Да и сам боярин Хвороба мог послать своих людей, чтобы перехватить нас — у него ума хватит.
Джанибек сверкнул улыбкой и быстро поскакал вперёд. А я придержал коня и поехал шагом.
— Если бой будет — ты за меня не бойся, Немой! — сказал Мыш. — У меня оружие есть!
Он гордо продемонстрировал мне копьё величиной с карандаш.
— Я любого в глаз так ткну, что мало не покажется!
Джанибек вернулся через пятнадцать минут. Вид у него был встревоженный.
— Засада! — негромко сказал он, наклонившись ко мне. — У ворот стражников вдвое больше, чем обычно. И четыре дружинника с ними, из наших. Делают вид, что стерегут город от набега. Но сами следят за улицей. В домах по сторонам — лучники, в кустах тоже.
Бля!
С наскока мы не пройдём — лучники перестреляют всех, как белок. Проскочить на шару тоже не получится. Наверняка кто-то из дружинников знает меня в лицо.
Остаётся вариант неипической хитрости и колдовства.
Я остановил коня и взмахом руки подозвал остальных парней.
Спрыгнул на мостовую и принялся раздеваться.
Если парни и удивились моему неожиданному стриптизу, то виду никто не подал.
Выучка!
Я бережно сложил одежду и запихал её в мешок с припасами. Баба Дуня наготовила в дорогу.
Сапоги отдал то ли Гришке, то ли Сашке — не научился ещё различать.
Дружинник ловко связал голенища сапог верёвочкой и хотел перекинуть их через плечо. Но я знаками показал, чтобы он убрал сапоги в мешок. Незачем на заставе лишнюю пару обуви светить. Начнут спрашивать — чья, да зачем. Да почему размер не твой.
Так что я ткнул пальцем на сапоги, а потом на мешок. И вдобавок грозно посмотрел на дружинника — не проипи обувку!
Хорошо, что сейчас лето. А как превращаться зимой? Голой жопой в сугробе? Отморожу себе всё на свете!
Сытин как-то сказал, что можно превращаться вместе с одеждой. Но этому же, бля, учиться надо! А мне некогда. И не у кого.
Минут десять я объяснял дружинникам, что через ворота они должны поехать без меня, а меня подождать за ближайшим поворотом.
У меня даже руки заболели. А проходящие мимо горожане поглядывали на нас с большим интересом.
Ну, правильно! Пятеро конных с оружием столпились вокруг голого полудурка. То ли с бабы его сняли, то ли из бани выволокли.
Я слишком поздно допёр, что сперва надо было объяснить дружинникам план, а потом скидывать штаны. Привык с Сытиным работать. Он-то без слов понимает.
Первым врубился Мыш. И быстро растолковал остальным.
Мышь — переводчик для немого кота.
Это охренеть, бля!
Убедившись, что дружинники всё поняли, я отошёл на пару шагов в сторону, чтобы не испугать лошадей, и глубоко вдохнул.
Оборачиваемся, Немой!
В голове привычно щёлкнуло.
Лошади, всё-таки, испугались. Они шарахнулись в сторону и захрапели так, словно увидели призрак сержанта с молотом.
И немудрено — с последнего превращения я нехерово подрос. Навскидку — не меньше полуметра в холке.
Я оглядел мощные лапы, покрытые густой рыжей шерстью. Выпустил когти. Не когти — крючья! Хоть якоря из них делай!
Да, тут незаметно через ворота не проскочишь!
Недовольно мяукнув, я перепрыгнул придорожную канаву и побежал вдоль бесконечного забора, ища какую-нибудь лазейку.
Ипать, ну почему люди так любят собак?!
В каждом дворе на цепи сидела здоровенная мохнатая скотина. А то и несколько! Учуяв меня, они вскакивали, рвались с цепи и захлёбывались истошным лаем.
Конспирация, бля! Я так всю улицу переполошу!
Наконец, я отыскал двор, в котором на цепи дремал такой древний пёс, что ему уже на всё было по хер. Даже на наглых котов, которые посреди белого дня вламываются в его владения.
Пёс приоткрыл мутный слезящийся глаз, приподнял седую морду и снова уронил её на передние лапы.
Я прошмыгнул мимо него, перескочил в соседний огород и сквозь заросли лопухов и крапивы наярил в сторону городской стены.
