слезать с теплого крупа животного. В лицо били резкие порывы холодного ветра, несущего промозглую сырость с вершин заснеженных гор. Между тем Рик достал огниво, высек огонь, и, помотав в воздухе трутом, сунул трепещущий огонек куда-то в недра валуна.
— Зря ты все это затеял, — неодобрительно проворчал демон, — Ночью огонь знаешь за сколько виден?
— Да никто ничего не увидит, — беззаботно сказал вор, — Это ж Камень Путников. В нем неведомо когда и кем высечена печь с дымоходом, мне Архиерей рассказал. Натопишь — так только к утру остывает. Здесь и сиденья есть.
Внутри камня стрельнуло полено, послышалось гудение разгорающегося огня. Юноша топтался у валуна, демон же скептически поинтересовался:
— Зачем бы его здесь ставить, когда трактир под боком?
— Он очень старый. Видать, выдолбили его еще когда трактиром здесь и не пахло, — Рик помолчал, слушая гудение огня, подбросил еще дров, — Я и раньше видел такие придорожные валуны. Особенно много их на севере Миррор. Только не знал, что камни-то с секретом. При случае надо будет проверить, так ли, как сказал Архиерей. На севере они стоят по два, по три даже. Часто получается вроде комнатки, если сверху чем прикрыть.
— Все это любопытно, одного не пойму: мы что, собрались Архиерея всю ночь ждать, что ты огонь развел?
— Так интересно же! — возмутился юноша, — А то я так и не знал бы, пошутил он насчет печи в камне или нет. Все равно же ждем.
— Я уже здесь. А ты орешь, как стая сакка, — проворчал из темноты голос Архиерея, — Едем, что ли? Разболтались на пол-Герцогства, как дети. Дневать будем у меня.
Трое всадников молча ехали по скверному, изрытому Тракту, доверясь острому зрению лошадей, неторопливой трусцой несших седоков на юг. Давным-давно скрылся во тьме холм с Камнем Путников, и созвездия почти уж опрокинулись над головами, когда вор решился заговорить.
— У нас осталось не более трех дней, чтобы дойти к Башне Силы. Потому что через три дня должен появиться его Враг.
— Угу, — пробормотал Архиерей, — А ты знаешь, что Башня Силы стоит в Хонаре?
— Ну конечно.
— А где находится сам Хонар?
— В Черных Пустынях. И ходу туда прилично. Все это я знаю. Но ты жил на самой их границе, так что наверняка знаешь короткие тропы.
— Тропы-то я знаю… — протянул Архиерей, — Да что вперед загадывать. А ведь я был прав, что нам нужно будет туда.
Ему никто не возразил.
Когда небо стало светлеть, усталая троица поднималась по косогору, ведя на поводу спотыкающихся лошадей. Кривой спал на ходу, покачиваясь, запинаясь о камни осыпи, и Архиерей с ворчанием отобрав у него повод, закрепил его за упряжь своего животного.
Демон порядочно вымотался, но продолжал зорко вглядываться и прислушиваться. Хотя Архиерей и гарантировал полдня чистого сна, каратели Герцога могли оказаться не единственной актуальной проблемой в столь уединенной местности. Воевать же с кем-либо невыспавшись и с устатку демону хотелось в последнюю очередь. Демон вглядывался, вслушивался и думал, что странная подобралась кампания и странными путями она движется. Теперь вот заговорили о Черных Пустынях, как об очередном пункте путешествия. Хоть вор и боится их до одурения. Он думал о том, что представляет собой Хонар, заброшенный после катастрофы много десятилетий или столетий назад, и насколько реально найти там что-то хотя бы просто действующее, не говоря уж про пригодность чего — либо там в качестве оружия, годного на его Врага…
Между тем осыпь незаметно перешла в пологую ложбину, лошади почуяли жилье и прибавили шаг, надеясь на еду, воду и долгожданный отдых.
Хижина Архиерея заняла расселину скалы, и ее стена, сооруженная из камней и глины, взятых здесь же, поросших лишайником, сливалась с местностью. Когда в одном из соседних склонов обнаружилась рваная дыра пещеры, где к откровенной радости лошадей для них нашлось лежалое, но еще годное сено и выдолбленная колода с водой, демон сделал вывод, что устроились здесь давно и основательно. После первоначальной суеты прибытия, с неизбежностью развъючивания, расседлывания, растапливания и прочих приготовлений вор улегся в шкуры в пещере. Архиерей, зайдя в дом, витиевато и бессмысленно выругался, сел на постреливающую растопкой еще холодную кровать-печь, сбросил сапоги и куртку, не глядя на осматривающегося демона:
— Вот и дома… Правда, ненадолго. Ложись, чо таращишься?
— Не разоспаться бы, а то возьмут теплыми, — заметил демон, открывая заслонку своей кровати — печи и с любопытством заглядывая вовнутрь, — А тут не слишком жарко?
— Не слишком, — буркнул Архиерей, укрываясь шкурами, — Не боись, нас в полдень разбудят.
— Кто?
— Ее зовут Диф, местная баба. Спи себе. Впереди дальняя дорога, — уже невнятно сказал Архиерей и тут же размеренно захрапел. Демон укрылся, закрыл глаза и провалился в сон…
«…Я снова учусь в школе, но эпоха не та, хотя, как часто бывает во снах, и бабушка, и ее особняк, и даже отсутствовавшая во сне непосредственно сестра — из этого воплощения. Но вот я сижу в комнатке сестры, постель в беспорядке, входит бабушка. Она хочет проверить мои уроки. Я понуро достаю тетради, так как уроками, конечно, не занимался. Тетради незнакомы, на обложке каждой — странные, непривычные тексты вроде „Я, Петров, будущий великий исследователь Дальнего Космоса…“ и так далее в том же духе. Свою нахожу, порывшись в них. Читаю с интересом: „О, новая инкарнация!!! Увы, сейчас я бессилен, старый зомби вновь впал в детство. Но берегитесь, обидчики, ибо сия моя жизнь — последняя в человеческом теле. Берегитесь, старый зомби возвращается!“, и, как у Петрова про Дальний Космос, так у меня — про мои инкарнации. Подписана тетрадь моим нынешним именем, поверх него пометка красными чернилами „Ну насчет фамилии и инициалов мы не договаривались!“. Тетради за седьмой „А“ класс, а я уверен, что уже в девятом, но бабушка, вроде бы, так не считает. Я в ожидании разноса, и в то же время блаженно свободен, нет — беззаботен…»
29. Пустыня
Демон мгновенно очнулся от чужого осторожного прикосновения к руке. Одним быстрым движением он садясь перехватил руку и приставил к горлу чужака нож. Перед кроватью стояла перепуганная крестьянка, напротив с кряхтением обувался Архиерей. Мутное пятно света, падающего сквозь матовую пленку скобленого пузыря, лежало на грубом деревянном столе, заставленном горшками, тарелками, бутылями и нарезанным толстыми ломтями свежеиспеченным хлебом. Демон убрал нож и отпустил женщину. Крестьянка тут же попятилась к дверям, не отрывая перепуганных глаз от его багрово горящих зрачков хищника. Оказывается, во сне к нему вернулся его прежний вид. Архиерей добродушно проворчал: