о чем на базе архивных материалов говорит Н. А. Попов.
Во всяком случае, в течение первой половины 1918 года интернациональные части Красной армии находились на особом, обеспеченном материальном положении и получали специальное содержание, часто даже не в советских денежных знаках. Разумеется, до окончательной победы над «партизанщиной» в армии, т. е. до начала 1919 года, в этом вопросе существовал хаос и выяснить сколько было затрачено валюты на содержание интернациональных частей, сейчас не представляется еще возможным. Однако не подлежит сомнению, что приведенные нами выше денежные запросы графа Мирбаха были частично связаны с этим вопросом. Забегая вперед, следует обратить внимание на то, что с переходом Красной армии на мирное положение ни китайских частей, ни китайских военнослужащих в ней, в отличие от латышей и некоторой части поляков, не осталось. Китайский наемнический элемент после 1922 года был просто выброшен за ненадобностью.
Оглядываясь в 1920 году на опыт отстройки армии сразу после захвата власти большевиками в конце 1917 — начале 1918 года, Тухачевский определил основное качество тех вооруженных сил, которыми располагала тогда партия весьма точно:
«В первое время восстания и некоторое время после него вооруженная сила представляет собой лишь разрозненные отряды, которые скорее несут жандармскую службу внутри, чем выставляются как живая сила на фронт для противодействия врагу»[174].
Эти слова Тухачевского вполне точно характеризуют качества всех тех латышских, интернациональных и красногвардейских отрядов, последних со значительной прослойкой матросской полуанархической вольницы, которые были единственной опорой власти партии до создания всеобъемлющего аппарата ЧК Дзержинским и первых регулярных частей Красной армии Троцким. Однако создание этих новых инструментов власти в полной мере относится лишь к середине и даже к концу 1918 года.
«Жандармский», по словам Тухачевского, характер первых вооруженных сил коммунизма в России сказался и на их дальнейшей судьбе — к 1920 году руководящий личный состав первых отрядов Красной гвардии оказался не на командных постах в Красной армии, а в аппаратах ЧК, в отрядах ЧОНА (части особого назначения — тогдашние внутренние войска МВД), на политработе в армии. Дыбенко и немногие другие исключения лишь подтверждают это правило.
Троцкий приступил весной 1918 года к строительству Красной армии не на добровольно-партизанской и не на «классовой» базе, а на регулярной основе.
Идею чисто партийной вооруженной силы, которая лежала в основе Красной гвардии, он сразу сдал в архив.
В основу комплектования армии Троцкий положил всеобщую воинскую повинность, которая и была введена 28 апреля 1918 года вместе со введением военных округов и штатов частей и подразделений. Эту дату с большим основанием можно считать датой создания Красной армии, чем принятую дату — 23 февраля — в память сомнительных успехов Красной гвардии против немцев под Псковом.
Троцкий решительно покончил с остатками «демократизации армии», которую большевики так старательно защищали и проводили в 1917 году. Солдатские советы в частях, выборное командование, все еще процветавшие в Красной гвардии, старательно искоренялись. Снова была введена строгая дисциплина и смертная казнь.
Главные трудности встретил Троцкий в вопросе подбора командного состава. Он был едва ли не единственным большевиком, который с самого начала понимал, что строить армию и руководить боевыми действиями большой регулярной армии может лишь обладающий профессиональной подготовкой командный состав.
Таковой имелся в 1918 году только в лице офицерства старой русской армии, в громадном большинстве настроенного антибольшевистски. Естественно, это настроение офицерства было хорошо известно в партии, да и все знали, что российское офицерство дало первые добровольческие кадры как для Народной армии на Волге, так и для Добровольческой армии на Дону. Правда, вначале делались попытки обойтись в Красной армии с командным составом из членов партии. Эти попытки как в организационном плане, так и в практике командования потерпели полное фиаско. Лишь очень небольшая часть партийцев плохо ли, хорошо ли справлялась со своими обязанностями. Их можно почти всех перечислить. К ним относятся, например, Фрунзе, Ворошилов, вскоре расстрелянный за бегство с фронта Пантелеев и не многие другие. Оказалось необходимым призвать офицеров старой армии в качестве «военных специалистов», сначала полудобровольно, путем прельщения военной карьерой, но вскоре насильно, путем всеобщей мобилизации.
Здесь уместно будет указать, что через год после VIII съезда в Красной армии числилось 48 409 офицеров от прапорщика и выше, а всего «военных специалистов», включая и бывший унтер-офицерский состав старой армии и первые выпуски советских курсантов — 214 770. И это на 15 августа 1920 года, когда сама армия насчитывала свыше 5 миллионов человек.
В связи с этим был решен и важнейший вопрос о дуализме в Красной армии: 6 апреля 1918 года Троцкий, как народный комиссар по военным и морским делам, издал приказ, учреждавший военных комиссаров. Приказ определял, в частности: «Военный комиссар есть непосредственный политический орган Советской власти при армии. Военный комиссар блюдет за тем, … чтобы отдельные военные учреждения не становились очагами заговора … руководство в специальной военной области принадлежит не комиссару, а работающему с ним рука об руку военному специалисту …». Однако ни один приказ, ни одного командира не имел силы без подписи комиссара, «в распоряжение которого для этой цели предоставляется авторитет и все средства Советской власти»[175].
Этот приказ был первым из многих, создавших существующий и поныне дуализм в армии коммунистического государства. Из этого дуализма выросло противоречие, носящее неснимаемый характер, и осознание носителями партийной диктатуры этого противоречия как постоянной угрозы режиму, объясняет ту особую нервность, чувствительность, недоверчивость, с которой власть всегда относится к военным руководителям сколько-нибудь крупного масштаба.
Это можно было наблюдать по отношению к ряду крупных военных, создавших себе имя во время гражданской войны и погибших в 1937–1938 гг.; это можно было видеть в начале войны 1941–1945 годов, когда из-за недоверия к крупным военным специалистам главные командные посты получили Буденный, Ворошилов, Кулик и другие; это отражалось на резких переменах в личной судьбе двух крупнейших полководцев Советской армии — Жукова и Рокоссовского.
Осознание невозможности выйти из противоречия, созданного дуализмом управления армией, упирается в конечном итоге не в личные качества того или иного полководца, а в понимание, что на базе «пролетарской культуры» и марксистской доктрины невозможно вырастить кадры военных специалистов, полностью владеющих военным искусством и способных самостоятельно решать стратегические проблемы.
В 1920 году, подводя итоги гражданской войны, бесспорно самый крупный советский полководец, член партии с 1918 года М. Н. Тухачевский писал:
«Командный состав армии монархического или буржуазного государства бывает обыкновенно настроен явно враждебно к пролетарской власти … за неимением своих специалистов приходится все-таки использовать старых, а это вызывает необходимость разделения власти путем создания института