Вода хлынула в рот, залила ноздри.
Бля, я же сейчас сдохну!
Ни хера не соображая от страха, я рванулся в последний раз. Вынырнул, выхаркнул воду, судорожно втянул в себя воздух.
И еле слышно захрипел, насильно выталкивая из глотки непослушные слова:
— Су-у-уки! Пустите-е-е!!!
Глава 23: Рыбий хвост
Я почувствовал, что мои ноги освободились. Дёрнулся и поплыл к берегу, вяло барахтаясь, словно подшибленная камнем лягушка. До берега было метров десять, не больше. Но мне показалось, что прошло несколько часов прежде, чем мои руки чиркнули по дну.
Губы сводило от холода и пережитого страха. Я навалился грудью и локтями на шершавый песок, бессильно шепча:
— Суки! Суки!
Увидел перед носом вымытый из земли ивовый корень и уцепился за него обеими руками. Подтянулся, уткнувшись носом в собственные сапоги.
Хер вы меня утащите!
За спиной послышался всплеск. Грудной женский голос сказал:
«Хорошенький! Гляди, какая у него задница!»
Другой голос звонко хихикнул в ответ.
Ободрав колени о песок, я поджал ноги к самому животу. Оглянулся и увидел исчезающий в воде большой рыбий хвост.
— Здорово, Немой! Купаешься? Как водичка?
Я скосил глаза и увидел Мыша. Подумал, с трудом отодрал правую руку от ивового корня и показал Мышу большой палец.
— Тоже купнуться, что ли? — задумчиво протянул Мыш.
Он стянул с головы чайное ситечко и положил рядом с моей одеждой. Несколько раз присел, разводя в стороны передние лапы, а потом отважно бултыхнулся в воду.
Он делал несколько кругов, быстро перебирая в воде лапами. Вылез на берег, отряхнулся и растянулся на песке рядом со мной.
— Слушай, земля холодная! Ты почки не застудишь? А то смотри — будешь потом по кустам бегать. Кстати! Ты не слышал, как кто-то кричал?
Я через силу мотнул головой.
— Показалось, значит.
От земли тянуло холодом. Я почувствовал, что весь покрылся гусиной кожей.
И правда, не простыть бы на хрен. Сопливый колдун — находка для врагов! А сопливый колдун с недержанием — тем более, бля!
Я поднялся с земли, отряхнул с живота колючий песок и натянул одежду. Помогая себе руками, выбрался на обрыв. Мыш легко взбежал следом.
— Купание, вообще, очень полезно для здоровья! — убеждённо сказал он. Особенно, ночное. Укрепляет весь организм, а главное — потенцию!
Вот тебе-то куда ещё потенцию укреплять? И так всех мышей в округе перетрахал! Маньяк-полёвочник!
Я наярил к тлеющему костру, мечтая погреться. Но тут скрипнула дверь избушки. На ночную поляну вылез Потапыч с большой деревянной кружкой в руках.
— Искупался, Немой? Как эффект, есть?
Ах, ты, колдун херов!
Только сейчас до меня дошло, что он это всё подстроил. Ну, точно! Полнолуние, бля! Искупайся обязательно!
— Сука! — захрипел я и шагнул к Потапычу.
Звуки с трудом выдирались из глотки, словно проталкивались сквозь тугой ком. Но проталкивались!
Старый пень!
Потапыч удивлённо поднял бровь и выставил вперёд руку с кружкой.
— Ну-ну, не балуй! Заговорил, значит? На-ка, выпей!
Он сунул кружку мне в ладони.
Я сделал глоток кислого горячего отвара. Ком в горле начал потихоньку таять.
— Что это? — спросил я и глотнул ещё.
— Малиновый лист с клюквой, — усмехнулся Потапыч. — И ложка мёда.
Судя по вкусу, ложка мёда была охрененно маленькой.
— Давай, рассказывай — что случилось? — велел Потапыч. — А то я в толк не возьму.
Выслушав мой косноязычный рассказ, Потапыч только покачал головой.
— Любят тебя девки, Немой! Я вот сколько ни купаюсь — хоть бы одна русалка пристала! А хочется всё же иногда молодость вспомнить. Идём-ка!
И зашагал вниз к речке.
На хрена?
— Хочешь — верь, хочешь — нет, только топить тебя я не собирался, — не оборачиваясь, сказал Потапыч. — Купание ночью в полнолуние полезно молодым перекидышам. А вот таким трухлявым пням, как я — лучше плескаться на рассвете. Я для того и поднялся. А тут ты со своим хрипом.
