Читать интересную книгу Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма - Георгий Голохвастов

Глава двадцатая

Рассвет. Желанна за ночью печалиЗаря благая счастливого дня.Молитвы утру в душе зазвучали,Как тьму, тревоги ночные гоня.

Взмахнув крылами на жерди насеста,Приветом солнце встречает петух,И вестью жизни обрадован слух.Прекрасно утро, как дева-невеста.Ее в алмазы убрала роса;В ее наряде зари полоса,Как лент янтарных живой опоясок,Обвивший светлой одежды виссон;Как храм — ей небо, земля ей — как трон.Играет море отливом всех красок;На горных склонах румянится бор.Восходит солнце, и ярче просторПолей под первой улыбкой горячей.Цветами с каждой минутой богачеЛугов росистых зеленый ковер;Смелей змеится струя золотаяПо алой зыби, когда, пролетая,Тревожит ветер дремоту озер.

Едва зардели лесные вершины,Чуть первым вздохом вздохнул океан,Как, слыша ранний распев петушиный,Сегодня к жизни проснулся АцтланСегодня день необычный, не схожийС другими днями; сегодня гостейНа праздник царских любимых детейЗовут радушно сады у подножийДворца и храма на древней Горе;Всю ночь тревожно спалось молодежи,А сборы в путь начались на заре.

И к полдню девы и юноши роемСобрались в царский заманчивый сад.А он, обычно объятый покоем,И жизни, буйно ворвавшейся, рад,И счастлив шумом. Толпою наряднойРазбужен сон величавых аллей;От лиц веселых лугам веселей;А в чащах резвость царит безоглядно;Беспечный говор повсюду проник,Везде затишье встревожено смехом,И, словно споря с недремлющим эхом,Кругом звенит голосов переклик.

Среди гвоздики и дикого мака,В толпе поющей сплелись в хороводШесть пар в нарядах эмблем Зодиака.Как ход созвездий, медлителен ходОбрядной пляски, идущей кругами;Круги примятой травы под ногами,Круги венков — как сплетенье орбит;Как Млечный Путь меж созвездий, бежитЗмея гирлянды, опутав изгибыУпругих, сильных и трепетных тел.Светла кольчуга чешуйчатой Рыбы:В руках Стрельца напряжен самострел;Здесь — отрок смуглый с хвостом СкорпионВ руках другого — корзины цветов,Колеблясь, ходят, как чаши Весов;За ним раструбом цветного тритона

Плечо прикрыл Водолей-водонос;А вот в уборе соломенных кос,С пучком колосьев стыдливая Дева;Овен мелькает в косматом руне;Здесь Лев с оскалом раскрытого зева,Там Рак с цветами в зажатой клешне;Смешному, с рыбьим хвостом, КозерогуГрозят рога золотые Тельца,И Двойни, в маске двойного лица,Влачат в траве мужеженскую тогу.Живет легенда забытых временВ картине пляски ритмичной и мерной,И точно древней гармонией сфернойПод гимны танец-обряд напоен.

А вот у речки, где легкая стаяСтрекоз пригрета в густых тростниках,Собрались девы, венки заплетая,Чтоб ход судьбы прочитать в тайникахГодов грядущих. Так было и прежде,И впредь так будет в далеких веках!Сердца томятся в несмелой надежде,Пока уносит журчащий потокСплетенный с думой заветной венокИз милых солнцу цветов повилики:«Что даст гаданье на праздник великий?»

Венок, скользящий с волны на волну,Сулит правдиво свершенье желаний;Венок, бессильно ушедший ко дну,Навек уносит и клад упований,Пророча горе. Но ждет ли беда,Зовет ли счастье, — ведь сердцу-невеждеНельзя не верить! Так было и прежде,Так долго будет, так будет всегда…

А где-то струны немудрой самвикиПоют, призывом любви задрожав:Четы влюбленных, вдали от забав,Скользят в аллеях, где яркие бликиВ тени играют на желтом песке,Где в листьях шепот привета и ласки,Где пыль признаний звучит без опаски,Где сладко сердцу в неясной тоске.

Царевне тяжко в жемчужном уборе;Забава сверстниц царевне скучна:Заклятий счастья в их девичьем хореОна не шепчет. Как может онаДелить с другими боязнь ожиданья.И грусть, и радость при смене примет?Не нужно ей прорицаний гаданьяНа первом утре пятнадцати лет.

Она печально поникла головкой,И грудь трепещет под жаркой рукой.Следит царевна с ревнивой тоской,Как, быстрый, сильный, с отважностью ловкой,Царевич весь отдается игре,Как будто вовсе забыв о сестре.

