свое мнение при себе, но он по-прежнему недолюбливал девушку, которая захватила мысли Онежского. Теперь Дмитрий понимал, что так легко поверил в виновность Соланж благодаря Илье, его постоянному яду и наговорам. Библиотекарь беспрестанно капал ему на мозг, выискивая любой повод, чтобы очернить француженку. Делал он это из-за чрезмерной заботы или по злому умыслу — ректор не знал, и это его настораживало.
Сухтелен улыбнулся краями губ, оглядев собравшихся в его кабинете. Пять магов, русалка и оборотень — самая необычная команда по спасению мира за всю историю! Кому рассказать — не поверят.
— Итак! — строго начал губернатор. — У нас у всех были разногласия, и мы наделали много ошибок, но пришло время оставить свары в прошлом, ибо мертвые уже на пороге, и только мы способны дать им отпор. Принимая вас в своем доме, я уверен в каждом из вас, ибо случившиеся за последние месяцы несчастья превосходно показали, кто чего стоит.
Далее он рассказал об информации, собранной обеими сторонами, и поведал о собственных мерах по защите губернии.
— Мы внимательно ознакомились со всеми дневниками, находящимися в нашем распоряжении, рассортировали их по датам написания, и поняли, что нескольких рукописей не хватает.
— Дайте догадаюсь, — хмыкнул Бунин. — Не хватает именно тех записей, в которых говорится, как победить мертвецов?
Лицо Онежского заледенело.
— Мы не знаем, есть ли подобная информация в недостающих дневниках. Но в последнем из имеющихся вырвано несколько страниц, значит, самые важные рукописи оказались в руках врага.
— Наверняка их нашел предатель, и подкинул самые незначительные нам, — снова улыбнулся бывший декан. — А вы еще не вычислили шпиона?
Рыков отрицательно покачал головой.
— Он настолько осторожен, что умудряется оставаться незамеченным при самом активном его поиске. Его бы навыки да в мирное русло, например, лазутчиком куда-нибудь заграницу.
— Мы найдем его, и сурово покараем, — отрезал Сухтелен. — Но сейчас стоит сосредоточиться на мертвых. Мне известно, что по всей округе исчезают люди, причем самого худшего пошиба: Мара собирает армию отборных мерзавцев. Мы должны противопоставить им достойных соперников. Я пригласил несколько десятков бойцов, с которыми прошел войну. Им можно доверять, они не подведут в критичную минуту. Также мы усиленно тренируем детей в Академии, чтобы они не оказались легкой мишенью. Как сказал господин Бунин, кочевники следят за безлюдными местами, и дадут знать, если заметят врага. Но мы и сами не должны терять бдительности.
— Полгода прошло с первого нападения на ученика, — задумчиво сказал Онежский, — и мертвецы до сих пор медлят. Вам не кажется, что они словно чего-то ждут? Даже не пополнения армии местными бандитами, нет, тут что-то другое, но я не могу понять, что именно.
Первым его понял Сухтелен.
— Хочешь их спровоцировать?
— Да, хочу, чтобы они напали тогда, когда мы сами захотим принять бой.
Глава пятьдесят пятая, рассказывающая о семейной тайне двухсотлетней давности
21 марта 1831 года по Арагонскому календарю
Герман Герцог спустился на берег реки, и окунулся в еще ледяную воду. Март подходил к концу, снега подтаяли, солнце казалось ослепительным, но погода никак не желала радовать весенним теплом. Конечно, мертвецу должно было быть все равно, но по старой памяти Герцог знал, что приближается время буйства оборотней, когда они практически сходят с ума от расцвета природы и кипения жизни после продолжительной зимы.
Его кровь больше не бурлила, сердце отчаянно не колотилось в груди от быстрого бега по лесу в волчьем обличье. В такие весенние дни оборотни выбирали себе пару, чтобы создать семьи, и дать жизнь новому поколению. Герман же переродился в новую форму существования, которая не нуждалась ни в чувствах, ни в эмоциях, и не могла иметь детей. Еще пару месяцев назад он не сожалел об этом, но март напомнил оборотню, кем он был, и что потерял.
Выбравшись из воды, он подождал, пока солнце высушит его тело, оделся, и медленно направился подальше от величественной Исети. Скоро его новая семья окрасит реку в красный, вся губерния наполнится страхом и смертью, так что пора бы выбросить из головы старые чувства и рефлексы, все равно ничего уже не вернуть.
— Герман! — окликнул его тонкий голос.
Парень нахмурился, подумав, что девчонка не дает ему ни минуты, чтобы отдохнуть от нее.
— Герман, милый, что ты здесь делал?
Ее большие глаза выражали преданность. Оборотень знал, что она могла отбросить свою любовь к нему в любое время, так как мертвецы чувствовали что-то лишь по своей воле, но Окская никак не желала отвязаться, преследуя его с отталкивающим фанатизмом.
— Диана, я уже сто раз тебя просил оставить меня в покое. Мне нужно побыть одному, без твоего сюсюканья и садизма Мары.
— Не нужно так говорить о нашей матери, — нахмурилась девушка. — Что между вами произошло? Почему ты так к ней относишься?
— Повторяю тебе в сто первый раз, не ходи за мной.
— Но ты так нужен мне!
— А ты мне не нужна!
Окская гневно усмехнулась, обнажая заостренные зубы.
— Это из-за нее, да? Из-за Соланж Ганьон. Я знала, что она тебе сразу понравилась, как только ты увидел ее в том подземелье. Но ведь она чужачка, она враг, она заодно с твоими мучителями!
— Тебя это не касается, Диана, просто отстань от меня.
— Ну уж нет, я убью ее, заставлю мучиться эту дрянь!
Он молниеносно оказался рядом, схватил ее за шею, отрывая от земли.
— А теперь послушай сюда, Диана. Я поговорил с Марой, и она обещала отдать Соланж мне. Все-таки я более ценный союзник, чем ты, и мертвая мать согласилась сохранить парижанке жизнь, чтобы я сам ею распорядился по собственному усмотрению. Попытаешься вмешаться — я тебя из-под земли достану, ясно?
Оставив девчонку, Герцог отправился в лагерь, где его ждала работа. Во-первых, нужно было еще раз отработать с мертвецами план захвата, во-вторых, в карте Академии имелись недочеты, следовало их исправить. Оборотень с пьянящим восторгом представлял, как их армия разрушит крепость, как умрут Онежский с Мизинцевым. Рыкова он хотел пощадить, даже рассказал Маре о его навыках, что после завоевания Оренбурга им понадобится такой воин. Ну и, конечно, Соланж. Она была нужна уже лично Герцогу, ибо стала первым ярким воспоминанием после обращения в мертвеца. Как бы он ни старался — тягу к ней ему уже не преодолеть, как и Диане не избавиться от наваждения им, а Анне — от наваждения Марой.
Да, он узнал правду, совершенно случайно, благодаря паре вырванных из дневника листов. В день побега из тюрьмы Академии, когда их информатор