Читать интересную книгу "Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган"

молодой человек заболевает во время путешествия группы через горы и должен решить, следовать ли обычаям: «С древних времен существует обычай, согласно которому всех, кто не может больше идти, следует бросить в долину» [Brecht 1997b: 52]. Те, кто терпят неудачу, должны спросить у группы, следует им повернуть назад или последовать обычаю. В первой пьесе молодой человек соглашается последовать обычаю и позволяет убить себя. Хор поет последние строки:

На том его друзья забрали кувшин

И вздохнули о путях мира сего

И горечи его обычаев,

А затем сбросили его вниз.

Бок о бок они стояли единой шеренгой

У самого края долины

И швырнули его со скалы,

Отведя глаза, ничего не видя.

Все поровну разделили вину

И вместе бросали комья земли

И большие плоские камни [Ibid.: 54].

Логика ситуации подсказывает, что группа должна это сделать, и они делают это, не говоря ни слова. Но в пьесе «Говорящий “нет”» молодой человек не соглашается. Когда группа требует от него ответа, он говорит:

Мой ответ был неправильным, но ваш вопрос был еще более неправильным. Тот, кто говорит А, не обязан говорить Б. Можно вдруг понять, что А было неверным… А что касается обычая, я не вижу в нем смысла. Нам необходим новый «великий обычай», который мы должны немедленно ввести, обычай обдумывать положение дел в каждой новой ситуации [Ibid.: 59].

Пораженная его словами, группа решает повернуть назад, хотя они знают, что общество будет высмеивать их по возвращении. Хор снова поет последние строки:

Таким образом, друзья не оставили друга

И основали новый Обычай

И новый закон

И принесли мальчика домой.

Бок о бок они шли единой шеренгой,

Чтобы противостоять позору,

Чтобы противостоять смеху, с открытыми глазами

Все поровну разделили трусость [Ibid.].

Отвергая логику, требующую следовать обычаю, группа освобождается от идеологии, которая душит их мысли и действия. Тем самым они избегают изоляции, которую порождает идеология. Хотя в первой сцене хор действует как единое целое, ему не хватает атмосферы общности, которая возникает в результате участия в общественной жизни – в результате дискуссий, вынесения суждений и взаимодействия с другими. Они «вздыхали о путях мира сего», смирившись с актом убийства, который диктует обычай. Но когда юноша говорит «нет», хор объединяется как политическое целое, задействовав возможности каждого в совместной работе над общим проектом. Брехт видел идеологию не только физически, но и политически опасной, поскольку она лишает сообщество возможности действовать как единое целое. Там, где нет свободы мысли и действия, нет дискуссии, может существовать только группа изолированных личностей.

Сартр также боролся с идеологической силой коммунизма, так как его, как и Брехта, тянуло к гуманизму марксизма, и он хотел верить, что его еще можно спасти от влияния Советского Союза. Так же как и Брехт, Сартр видел насилие, которое подразумевала коммунистическая идеология. Его способ противостоять привлекательности коммунизма отличался от техники Брехта: вместо того чтобы сосредоточиться на отрицании логики коммунизма, Сартр стремился бороться с ней, полагаясь на истинность субъективных переживаний. По его мнению, свобода никогда не может быть отнята, независимо от того, что люди могут делать, значение, которое они придают собственным действиям, принадлежит только им самим. Их собственная субъективная правда о своей ситуации – способность брать на себя ответственность и придавать смысл своим действиям в экзистенциальном понимании – обеспечивает их автономию. Через образ Уго в пьесе «Грязными руками» Сартр показывает нам, что это значит с точки зрения сопротивления коммунизму. У Уго есть возможность отказаться от своего поступка – убийства Хёдерера – и вернуться в партию. Он должен сказать, что убил Хёдерера из ревности, и признать, что это было неправильно. Но для Уго его поступок – это единственное действие, которое, по его мнению, сделало его жизнь осмысленной. Поэтому сказать, что он совершил это из ревности, значило бы лишить поступок смысла. Он готов умереть врагом партии, чтобы его поступок сохранил значение. Хотя партия убьет Уго и определит его место в истории, он по-прежнему сохраняет власть над своей жизнью таким образом, что никто и никогда не сможет ее контролировать. Другие не могут уничтожить его личную истину – аутентичность его опыта. Значение, которое он придает своему поступку – он убил человека, которого до сих пор считает предателем, и поэтому верен себе и собственному пониманию того, что такое героизм, – неуязвимо для коммунистической идеологии. Для Сартра защищаться от скрытой силы идеологии означает никогда не позволять ей влиять на свою субъективную истину.

Ни Шоу, ни Ионеско никогда не боролись с идеологией так, как Брехт и Сартр. Шоу от тоталитаризма отделял Ла-Манш, а Ионеско видел фашизм и коммунизм как две головы одного и того же чудовища. Можно легко сказать, что «Носорог» описывает механизм любой идеологии. Эта пьеса подчеркивает изоляцию личности в тоталитарном обществе и то, как логика его системы убеждений лишает людей способности общаться, рассуждать и сопереживать – аспектов, определяющих человеческое существование. В отличие от работ Брехта и Сартра, мрачное видение Ионеско опасности тоталитарной мысли не дает шансов на спасение, и единственный тип сопротивления – непреднамеренный. Опять же, ценность вклада Ионеско в дискуссию – предупреждение о том, что кто угодно может поддаться идеологии: ни призвание, ни уровень дохода, ни политические пристрастия, ни эмоциональный интеллект не защищают от нее.

На самом деле, не то, кем является человек, а то, чем он занимается, определяет уровень влияния идеологии. Брехт подчеркивает, как важно отвергать абсолютистскую логику систем убеждений и помнить, что «тот, кто говорит А, не обязан говорить Б». Независимая мысль, дискуссия и критика могут обеспечить выход из логических ловушек идеологии. Сартр утверждает, что аутентичность и собственная субъективная истина никогда не будут побеждены «объективной истиной», на обладание которой претендуют идеологии. А Ионеско доводит тоталитарную идеологию до логического завершения, изображая мир, полный зверей. Без предоставления каких-либо явных примеров успешного сопротивления, возможно даже ненамеренно, но он действительно вселил в свою аудиторию надежду. Изображая переживания, которые он также разделял, Ионеско, как Сартр и Брехт, напоминал зрителям об их общей связи. Пьесы всех четырех драматургов дали зрителям возможность принять участие в разговоре о пережитом и указать на что-то за пределами самих себя, на что-то, что к ним относилось: на символ их страданий, строку диалога, которая выражала мысли, которые они не могли озвучить,