1918 года командующим Восточного фронта, или фельдшер Сорокин, командовавший на Северном Кавказе; авантюристы типа прапорщика Сиверса, анархисты, возглавлявшие часто матросские отряды, как, например, Железняков и Матвеев («Таманская армия» на юге). Многие отряды носили чисто партизанский характер, выступая до середины 1918 года лишь в местном, локальном плане и будучи совершенно не связаны ни с командованием, ни с партией.
Впоследствии они примыкали или к Красной армии, как, например, отряд Буденного, или к белым, как, например, отряд Шкуро; порою они долго колебались и даже сделав выбор потом снова уходили в «партизанскую независимость», как, например, Махно, Григорьев, Думенко и многие другие.
Но было бы неверно рассматривать этот важный переходный период от Красной гвардии к Красной армии как время, когда власть партии опиралась только на все эти разношерстные отряды.
Характерной чертой как Красной гвардии, так и Красной армии первых месяцев ее существования был чрезвычайно высокий процент входивших в ее состав интернациональных частей и подразделений.
Троцкий подошел к этому вопросу в период союза с немцами со свойственными ему смелостью и беспринципностью. В особенности до первых призывов в Красную армию, летом 1918 года, формирование интернациональных частей шло весьма быстро. Если причислить к этим интернациональным формированиям латышские и польские части Красной армии, то надо полагать, что около половины ее состава было представлено интернациональными частями. Интернациональная часть Красной армии была крайне пестрой и подбиралась далеко не всегда по признаку идейного сочувствия советской власти.
Латышские и отчасти польские части оказались отрезанными немцами от своей родины и, первоначально, должны были выбирать между немцами и большевиками, в условиях оккупации Прибалтики и Польши германской армией. Оказавшиеся на стороне большевиков польские и латышские части в своем большинстве постепенно были втянуты в гражданскую войну и приобрели психологию профессиональных наемных частей, что усиленно поощрялось Троцким, поставившим их в привилегированное положение, как в смысле материального обеспечения, так и жалования. У некоторой части личного состава этих частей проявилась тяга, по карьерным соображениям, ко вступлению в партию и, особенно, к поступлению на службу в ЧК. Можно без преувеличения сказать, что латышские части, находившиеся как в Красной армии, так и в распоряжении ЧК, сделались вскоре типично преторианскими частями особого назначения и были главной военно-полицейской опорой нового режима.
Латышские полки были вызваны Лениным с фронта в Петроград еще до созыва Учредительного собрания. Они вместе с матросами участвовали в подавлении рабочих и части гарнизона города, выступивших против разгона Учредительного собрания.
С приездом в Москву советского правительства, латыши несли охрану Кремля и под командованием бывшего полковника генерального штаба Вацетиса совместно с Бела Куном подавили восстание левых эсеров во время IV съезда советов.
Польские интернациональные части были той ударной силой, которая подавила Ярославское восстание.
Кроме отдельных больших интернациональных соединений в составе Красной армии во многих вновь создаваемых частях ее были отдельные интернациональные роты и батальоны, игравшие одновременно роль и ударных подразделений и частей особого назначения, на случай политических колебаний в основной, русской массе войск.
Сколько их было? На этот вопрос без изучения архивов крайне трудно ответить, к тому же этот вопрос в течение последних десятилетий упорно замалчивался. Самые осторожные подсчеты говорят, что латышей в 1918 году было около 20 000, поляков не меньше 10 000, китайцев также около 10 000, венгров и немцев, во всяком случае, несколько тысяч. К этому перечислению надо прибавить еще некоторое количество югославов, чехов, корейцев, финнов. Всего интернационального состава в Красной армии было вначале около 50 000 человек. И если сравнить эту цифру с количественным составом Белой армии того же времени, то легко убедиться, что одни только интернациональные части Красной армии количественно значительно превосходили состав Белой армии.
Судьба этих войск весьма различна. Венгры и немцы большей частью вернулись на родину после революций 1919 года в Венгрии и Германии, где активно участвовали в попытках создания коммунистического режима (в качестве примера достаточно назвать, хотя бы, Бела Куна, Ракоши, Имре Надя, Ференца Мюнниха, появившихся в Венгрии в 1919 году, Тито и многих других). В отличие от них латыши и поляки в своем большинстве остались в России и до сталинских чисток играли значительную роль не только в армии и ЧК-ГПУ-НКВД, но и в партийном и в государственном аппаратах.
Иначе дело обстояло с китайцами. Они искали в России хороших заработков. Более 200 тысяч китайских рабочих было уже занято в промышленности и на рудниках к началу войны 1914 года. Около 100 тысяч дополнительно прибыли на тыловые работы в 1915–1917 гг. Китайцев можно было встретить везде: свыше 10 тысяч их было на строительстве Мурманской дороги, около 5 тысяч в Петрограде, свыше 10 тысяч на заводах Урала[170] и т. д.
Потеряв работу и, главное, возможность хороших заработков после Октября, в связи с общим падением промышленного производства и прекращением строительства, китайцы охотно шли в интернациональные части, перенося в Россию давно сложившийся в Китае обычай наемничества, согласно которому военная служба рассматривалась как заработок.
Из материалов, собранных Н. А. Поповым, несмотря на все его стремления изобразить китайских добровольцев, как «сознательных революционных борцов», со всей очевидностью вытекает, что в 1918 году шла откровенная вербовка оказавшихся в безвыходном положении китайцев. Так, например, работавшие в тыловых районах Белоруссии китайцы, оставшиеся без работы, послали своего представителя в Донбасс, в поисках работы на шахтах. Последний, узнав, что в Бахмаче формируются отряды Красной гвардии, сообщил об этом в Белоруссию, и в Бахмач отправилось более тысячи китайцев. «Часть из них была принята в красногвардейский отряд, другая была направлена на Кавказ для борьбы с контрреволюцией»[171].
В августе 1918 года военный комиссариат Петрограда издал приказ о формировании китайского интернационального отряда из китайских рабочих Мурманской ж.д. и Петрограда. Политико-просветительный отдел Военного комиссариата в своей инструкции не стесняясь употреблял выражение: «из среды завербованных …»[172].
Китайцы входили почти во все интернациональные части, без которых на первом году гражданской войны не обходилось почти ни одно крупное соединение Красной армии. Батальон китайцев сражался, например, в составе 2-го интернационального полка 16-ой стрелковой дивизии известного В. Киквидзе; были они и совместно с венграми, австрийцами и немцами в интернациональном полку 25 с.д., которой командовал В. И. Чапаев.
Недавно вышедший III том «Истории гражданской войны» старательно обходит вопрос использования большевиками китайских наемников. Так, например, упоминая 38-й Рогожско-Семеновский полк, поставленный осенью 1918 года на Царицынский фронт, авторы «Истории гражданской войны» пишут, что полк почти целиком состоял из рабочих московских заводов «Гужон» и «Динамо»[173], не упоминая, однако, что в полку был целый батальон китайцев,