Украины и Донской области) различные отряды, руководимые или партийцами, как, например, Рухимовичем, Межлауком, Ворошиловым, или выдвинувшимися из унтерофицерского состава старой армии партизанскими вождями, как, например, Думенко и Буденный. Как Северный Кавказ, так и Царицын скоро потеряли регулярную связь с главным руководством Красной армии, и Сталин, привезший с собой авторитет власти, попытался набрать себе удобных подчиненных, независимо от их способностей. В той атмосфере местного командования, где бывший военный фельдшер Сорокин, командовавший 11-ой армией, а Ворошилов — 10-ой, ревниво оберегали свой авторитет и создавали партизанскую обособленность, Сталин, защищая их от подчинения центральному аппарату, стремился подготовить себе преданных сторонников. Он усиленно нападал на военных специалистов, посылая Ленину телеграммы подобного рода: «Если бы наши военные специалисты (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прорвана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им» (телеграмма от 17 июля 1918 года)[181].
Подбирая и поощряя таких работников, как, например, Щаденко (бывший портной), Думенко (бывший казачий урядник, боевой командир, вскоре поднявший восстание с своей казачьей дивизией против большевиков), Жлоба (бездарный, но лихой казачий урядник, потерпевший позже со своим корпусом небывалый, даже в истории гражданской войны, разгром на Южном фронте), известный впоследствии Ока Иванович Городовиков и другие в этом роде, Ворошилов и Сталин стремились всячески оградить себя от вмешательства военных специалистов.
11 июля 1918 года Сталин снова телеграфировал Ленину:
«Дело не только в том, что наши специалисты психологически не способны к решительной борьбе с контрреволюцией, но также в том, что они, как „штабные“ работники, умеющие лишь „чертить чертежи“ и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям … и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости»[182].
Результаты сталинского руководства военными операциями на юге свелись к тому, что огромная одиннадцатая армия была разгромлена сравнительно небольшими силами Деникина, а сам ее командующий, фельдшер Сорокин, поднял в последний момент восстание. Десятая же армия Ворошилова была сжата легкими отрядами Краснова у Царицына, и в решающее время, осенью 1918 года, положение на юге было спасено лишь прямым вмешательством Ленина и Троцкого, подчинившими десятую армию командующему Южным фронтом, бывшему царскому генералу Сытину.
Приведем по этому поводу две телеграммы Ленину и ЦК, которые были посланы 5 и 6 октября 1918 года Троцким, находившимся в это время в Козлове, и главнокомандующим Вацетисом.
«Я категорически настаиваю на отзыве Сталина. На Царицынском фронте дела идут плохо, несмотря на наше огромное превосходство. Ворошилов способен командовать полком, а не армией в 50 000 …»[183] — телеграфировал в Москву Троцкий. На следующий день Вацетис телеграфировал прямо Ленину: «Военный приказ Сталина № 118 должен быть отменен. Я передал все инструкции командующему Южным фронтом Сытину. Действия Сталина подрывают все мои планы … Главком Вацетис, член Реввоенсовета Данишевский»[184].
Ленин через 10 дней телеграммой отозвал Сталина в Москву, Ворошилов был поставлен первоначально на равную ногу с прибывшим из центра Окуловым, но и этот компромисс окончился неудачно: в декабре 1918 года он был окончательно отрешен от командования и переброшен, уже в качестве комиссара, на Украинский фронт. Шляпников, назначенный в октябре членом Военного совета 10-ой армии на место Сталина, вместе с новым командующим А. И. Егоровым, восстановил положение и постепенно помог командованию придать этой армии стройную военную организацию.
Лишенные права командования партийные вожди, из числа открытых и скрытых сторонников «военной оппозиции», стремились навязать командованию стиль работы партийных бюрократов.
Выполняя различные комиссарские должности, они естественно, видели свое место в тылу, в штабах, откуда им было удобнее вести свою партийно-полицейскую работу.
Долгие годы молчавший С. М. Буденный теперь не выдержал и в своих, недавно вышедших, мемуарах довольно ясно передает свои отношения с приданным ему осенью 1919 года в качестве члена Реввоенсовета 1-ой Конной армии К. Ворошиловым.
Во время успешного наступления против Деникина в декабре 1919 года, рассказывает Буденный — «Я приказал подать лошадей, собираясь вместе с Ворошиловым и Щаденко отправиться в передовые части, чтобы непосредственно руководить операцией по овладению Валуйками.
Когда лошади были поданы, я пригласил членов Реввоенсовета отправиться в действующие части. Однако мое предложение сначала было встречено отрицательно. — Семен Михайлович! — как всегда горячо заговорил Климент Ефремович, — Вы же командующий армией, а не командир партизанского отряда … Нет совершенно никакой нужды Вам и нам лично рубить шашкой. Мы имеем в своем распоряжении штаб армии, через который и давайте осуществлять руководство действующими частями …
— Нет, Климент Ефремович, вы как хотите, а я поеду, и не шашкой рубить, а руководить дивизиями на месте … Руководить Конармией сидя в штабе, по-моему, вообще значит не руководить»[185].
В этом разговоре со всей ясностью выяснилось еще раз противоречие между военными и партийными взглядами на руководство армией. Противоречие это многогранно, и оно проходит красной нитью через всю историю Красной, а потом Советской армии.
Эти и многие другие эпизоды из первого периода гражданской войны, были причиной многочисленных обид и недоразумений. Глубокая зависть партийного и партизанского командования к успехам таких бесспорно крупных полководцев из старого офицерского корпуса, как С. С. Каменев (б. командир 30-го Полтавского полка старой армии, полковник генерального штаба), А. И. Егоров (полковник генерального штаба), Корк (генерал-майор генерального штаба), Тухачевский (поручик Л. гв. Семеновского полка) и многие другие, вызывала не только политическую, но и личную оппозицию со стороны таких партийцев, неудачно попытавших военное счастье, как Сталин, Ворошилов, Рухимович, Каганович, Щаденко, Дыбенко, Межлаук, Орджоникидзе[186].
Считаясь с действительностью, они не все посмели выступить на VIII съезде против Ленина и Троцкого, но их точка зрения впоследствии была сформулирована в так называемой «военной доктрине» Гусева и Фрунзе, представленной на X съезде.
Выступавшие на VIII съезде лидеры военной оппозиции — Смирнов, Сафронов, Е. Ярославский предлагали восстановить те отношения, которые имели место в Красной гвардии. Подробности подлинной дискуссии до сих пор неизвестны, ибо она была вынесена на особую секретную сессию съезда, материалы которой до сих пор не опубликованы. Известно лишь по ссылке, которую делает в своих «очерках» Е. Ярославский, что Ленин на этой секретной сессии заявил — без железной дисциплины, навязанной пролетариатом крестьянству, ничего не может быть достигнуто.
С другой стороны, Ленин, Троцкий и докладчик на съезде Сокольников всячески продолжали настаивать на сохранении дуализма в Красной армии. В составленных для съезда тезисах Троцкий повторял свою мысль, высказанную еще в речи в ЦИКе в июле 1918 года: «каждый военный специалист должен иметь и слева и справа по комиссару с револьвером в руке».
Таким образом, на съезде победила ленинская идея, что