проявление здравого смысла предполагает уровень самосознания, которого нелегко достичь, особенно во времена кризиса. Гораздо проще полагаться на готовое руководство, чем обдумывать каждую новую ситуацию. Это стремление к простым решениям помогает объяснить, почему так много людей соблазнилось светским мировоззрением, которое стало доминировать в XX веке, а именно, политическими идеологиями тоталитаризма – коммунизмом и фашизмом.

Подобно религии, идеологии коммунизма и фашизма предлагали надежду на будущее, четкие различия между другом и врагом и систему убеждений, предоставлявшую руководство для суждений и действий. Как пишет Арендт, тоталитарная идеология «выглядит как последняя опора в мире, где ни на кого и ни на что нельзя положиться» [Арендт 1996]. Хотя все четыре драматурга сумели разглядеть за ложными обещаниями жестокую суть фашизма, коммунизм оказался более сложным испытанием. И Брехт, и Сартр неоднозначно относились к достоинствам советской системы, возникшей из философии Маркса, основанной на идеях Просвещения. Им было трудно отказаться от классовой борьбы; ни один из них не хотел признавать, что в коммунистической идеологии Советского Союза мало осталось от идей, на которых она основывалась. Песня Контрольного хора в опере Брехта «Высшая мера» выражает обещание коммунизма:

ведь у одного лишь пара глаз,

а у партии тысячи.

партия семь видит стран,

а ты – только город один.

у тебя лишь одна минута,

а у партии множество минут.

тебя одного могут погубить,

а всю партию уничтожить нельзя,

потому что она – авангард масс

и ведет борьбу

по методам классиков, извлеченным из знания

жизненной действительности [Brecht 1997b: 83][170].

В этом стихотворении Брехт показывает, что коммунизм может быть одновременно соблазнительным и пугающим. Единство голосов, поющих или говорящих эти строки, имеет жуткий оттенок, однако надежда на равенство и справедливость, которую эти слова несут, была столь же реальной, как и страх, который они вселяли. Конфликт между потребностями коллектива и правами личности, который подчеркивается в пьесе, был одновременно инструментом обучения, призванным вызвать дискуссию, и свидетельством личной амбивалентности Брехта в отношении коммунистического движения.

В конечном счете понимание Брехтом марксизма как критического метода исследования, а не набора конкретных убеждений, позволило ему избежать подчинения советской идеологии.

Он понимал опасность, заложенную в ее логике, последствия того факта, что, по словам Арендт, «нельзя сказать А, не сказав В, С и так далее, вплоть до конца смертоносного алфавита» [Арендт 1996]. Поскольку каждое действие, мысль и решение определяются основными положениями, на которых основана идеология, – только партия знает, что лучше для рабочего класса, и все необходимые средства обеспечения бесклассового общества оправданы, – разногласиям или даже дискуссиям по тем вопросам, по которым партия принимает решения, в ней нет места. Брехт видел, что такая система не оставляет места для человеческой свободы. Его пара учебных пьес, «Говорящий “да”» и «Говорящий “нет”», рассказывает о последствиях опоры на такую систему и свободе, которую человек обретает в случае отказа от нее. В обоих случаях