Вот звонкий оклик условной команды,Вот топот бега. И девы гурьбойБегут чрез луг до зеленой гирлянды,Чтоб скрыться там за охранной чертой.

Царевич, легкий, по свежей полянкеБежит за ними вдогонку стремглав.Одну он выбрал. Он ближе к беглянке,Всё ближе, ближе… Прыжок, и, поймав,По праву просит обычной наградыС добычи милой счастливый ловец.Приносят пышный из листьев венец.Слегка смутясь и под видом досадыСкрывая радость, на миг за венцомУкрылась дева горящим лицом.

При общем смехе, под шум восклицаний,Царевич ищет заслуженной дани:Венок зеленый так радостно-густ,Свежо лобзанье смеющихся уст.

Царевна видит. И бурно разбуженВ ревнивом сердце невольный порыв:Грядущий жребий прочесть, приоткрывНад ним завесу. Скорее! Ей нуженГаданья точный и мудрый ответО темной правде таящихся лет!

Венок сплетен. И, склонясь над откосом,Вверяет слепо сомненья своиВенку царевна, с коротким вопросомЕго бросая в речные струи.

Он канул в брызгах. Невольно испугомСтеснилось сердце. Он всплыл, он плыветВ прибрежной зыби ныряющим кругом;Над ним склонился густой очерет,Его окутав глубокою тенью.И долго-долго он плыл по теченью,Вращаясь тихо. Но вот, на волнеВнезапно дрогнув, он резко отброшенК средине речки; в ее быстрине,Кружась, скользит он, и свеж, и роскошенПод блеском солнца. И, словно во сне,Царевна видит в блаженном томленьи,Что, всё сиянье лучей на венкеСобрав чудесно, в его обрамленьиСвященный Лик отразился в реке.

Казалось, счастье сулила примета!Но был недолог счастливый посул,И в чудной ласке горячего светаС коротким всплеском венок утонул…

Круги по речке бежали за всплеском.Померк царевны обманутый взор.Она в ответе бесстрастном и вескомСудьбы суровой прочла приговор.

Так пусто стало на сердце, как в доме,Где властно веет печаль похорон;В ушах протяжный настойчивый звон,И дух царевны в смертельной истоме.

Она не знает, что праздник умолк,Что стихли песни и струнные трели,Что солнца нет, что сады опустели,Что первым вздохом кудрей ее шелкСлегка смочила вечерняя влажность;Она не видит, что светлая важностьВ природе дышит, беззвучно сменяХмельную радость беспечного дня;Она не слышит, что ищет по садуЕе царевич и кличет, ища,Такой прекрасный в венке из плюща,Добытом в играх за ловкость в награду…

А брат, увидев ее наконец,«Сестра, — кричит ей, — пора во дворец!»

Глава двадцать первая

Гремит пред входом во храм колесница.Царя с семейством приветствую я;В тени пилона проходит семьяВо двор мощеный. И царь, и царицаВ одеждах белых; в хитоне простомЦаревна с веткой зеленой оливы.Один царевич, как царь горделивый,В тунике царской, в плаще золотом,С алмазной цепью — эмблемою власти;Алмазный обруч блестит на кудрях,И тонко пахнут бесценные масти.Всё так, как было при древних царях.

Его по-царски встречают хоралом;Двумя жрецами почетно храним,Он входит первым. И раб опахаломВечерний воздух колышет над ним.Идем мы. Звонки гранитные плиты;Им вторит отклик в изломах аркад.Пред нами, в свете зажженных лампад,Стоит высокий и взорам открытыйСлужений царских алтарь, и к немуВедут ступени трех лестниц пологих;На плоских чашах курильниц треногихАлоэ тлеет; и тонет в дымуПрестол трехгранный цветного порфира.Царевич всходит наверх к алтарю;Наследник царства, подобно царю,Впервые сам возлияние мираПриносит в жертву Зиждителю Мира…В косом потоке закатных лучей,Как чаша крови, алеет елей.

В одном порыве горячих моленийМы все безмолвно склонили колени;Пред тайной смолк торжествующий хор;Кадильным дымом наполнился двор:Свершался древний обряд посвященья.Любовью чистой исполнен был взорЦаревны юной, и, дань восхищенья,Дрожали слезы в глубоких очах,Как две росинки при лунных лучах.

Вновь гимн раздался, и проникновенноЗвучала песнь под бряцанье кадил.Прекрасный, тихо царевич сходил;Точеный лик просветлен вдохновенно,В тазах мечтанье… Таинственно онПриял величье царей вековое.К нему навстречу иду я, и двоеЖрецов подходит с обеих сторон.

