передал ему самые важные рукописи, чтобы доставить Маре, из свертка выпало несколько страниц. Герман спрятал их в лесу, и вернулся позже, когда мертвая мать более-менее привыкла к нему. Тогда-то он прочел записи.
«… как я могла быть так слепа! Я долго искала ответы, недоумевала, сходила с ума от тщетности поисков, а правда оказалась примитивной, такой простой, лежала практически на поверхности, и я ее проглядела!
Теперь я понимаю, что до последнего отказывалась принимать истину, ибо она была бесконечно страшна. В тот день, когда Мара нашла нас у леса, истязала меня, превратив в богопротивное чудовище, она явилась в облике нашей матушки, Варвары Тимофеевны. Моя старшая сестрица Машенька знала, что мама умерла, а мне сказали, что она отбыла навестить родню. Поэтому я и бросилась в объятья твари, приняв за свою родительницу.
Но после своего обращения в нежить я долго думала, как Мара смогла поменять облик, мне вот, например, не удавалось несмотря на все усилия. Да и позже, все найденные мною твари клялись во время пыток, что никогда не слышали о способности мертвецов примерять чужую внешность. Я им не верила, искала дальше, захватывала больше врагов, но никто не выдал тайны.
А вся шутка в том, что тайны никакой и не было! Не было мертвецов, способных обратиться другим человеком. Вернувшись на родину, я долго ходила расспрашивала, осталось мало тех, кто помнил, но чудом удалось найти старуху, прислуживавшую девчонкой у нас. Залегла, оказывается, моя мать внезапно, и внезапно померла, за два дня угасла. Возродившись Марой.»
Глава пятьдесят шестая, рассказывающая об удавшейся провокации
21 марта 1831 года по Арагонскому календарю
— Вот ты где, — недружелюбно поприветствовала оборотня Мара. — У нас срочный совет, пойдем.
Герцог последовал за мертвой матерью, догадываясь, что дело касается событий в Академии. Их информатор передавал, что происходит что-то странное, и обещал немедленно прислать вести, когда разузнает подробности.
— Мы получили отчет из Исетской Академии, — грозно произнесла Мара, обводя взглядом избранных соратников. — Выяснилось, что несколько дней назад с Ивана Бунина и Соланж Ганьон были сняты все обвинения, губернатор лично принес им извинения и выплатил компенсацию за несправедливое уголовное преследование, и сейчас оба мага восстановлены в своих прежних должностях.
Мертвецы зароптали, недоумевая, как их могли оправдать.
— О, все просто! В реке нашли тело служанки, от которого я приказала надежно избавиться, сопоставили, что парижанка в это время была под наблюдением ректора Онежского (да и всей Академии), и не могла в таких условиях совершить убийство. А касательно Бунина, дотошные маги выяснили, что записки от его имени были подделкой. И это еще не все, — с нарастающей угрозой произнесла Мара. — Сухтелен принял решение временно усилить безопасность в Академии, направив туда больше стражи.
Повисла звенящая тишина, ибо черноволосая женщина с угловатым телом и паучьими пальцами вызывала ужас даже у мертвецов.
— Я приказала казнить тех, кто плохо спрятал труп служанки. Ну и всех прочих, кто каким-либо образом подвел меня, — с ледяным спокойствием улыбнулась мертвая мать. — Их просчеты теперь вынуждают нас действовать незамедлительно, и обрушить удар жестко, беспощадно, пока они не собрали силы, и не запросили помощи. Раз тайная канцелярия знает о нас — Сухтелен вполне может выпросить подмогу. Нельзя этого допустить, мы слишком долго окучивали Оренбург, чтобы потерять его сейчас.
— Вы хотите атаковать, не дожидаясь поддержки? — спросил один из мертвецов?
— У нас достаточно бойцов, и любое промедление может стать роковым. Когда сюда прибудет наш повелитель, мы преподнесем ему в дар эти земли.
Герман Герцог не возражал, прокручивая в голове собственные планы. Новость о перенесенных Соланж страданиях разозлила его: он с огромным удовольствием убил бы епископа, но тот быстро покинул губернию. Теперь ее имя восстановлено, она снова вернула себе честь и свободу, но находиться в Академии крайне опасно, лучше бы она еще скрывалась.
Однако Мара обещала подарить ему парижанку в качестве награды, и Герман ей напомнил об этом, когда они остались наедине.
— Какая забавная ситуация, — хмыкнула мертвая. — Диана Окская жаждет ее смерти, ты же просишь помиловать. Любопытно взглянуть на эту девушку!
— У тебя будет такая возможность, когда я получу ее.
— Я помню о своем обещании, волчонок. Знаешь, почему я на твоей стороне, а не на стороне Дианы? Ты полезен мне, а от нее одни неприятности. Я приказала оставить тебя в Академии, чтобы во время штурма ты был в тылу врага, а девчонка вытащила тебя, еще и чуть не поставила нашего тайного информатора под угрозу. Мне пришлось показательно растерзать тех, кто помог ей, и превратить в мертвеца ученицу, Ульяну.
— Да, Окская всегда была себе на уме, даже когда мышкой бродила по Академии. Почему ты не избавилась от нее?
— Она нужна мне для одного дела, а потом пойдет в расход. Ты же мне понадобишься в будущем, поэтому я и отдам тебе парижанку, чтобы ты был счастлив, и не жалел о своей прошлой жизни.
Герцог подозревал, что Маре нужен в ее рядах влиятельный оборотень, ибо впереди их ждало много земель, много завоеваний, и для переговоров с волчьими кланами никто лучше Германа не подходил. Но парень и не думал возражать, так как получал таким образом хорошее место в мертвой армии, и мог спасти Ланж от жестокой участи. Касательно тайны Мары, ему не было дела до ее родства с Анной, знаменитым автором дневников. Даже если до смерти и обращения в мертвеца Мара была женой дворянина, то сейчас от той женщины ничего не осталось: ей на смену пришла беспощадная мертвая мать, не пожалевшая собственных дочерей.
Мара знала, что перерожденные не могут испытывать любви, жалости еще каких-либо светлых чувств, а значит, природа тяги Герцога к парижанке не имела опасной подоплеки, и не ставила под сомнение его преданность. Раз ему нужна эта игрушка — он ее получит, но от Дианы действительно стоило бы избавиться. Чем-то эта бесящая заноза напоминала Машу, ее старшую дочь.
Когда-то Мара была Варварой, супругой Федора Лаврентьева, не самого богатого, но благородного дворянина, который любил всем помогать, и как-то вмешался не туда, куда следовало. Мара помнила, как ночью в ее опочивальню проскользнула тень, как когти чужака пронзили ее тело, как из горла вырвался крик. Весь следующий день она лежала в бреду, а еще через день умерла.
Лунная ночь, когда ее выкопали из земли, ознаменовала новую жизнь, в которой она стала Марой, названной в честь старой богини смерти, отринутой смертными в угоду Красной Церкви.