Стена была — одно название. Подгнивший бревенчатый забор высотой в два человеческих роста. По верхнему краю тянулась сколоченная из хлипких досок галерея для лучников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эта галерея и стала для меня непреодолимым препятствием. По вертикальной стене я вскарабкался легко. Но ползти снизу по горизонтальным доскам не мог даже такой охрененный кот, как я. А уж тем более — такой отожравшийся.
Нет, я попробовал! Вцепился всеми четырьмя лапами и повис вниз спиной. Но стоило мне отпустить одну лапу, как гнилая доска треснула, и я рухнул вниз, истошно мяукая. Инстинкт, мать его!
В полёте я умудрился перевернуться, и приземлился на лапы. Но не успел обрадоваться такому успеху, как сверху упала доска и больно огрела меня по башке. Заодно досталось и задней лапе. Той самой, сломанной.
Шипя от боли, я шарахнулся в кусты и стал зализывать ушибы. Мог бы — выругался бы! Но для этого кошачья пасть не годилась.
Немного посидев и погоревав, я поднялся и побежал вдоль стены, ища дыру или лестницу. Как-то же эти грёбаные лучники забираются на свои рабочие места!
И лестница нашлась. Грубо сколоченное устройство для залезания наверх находилось у самых ворот. Только на кой хер она теперь нужна? Проще в ворота прошмыгнуть! Тем более, через них как раз проходила моя небольшая, но бравая дружина.
Я обежал здоровенный куст сирени и нырнул в придорожную канаву. Думай-не думай, а маскировка у меня ни к чёрту! Такого рыжего котяру даже слепой стражник заметит.
Канава до краёв была полна жидкой липкой грязью. Сюда стекала вода с дороги после ночных дождей, сюда выплёскивали помои. А разросшиеся громадные лопухи заслоняли солнце, не давая воде испаряться.
От резкой вони я вздыбил шерсть на загривке и зарычал. Но пересилил себя и осторожно потрогал грязь лапой. А потом завалился в неё.
Я старательно вывалялся в грязи. Шерсть слиплась и сбилась клочьями, грязь облепила тело. Я стал хоть немного похож на помоечного кота-доходягу. Только чересчур крупного.
Ну, хер ли поделать? Красота требует жертв!
Откуда-то сверху в канаву прыгнула лягушка. Увидев меня, она испуганно квакнула и одним гигантским скачком скрылась из виду.
Внушаю, бля!
Для полной гарантии я ещё покатался в пыли на обочине. И, припадая брюхом к земле, пополз к воротам.
Я подполз вдоль стены к распахнутой створке, притаился за ней и услышал, как мои провожатые мирно беседовали с дружинниками, охранявшими ворота.
— Князь послал дорогу проверить. Только не верю я, что он из города рванёт. Он хоть и немой, но не придурочный. Все выезды перекрыты крепко.
Это Джанибек взял на себя роль старшего. В его голосе слышалась дружелюбная усмешка. Видно, он и во время разговора улыбался.
— Если он куда и рванёт — то в Литву, — поддержал Джанибека густой уверенный бас. Через западные ворота пойдёт. Там его и встретят.
— У нас и мышь не проскочит! — ввязался в разговор кто-то из местных стражников.
Ни Джанибек, ни второй дружинник не обратили на него никакого внимания.
— Эх, я бы тоже так покараулил! — с завистью в голосе сказал Джанибек. — Сиди себе в теньке, да поглядывай. А нам по дороге скакать, пыль поднимать!
Он рассмеялся мелким дробным хохотком. Второй дружинник тоже хохотнул.
— У каждого — своя служба, брат! Ладно, не теряйте времени. Поезжайте, пробздитесь! А то кони застоялись у вас!
Пока они разговаривали, я кое-как протиснулся под створкой ворот и пополз мимо дружинников в сторону дороги.
Я почти дополз до раскидистого куста полыни, за которым можно было укрыться, как вдруг услышал за спиной:
— Это, блядь, что такое?
В воздухе тоненько свистнуло. Прямо перед моим носом в землю воткнулась стрела.
— Почти попал! — послышался ликующий мальчишеский голос. — Папка, дай ещё стрелу!
Вот сучёнок!
Я вскочил было на ноги, но вовремя услышал топот сапог и копыт.
Хер тут убежишь! Эти на бегу подстрелят!
Я плюхнулся обратно на брюхо и пополз к кусту полыни.