Лампады блещут, дымится алоэ…Во двор в просветы меж белых колоннВоздушно небо глядит голубое,И только слышны в лазурном покоеРоптанье моря в немолчном прибоеДа сизых горлиц ласкающий стон.

Но гаснут тучек прозрачных волокна;Потух на море отлив багреца,И ранний сумрак в садах у дворцаУкрадкой глянул в глубокие окна.

Росой покрылись поляны. Меж тем,Готовясь к ночи венчальной, гаремЖужжал последней дневною заботой.Для встречи гостя невидимый кто-тоСпешил исполнить преданий наказ,И слился здесь с повседневною быльюВолшебной сказки старинный рассказ.Лениво брызжа душистою пылью,Фонтаны слух чаровали, а глазПрельщался тканей тяжелых окраской,Ковров пушистых цветистою ласкойИ, в пестрой глине затейливых ваз,Расцветкой яркой цветов благовонных;Лампад висячих граненый топазИграл снопами лучей благосклонных,И всё казалось причудливым сном:Узоры шелка на мягких диванах,Узоры стройных кувшинов с вином,Узоры тонкой чеканки на жбанах.А в круглых сводах невидимых нишСлегка курился дремотный гашиш,Чтоб воля млела в желанных обманах.

Волненье, радость, надежды и страхСредь жен-красавиц, избранниц счастливых:Притворный холод в глазах горделивыхИ трепет скрытой тревоги в сердцах.

Они все вместе собрались в купальне,В саду тепличном. Ласкающе-тих,Чуть слышным звоном доходит до нихВлюбленный голос мелодии дальней.

В саду, где пальм гладкоствольных листыСклонились к иглам серебряных елей,В пахучих травах вздыхают цветы,Пасется стадо ручное газелей,Павлины ходят, раскинув хвосты.

Как чаша, пруд; и ползучих растенийЛиства к нему опустилась везде.До дна уходят, белея в воде,Широких лестниц крутые ступени;Застыл недвижно, в спокойствии лени,Прозрачной влаги сквозной малахит;Там лотос, образ невинности, спит,Там лебедь, с гордым величьем движений,Беззвучно выплыв из дремлющей тени,Блестящей дрожью воды окружен;И, как виденья, по глади зеркальнойЛегко скользят отражения жен…

Настал для сборов пред ночью венчальнойПоследний важный и хлопотный час.Снуют служанки вокруг водоема;Готовят девы себя для приемаСупруга в блеске всех женских прикрас.Уже исчерпан богатый запасВсех тайн, идущих в изустном рассказеОт рода к роду с древнейшей поры:Для лиц — составы смягчающих мазей,Для рук — бальзамов привозных жиры,Из тонко стертых жемчужин белила,Сурьма и желтый толченый шафран,Цветная пудра, оттенки румянИ, чар любовных победная сила,Соблазна полный духов аромат.

Черед одежде. Борьба охватилаКрасавиц-женщин. Их прихоть стократМеняет вкусы; со строгим разборомОтвергнут ими убор за убором;Всё новых тканей пленяет краса;Они, спеша, примеряют наряды,Подвески, цепи, венцы, пояса.Снуют служанки… Звенят голоса…Соперниц судят враждебные взгляды;И то и дело, с дрожаньем руки,В зеркальность медной блестящей доскиГлядится дева и просит ответа:«Свежа ль? Прекрасна ль? Удачно ль одетаК лицу ли это убранство волос?..»Соседки смотрят, кивают со смехом,По в каждом сердце всё тот же вопрос:«Кого судьба обласкает успехом?Кому предсказан избранья почет?Кто будет первой супругой счастливойИ первой ночи подругой стыдливой?Чей миг бессмертья сегодня пробьет?..»

А небо в полночь нахмурилось строже.Затмились звезды; ненастная мглаПолзла туманом. Царевна легла.Она безвольно томилась на ложе,И сном забыться ей было невмочь.Напрасно думы гнала она прочь,Но мысль внушала всё то же, всё то же,И жутко длилась бессонная ночь.

Метался ветер, и с жалобой гневной,Бушуя, море рвалось из границ.Во мраке плыли, смеясь над царевной,Рои прекрасных девических лиц.

Лицо сменялось лицом непонятно;Глаза чернели бездонною тьмой,И губы, гордо, беззвучно, но внятноДля сердца девы, шептали: «Он мой!»

Дышала радость в улыбке надменной,Насмешка крылась, как вызов прямой.В ответ, как эхо, одно неизменно:«Он — мой! — твердила царевна, — он — мой!»

Но тени в танце неслись, торжествуя,Под звон запястий и свадебных чаш;И вновь чуть слышно, как звук поцелуя,Истомный шепот змеился: «Он — наш!..»

Глава двадцать вторая