ручкой в ткань моей пижамы, и постепенно успокаивается, а я смотрю на его красивое личико и слезы сами текут из глаз, ведь я уже приняла решение, что его матерью будет другая женщина, а не я.
Утром, проснувшись из-за копошения Амирчика рядом с собой, я открываю глаза и сразу же вижу, как на лице пельмешка расплывается счастливая улыбка, пока его темные глазки внимательно следят за мной, а пухленькие ручки и ножки бесконтрольно дрыгаются в воздухе от возбуждения. Этот взгляд маленького человека убивает меня без ножа и в тот момент, захлебываясь в накативших рыданиях, я понимаю, что просто не смогу жить без него.
Амир — мой ребенок.
Если для сохранения нашей семьи мне придется спать с его отцом, то так тому и быть.
В конце концов, Мурад ведь не в рабство меня берет, я могу и отказать, могу ставить условия, так что все не так страшно. Это будет самый обычный брак. С невыносимым и узколобым человеком, но зато хотя бы молодым и красивым, а еще, слишком занятым, чтобы докучать мне в течение дня.
А любовь…
Это все детские сказки, пора бы уже повзрослеть и трезво начать смотреть на вещи.
— Сейчас я тебя покормлю, сладусик, — вытерев слезы, громко чмокаю пельмешка в мягкую щечку. — Но сначала умываться, да? Пойдем мыть попку.
Подхватываю ребенка на руки и несу в ванную, с облегчением замечая, что постель в гостиной уже убрана и Мурада на диване не наблюдается.
После водных процедур, одеваю Амирчика, потом одеваюсь сама и иду с ним на кухню, чтобы приготовить смесь малышу. Мы уже ввели прикорм, но по утрам и перед сном ночью он предпочитает бутылочку.
— Доброе утро, мама, — здороваюсь с завтракающей мамой.
— Доброе утро, Мира. Давай сюда этого хулигана, бабушка даст ему немного погрызть гренку.
Я передаю ребенка в ее руки и быстро готовлю смесь, потому что, как и ожидалось, недоуменно морщась, пельмешек бросает гренку на пол, лишь один раз пососав ее и, видимо, не удовлетворившись вкусом.
— Дай сюда смесь, я сама покормлю. Лучше позавтракай, пока горячее, я уже наелась, — говорит мама, пресекая мою попытку взять у нее Амира.
Я отдаю ей бутылочку и налив себе кофе, сажусь за стол. Аппетит неожиданно поднялся, хотя еще с момента пробуждения мне ничего не хотелось и жизнь казалась серой и безрадостной.
— Почему ты плакала? — спрашивает меня мама, отчего кусок едва не застревает в горле.
Наверное, мое опухшее лицо не спасла пудра, которую я нанесла впопыхах.
— Просто так, — пожимаю плечами. — Накатило.
Она тяжело вздыхает, глядя на меня с раскаянием, хотя ей-то не в чем себя винить.
— Значит, мой сын тебя довел. Так и знала, что в очередной раз поссоритесь! Ну что за дурака я родила, раз он не может даже предложение девушке нормально сделать?
Я не могу сдержать смешок от ее формулировки. Предложение? Да это был самый настоящий ультиматум!
— Ничего, я его еще перевоспитаю, — отвечаю с легкостью, которую на самом деле не испытываю, но это действует на маму так, как я и хотела.
— Так ты согласна?! — взволнованно спрашивает она, не замечая, что у пельмешка изо рта выскользнула соска из-за ее энтузиазма, о чем он сразу же напоминает недовольным воплем. Маленький лентяй прекрасно умеет сам держать бутылочку, но не делает этого, заставляя себя кормить. Мама быстро возвращает соску на место и снова смотрит на меня.
— Согласна, куда я денусь, — смущенно пожимаю плечами, потому что ужасно неловко обсуждать с мамой то, что мы с ее сыном решили жить вместе со всеми вытекающими.
— Ох, я очень рада Мира! Уверена, ты не пожалеешь о своем решении! Мурад хоть и не очень хорошо понимает женщин, но он порядочный и я знаю, что он не обидит тебя.
«Он уже не раз обижал меня», — хочется сказать мне, но я молчу. Не хочу, чтобы она была замешана в наших конфликтах.
Мама весь день словно летает от счастья, а вечером, когда возвращается Мурад, бесхитростно спрашивает его, сколько у нас времени на сборы.
— Сборы? — удивленно приподнимает он брови, а потом смотрит на меня, видимо понимая, откуда ветер дует, и я заставляю себя согласно кивнуть, отчего по его лицу пробегает облегчение.
Я рада, что не пришлось говорить Мураду о том, что согласна быть его женой, и он понял это таким вот образом. Кажется таким унизительным говорить ему это лично, словно я сдалась и уступила! И лучше бы ему не начать расспрашивать меня, когда мамы не будет рядом, потому что сохранять вежливость я едва ли смогу.
— Ну да, надо же еще решить, что мы с собой заберем, — продолжает мама.
— Бери только одежду, — не отводя от меня взгляда, говорит он ей, и я чувствую желание опустить глаза, потому что его напряженный взгляд словно пытается проникнуть в мой мозг и прочитать мысли. — Ту, которую реально носишь, а не все содержимое своего шкафа. Самира, тебя тоже касается. Не нужно тащить в Москву все, что есть в доме. Там тоже есть магазины и дефицита в товарах нет.
— А вот это уже не твоего ума дело! — возмущается мама. — Мне нужны мои чугунные сковородки. Таких сейчас не продают, я их еще во времена СССР покупала и готовить буду только в них! А вот Мира свои навороченные штучки действительно может оставить, они же везде продаются.
Я едва не стону от отчаяния, думая о ее сковородках. Сколько посуды я купила в этот дом, а мама все никак не соглашается избавиться от старья! Ведь в посуде, созданной по новым технологиям, даже вкус еды получается лучше, не говоря уже о ее удобстве и практичности.
— Придется отсылать посылкой, — зная, что ее не переспорить, тяжело вздыхает Мурад. — Ладно, собери все, что нельзя провозить в чемодане, и я отправлю это через службу доставки. Только, пожалуйста, бери только реально необходимые вещи, без которых не сможешь обойтись!
— Я и так собиралась! — возмущается мама, а потом, весь остаток дня у нас уходит на сортировку вещей и это