Но я привык. Мне по херу уже.
— Ладно! Десяток дружинников возьму с собой.
Киваю матери и брату, поворачиваюсь и выхожу из зала.
Тьфу, бля!
Скорее бы на волю. Почувствовать в руке тяжесть кованой рогатины. Ощутить судорожные рывки умирающего опасного зверя. Азартное, отчаянное веселье от того, что смерть опять прошла совсем рядом.
Узкими, тёмными коридорами иду в свою, дальнюю часть терема. Захожу в комнату жены. Она вскидывает на меня огромные, серые глаза. Ресницы радостно трепещут.
Ирина. Моя колдунья.
— Ваня! Мне бабка сказала, что у нас сын будет!
— Да ты что?!
Обнимаю жену, сажусь рядом с ней на постель.
— Спасибо, умница моя!
Она смеётся.
— Я на охоту собираюсь. Хвороба возле Заречной старого медведя видел. Надо взять, пока скотину драть не начал. Поедешь со мной?
* * *
— Немой! Проснись, Немой!
Какого хера?!
Сытин толкнул меня в бок.
— Идём!
Мы быстро прошли сквозь приоткрытые ворота.
Плюгавый мужичонка в зимней шапке окинул нас недоверчивым взглядом, гордо выставив вперёд растрёпанную бороду.
На толстых цепях хрипели и рвались огромные кудлатые кобели. Или суки. Хер их разберёшь, если под хвост не заглядывать.
Псы скалили зубы, глаза их горели ненавистью.
Не хрена себе, боярин домину отгрохал! Путаница пристроек, переходов, галерей. Тут, бля, год плутать можно!
Навстречу нам из дома вышел Божен. Священник волновался, теребя крест на пухлой груди.
— Зачем вы приехали к боярину?
Бля! Твоё-то какое дело?
Сытин молча отодвинул святошу с дороги и шагнул в двери. Я за ним.
— Стойте! Я вас провожу.
Ну, другой разговор!
Божен долго водил нас узкими переходами. Старые некрашеные доски под ногами злобно скрипели.
Наконец, мы пришли в большую полутёмную комнату с низким потолком. Свет с улицы с трудом проникал сквозь маленькие полукруглые окна. Потолок давил на голову.
Я даже треск услышал!
Возле огромной кирпичной печи на простой деревянной лавке сидел боярин Хвороба.
Тощий старик. Сухая кожа впалых щёк просвечивает сквозь редкую седую бороду. Несмотря на лето, боярин был в шубе. Да ещё и руки протянул к печке, в чёрной топке которой трепетал огонь.
А пальцы-то у боярина дрожат.
— Здравствуй, Сытин! — медленно сказал Хвороба, поворачиваясь к нам.
Руки боярин положил на колени, чтобы скрыть дрожь в пальцах. И сесть не предложил.
Божен опустился на лавку рядом с хозяином и строго смотрел на нас.
— Здравствуй, боярин Хвороба, — спокойно ответил Сытин.
— С чем пожаловал?
— Князю нужны деньги.
— А при чём тут я?
— Надвигается война, Хвороба. Надо собирать и вооружать ополчение.
При этих словах Божен заёрзал на скамейке, быстро взглянул на боярина.
— А с чего ты взял, что будет война? — так же спокойно спросил Хвороба, не отводя глаз от Сытина. — С Литвой у нас мир. А если что случилось — всегда можно послов отправить. Договориться. А вам бы только саблями махать.
Сука! Не даст он денег. И других отговорит.
Сытин тоже это почувствовал.
— Через час князь собирает всех. Придёшь?
— Что мне там делать? — равнодушно спросил Хвороба. — А кто это с тобой?
Он еле заметно кивнул на меня.
Увидеть хочешь?
Я шагнул вперёд, в полосу тусклого света.
Глаза боярина выкатились из морщинистых орбит. Он обмяк от неожиданности, а потом повалился с лавки на пол и захрипел, хватаясь за горло:
— Откуда? Колдовство! Божен!!! Убери его! Убери, священник!
Божен суетился вокруг боярина, пытаясь его поднять. Но тот отбивался и хрипел:
— Это не я! Богами клянусь, не я! Она велела! Заставила! И отец!
Хвороба без сил ёрзал по старым половицам.
Я смотрел, как ползает по полу эта старая гнида. И чувствовал только отвращение.
А Хвороба вцепился руками в мой сапог и потянулся к нему трясущимся морщинистым лицом.
Да ну, на хер!
