губами ее роскошное тело, даже в самых интимных местах, дурея, когда она стонет особенно громко или царапает меня, не в силах сдержать эмоции.
К тому моменту, когда я раздеваюсь, в ней, кажется, уже не осталось стыда, потому что она открыто рассматривает меня при свете ночника и скользит руками по моей груди и спине, тяня на себя и прижимаясь губами к моим с тихим удовлетворенным вздохом.
Мы снова целуемся, долго и страстно. Я нависаю над ней, продолжая ласкать пальцами и вырывать из нее эти сладкие звуки, пока не чувствую, что она готова, и медленно соединяю наши тела, наслаждаясь полной отдачей и страстью, с которой она принимает меня.
Самира не плачет, лишь издает негромкий вскрик, впиваясь ногтями в мою спину, а потом сама побуждает меня двигаться, зажмурившись и удивленно округлив свои красные искусанные губы, в которые я просто не могу снова не впиться своими, несмотря на ослабевающую выдержку, потому что искушение слишком велико.
Я не могу насытиться ею…
Прикосновениями, поцелуями, звуками, которые она издает. Мне хочется, чтобы это длилось как можно дольше, но я слишком долго жаждал ее, так что уже не получается тормозить, чтобы насладиться ощущениями подольше.
Когда все кончено, я не могу даже подняться, лишь немного сдвигаюсь в сторону, чтобы не придавить ее, и тяжело дышу в потном счастливом беспорядке. В моей голове уже мелькают мысли о совместном душе, о влажной белоснежной коже моей жены в сладко пахнущей пене, но Самира, вдруг, начинает отталкивать меня, стремясь выползти из кровати, а потом я с запозданием слышу детский плач из радионяни, которую предусмотрительно сам принес сюда и установил на тумбочке.
Амир проснулся.
Глава 21
То, что малыш проснулся в такое время для него нетипично, но он наверняка испугался нового места и моего отсутствия, так что, даже не думая, я подхватываю с пола футболку Мурада, так как надеть больше нечего, и натянув ее на ходу, почти бегом направляюсь в соседнюю детскую.
Пельмешек обиженно рыдает, сидя в кроватке и размахивая ручками в воздухе. Я подхватываю его на руки и прижимаю к груди, тихонько укачивая.
— Все, мой сладенький, не плачь, — уговариваю его тихим голосом, вытирая мокрое личико. — Я пришла, видишь? Все хорошо. Успокойся, пельмеш.
Он царапает острыми ноготками мою шею, вцепившись в нее пальчиками, и обиженно сопит, глядя на меня большими влажными глазами. Не удержавшись, я звонко целую его в пухлую щечку и улыбаюсь, крепче прижимая к себе и тиская за ножки.
— Пф-ф… — отфыркивается Амир, укладывая головку мне на плечо.
Я беру с тумбочки бутылочку с водой и сев в кресло с ним на коленях, даю ему попить, точно зная, что есть он не хочет. Напившись, малыш и правда успокаивается, а потом требует, чтобы я походила с ним. Он привык к рукам в последнее время и мне приходится идти на много ухищрений, чтобы отвлечь его, потому что долго носить этого тяжелого толстячка невозможно, но сейчас они, естественно не действуют, так что я встаю с кресла и начинаю наматывать круги по комнате.
— Все хорошо? — заглядывает в комнату Мурад, который, слава Богу, надел на себя спортивные штаны с футболкой, и мне приходится сделать над собой усилие, чтобы прямо встретить его взгляд.
— Да, его просто нужно немного утомить, чтобы снова заснул.
Мурад подходит к нам и протягивает руки, чтобы взять у меня Амира.
— Дай его мне.
Я неуверенно смотрю на пельмешка, не зная, как он отреагирует, но отдаю его отцу, с облегчением выдыхая, когда тот не плачет. Мурад с нежностью смотрит на сына, играя его ручкой, и я делаю вывод, что могу ненадолго доверить ему Амира.
— Я сейчас приду, присмотри за ним пока, — говорю мужчине и не дожидаясь ответа, иду к выходу.
Мне нужно срочно привести себя в порядок, потому что мои бедра влажные и все в бурых пятнах, а футболка мало что прикрывает, да я ее еще и испортила. Черт! Быстро открываю свой чемодан и достаю пижаму, после чего моюсь в душе, не моча голову и переодевшись, выхожу в спальню, где мой взгляд тут же останавливается на кровати со сбитым и спутанным постельным бельем. Блин, надо же еще постель поменять!
Я рыщу в гардеробной, но ничего, кроме вещей и одежды Мурада не нахожу, поэтому решаю спуститься в прачечную на первом этаже, но перед этим мне нужно проверить Амирчика. Сняв белье с кровати, оставляю его в коридоре и зайдя в детскую, вижу, что Мурад стоит у окна и что-то тихо рассказывает внимательно слушающему его сыну. Он не замечает меня, так что я тихо выхожу и спустившись вниз, загружаю белье в стирку и беру новое, угольно-серое.
Пока у меня есть нерешенные задачи и я могу занять себя делом, мне удается не думать о произошедшем, чего я и хочу. Снова оказавшись в спальне, тщательно расправляю простыню на матрасе, потом взбиваю подушки и когда берусь за одеяло, расправляя и его тоже, чувствую на своей талии горячие мужские руки.
— Зачем ты заправляешь кровать, если мы сейчас ляжем спать? — со смешком спрашивает Мурад, не обращая внимания на то, как я напряжена.
Одна его рука плашмя лежит на моем животе, а вторая накрывает шею, поворачивая мою голову так, чтобы он мог уткнуться губами в мою щеку. Мурад еще теснее прижимается ко мне и я задницей ощущаю все его напряжение, что ввергает меня в легкую панику, ведь еще один заход — не то, что входит в мои планы.
— Амир заснул? — спрашиваю, тяжело сглотнув и стараясь не шевелиться.
Потому что мне приятны его прикосновения и я еле сдерживаю порыв выгнуться и потереться о него, как кошка.
Идиотка! Мало того, что выставила себя чуть ли не озабоченной нимфоманкой, так еще и продолжить готова в том же духе. И с кем?! С Мурадом! С этим невыносимым, высокомерным мужланом, который не преминет использовать это против меня и поиздеваться.
— Заснул, — шепчет он в мои волосы, запуская руку под подол пижамной рубашки