Трухлявый пень, как же! Видел я, как ты по лесу носишься. Ни один лось не догонит!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Спустившись к речке, Потапыч наклонился и хлопнул ладонью по воде.
— Девки! — строго сказал он. — Ну-ка, сюда!
Я, на всякий случай, остановился в пяти шагах за его спиной.
Из воды вынырнули две девичьи головы. Блондинка и рыженькая. Длинные мокрые волосы прилипали к их лицам. У блондинки торчали заметно оттопыренные уши.
Обе русалки смущённо улыбались.
— вы чего это балуете? — спросил их Потапыч. — Чуть парня мне не утопили. Он даже говорить со страху научился!
— Ой! — сказала блондинка и покраснела. — Так он немой? А мы думали — почему не кричит?
— Он закричал — мы сразу и отпустили! — добавила рыжая. — А сначала решили, что ему нравится! Делать нам нечего — такого красавчика топить!
Она подмигнула мне и улыбнулась до ушей.
Лягуха, бля!
— Ясно! — проворчал Потапыч. — Ладно, брысь отсюда! Дедушка купаться будет!
— Ныряй, Потапыч! В компании веселей! — захохотала рыжая и чуть вынырнула, показав великолепные сиськи.
— О как! — оценил ситуацию Потапыч. — тогда ты вали, Немой! Пожри пока, что ли. Я через часок подойду — медитировать будем.
Вот так, бля! Как топиться — так Немой! А как с девками поплавать — так вали отсюда!
Я допил кислятину и поставил кружку на песок. Гордо развернулся и полез на высокий берег.
Дружинники уже поднялись. На костре в пузатом котелке тихонько булькала ячменная каша с салом и сушёным мясом.
— Здорово, Немой! — улыбнулся Джанибек и подвинулся, освобождая мне место на поваленном бревне. — Кашу будешь?
— Буду, — не задумываясь, брякнул я.
Глаза Джанибека стали круглыми. Бедолага!
— Немой! Ты заговорил, что ли? Или…
Я кивнул и почувствовал, как хлебальник расплывается в дурацкой улыбке.
— Дед помог?
— Вроде того.
— Ох, шайтан! — восхищённо воскликнул Джанибек.
Прошка от души навалил мне в деревянную миску горячей каши.
— Ешь!
Видел, как я вчера жрал после превращений в кота и обратно. Да и Потапыч от души приложился к вечернему котелку.
Когда я, обжигаясь, навернул добрую половину миски, Прошка на правах старшего спросил:
— Что будем делать дальше, Немой?
Остальные промолчали, но тоже навострили уши.
Я пожал плечами. Спешить с решением не надо. Посоветуюсь с Сытиным и Потапычем.
— Сегодня точно отдыхаем, — сказал я. — А завтра — поглядим!
— Давай я тебя из лука стрелять научу? — предложил Джанибек. — Пока время есть!
— Давай! — согласился я.
Мы нашли сухую сломанную осину толщиной в человека. Ветер обломал её макушку, оставив расщеплённый ствол нелепо торчать из земли.
— Годится для начала! — одобрил Джанибек.
Топориком он сделал на осине затёс. Светлое пятно древесины выделялось на фоне серой коры.
— Начнём с двадцати шагов.
Мы отошли от дерева. Джанибек протянул мне свой лук и несколько стрел с наконечниками в виде четырёхгранных пирамидок.
— Эти глубоко не засядут.
Он показал мне, как правильно натягивать жильную тетиву, поднимая локоть и отводя его назад.
— Целься прямо в пятно!
Я прицелился и выстрелил. Стрела скользнула по осине, содрав кору.
— Во время выстрела не дёргай тетиву. Просто отпускай. Давай ещё раз!
С третьей попытки стрела вонзилась в нижний край стёсанного пятна.
Есть, бля!
— Молодец, Немой! Настоящий степняк! — похвалил Джанибек. — Теперь давай с тридцати шагов. Целься в верхний край пятна.
Когда Потапыч подошёл к костру, я уже дважды попал в пятно с пятидесяти шагов.
— Что, молодцы? Оставили пожрать старичку? — ухмыляясь, спросил Потапыч.
Старичок, бля! Чуть не три часа с русалками плескался! Мыш обзавидуется!
Дружинник уступили Потапычу место у огня. Ел он не жадно, но быстро. От высыхающей бороды шёл еле заметный пар.