Я быстро отдёрнул ногу, борясь с желанием пнуть гада в морду.
Сытин мгновенно просёк ситуацию. Оттолкнул меня назад и подошёл к Хворобе. Помог Божену его поднять. Ноги старика подгибались, Сытин и Божен с трудом усадили его на лавку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты денег-то дашь? — спросил Сытин.
— Забирайте всё! Только уберите его!
— Через час у князя, — равнодушно бросил Сытин. — Не забудь. Идём, Немой! Божен! Выйди с нами!
— Я не могу его оставить!
— Божен! — повысил голос Сытин.
Священник неохотно вышел вслед за нами.
— О том, что сейчас видел — никому не слова. Понял?
— Я не могу… — начал Божен.
Но Сытин перебил его.
— Ты помнишь, что Немой тебе жизнь спас? Помнишь?
Священник неохотно кивнул.
— А сейчас я тебе её спасаю. Запомни мои слова.
На улице Сытин быстро вытащил из-за пазухи зеркало.
— Фома? Ты где? Уже ускакали? А на кой хер ты сам-то поехал? Не вовремя, бля! Что случилось? Прав ты был насчёт Немого, вот что случилось. Ирина не погибла тогда с Иваном!
Глава 20: Кровавые обряды
— Немой! Я правильно понял, что ты всё понял? — требовательно спросил Сытин.
Да хер его знает! Что-то понял, что-то — нет.
Я пожал плечами.
Мы неторопливо ехали по деревянной мостовой Старгорода в Кузнечный конец. Как сказал Сытин: чудеса — это охрененно, но дела сами собой не сделаются.
— Ну, и что ты теперь собираешься делать? — продолжал докапываться Сытин.
А какие варианты? Лезть на катапульту с криками: «Я — законный князь!»? Свергнуть Всеволода и самому сесть на трон? Так жестковат стульчик!
Война на носу. Денег нет. Княжич Михаил сбежал. По всему княжеству ползают огненные змеи.
Бардак в государстве, бля!
А за бардак всегда отвечает последний. То есть, крайний!
И на кой хер мне это надо?
Я снова пожал плечами.
— Мне так-то по херу, — вдруг сказал Сытин. — Я не князю служу, а княжеству. Это большая разница, Немой. Или как тебя теперь называть?
Я угрюмо посмотрел на Сытина. Опять стебётся, бля!
— Нам гражданской войны только не хватало! — вздохнул Сытин. — Тогда всё рухнет к ипеням.
Это точно.
— Чёртов Хвороба! — со злостью сказал Сытин. — Теперь слухи поползут по Старгороду. Да хер ли по Старгороду! По всему княжеству.
Он рефлекторно ударил лошадь пятками. Лошадь вздрогнула, тихо заржала и перешла на рысь. Я отстал.
Сытин придержал лошадь, развернулся ко мне.
— Погляди мне в глаза, Немой!
Ну, чего тебе?
Я взглянул в серые прищуренные глаза Сытина.
— Ты понимаешь, что мы не должны просрать княжество из-за твоих разборок с Всеволодом?
Я кивнул.
Сытин несколько секунд пристально всматривался в меня. Потом кивнул.
— Верю. Этого мне достаточно. Осталось убедить князя.
— Я твоего отца всего пару раз и видел. У нас тогда разные дороги были. Я колдовству обучался, в Старгороде бывал редко. Всё больше по лесам, да болотам. Слышал, что он погиб на охоте. Ну, погиб и погиб. Говорили, что он азартный был. Лет двадцать назад Литва снова на нас поднялась. Княгиня Ксения хотела решить дело миром. А Иван с небольшим отрядом ночью перешёл границу. Взял наскоком литовский городок Остею и сжёг его вместе с жителями. За это его и прозвали Свирепым.
Сытин плотно сжал губы.
— Тут такое дело, Немой… Княгиня Ксения, бабка твоя, упокой её боги, была литвинкой. И Остея — её родной город. Вот так вот.
Понятно, бля!
Некоторое время мы ехали молча. Потом Сытин спросил:
— Ты в Заречную-то поедешь?
Я подумал и кивнул. Но Сытин видел меня насквозь.
— Бля, Немой! Даже не вздумай там в сыщика играть! Сейчас — тем более. Я тебя по-человечески прошу.
Вот как он это делает, а?
Я вздохнул и кивнул.
— Пять дружинников я тебе дам. Больше не могу. Но ребята верные — сдохнут за тебя.
Сытин ещё подумал и добавил: