энергично возражает Диего Боргес.
— Обслуживание в номер! Откройте! — настаивают за дверью.
Кирихара хватается за пистолет. У людей в этом городе или проблемы с фантазией, или какие-то комплексы по поводу уборки в чужих комнатах.
Открыть они не успевают, даже если хотели бы всей душой: по ту сторону простреливают электронный замок.
— Какие нетерпеливые в этом отеле горничные, — невозмутимо ерничает лохматый, пока они все разлетаются в разные стороны.
Николас даже успевает прихватить и прижать к груди ноутбук — свой, не конторы.
— Спрячься в ванной! — кричит ему Кирихара, подбирая пистолет Боргеса и засовывая себе за пояс брюк.
— Но, Элл…
— В ванную!
Болтающийся под ногами технический аналитик, способный убить разве чью-то материнскую плату, — последнее, что им сейчас нужно.
В проеме возникает фигура, и узкий коридор тут же затапливает выстрелами. Кирихара подается в сторону так резко, что не удерживается на ногах и заканчивает траекторию на полу. Выручает Эйс, кидаясь к арке и успевая вставлять свои одиночные пистолетные выстрелы в стрекот автоматных очередей. Учитывая, что тут же слышится отборная ругань, справляется он хорошо. Ничего удивительного: говорят, что Эйс побил армейский снайперский рекорд.
Про себя Кирихара такого сказать не может: шесть из десяти на полигоне, в голову мишени на тренировке никогда попасть не мог.
— Кто это, блин, такие? — кричит Эйс, перезаряжаясь. В зеркале шкафа-купе в коридоре мелькает еще один силуэт.
Отвечают ему прикрывшийся креслом инспектор Арройо и — внезапно — тот, что с патлами:
— Картель! — рявкают они хором. Кирихара аж вздрагивает, оглядывается на пленников и ползет вперед, чтобы помочь Эйсу.
— Может, освободите нас, эй? Ребята? — предлагает лохматый. — А то, если вы проиграете эту битву при Хорнбурге, нас тоже убьют!
И Кирихара гордится, что продолжает сосредоточенно стрелять, а не отвлекается на отсылку к Хельмовой Пади. Человек с таким ужасом на голове и на языке никак не хочет вязаться у него с объемистыми томами Толкиена, но он решает подумать об этом позднее: когда его не будут пытаться пристрелить. В который раз за последний час?
Господи, он уже ненавидит этот город.
— Мы могли бы помочь? — пробует еще раз лохматый.
Очередь, которую выпускает высокий русый парень с автоматом, чуть не делает из Кирихары решето: он успевает в последний момент завалиться назад и раздраженно шипит:
— Вы могли бы помолчать!
— Ой, — говорит этот.
— Он разозлился, — говорит Диего Боргес. — Ты его разозлил, братан.
Цирк какой-то. Их что, совсем не смущает обстановка?
Выстрелы стихают. Кирихара видит Арройо, прижавшегося к стене и напряженно перезаряжающего оружие. Автомат у противников давал им неоспоримое преимущество. Знала бы Служба, что тут такое обслуживание номеров, прихватили бы станковый пулемет.
— Ты кого-нибудь задел? — слышится громко из-за стены. И внезапно на лице лохматого появляется беспокойство. Он слегка хмурится, сосредоточенно глядя в пол, будто пытаясь прислушаться.
— Нет, — прохладно отвечает другой голос.
— Они там все что, акробаты? — вздыхает первый.
Кирихара успевает сесть, но в этот момент снова начинается пальба. Эйс загораживает обзор, поэтому он отодвигается назад, чтобы безопасно подняться на ноги. И слышит, как позади него Боргес странным голосом говорит:
— Это ведь был голос Сурьи, друг.
— Черт, — произносит в ответ лохматый прямо над Кирихарой.
— Черт, — подтверждающе вторит ему Боргес.
— Черт!
— Черт!!
— Чер…
— Мы поняли! — обрывает их Кирихара, раздраженно оборачиваясь, и оказывается прямо между разведенных коленей лохматого. Тот, мгновенно отвлекаясь от своих возгласов отчаяния, многозначительно хмыкает, глядя на него сверху вниз. На губах у него расплывается противная ухмылка. Кирихара выразительно закатывает глаза, потому что — серьезно? Уровень шуток уже перевалил отметку деградации.
— А может, и не так уж сильно разозлился, — фыркает от смеха Боргес, а Кирихара чувствует, что недостаток опыта стрельбы по мишеням не помешает ему прострелить кое-кому колени.
— Красавчик, вообще-то я всегда даже очень за, — пошло подмечает лохматый, поигрывая бровями. Кирихаре не шестнадцать, чтобы краснеть от такого, но его начинает утомлять необходимость даже во время стрельбы держать лицо перед придурком, который просто считает себя очень остроумным. — Но сейчас чуточку неподходящее время. Давай ты сначала пристрелишь Сурью?
— Это будет куда проще сделать, если сначала я пристрелю вас, — улыбается Кирихара в ответ, рукой с пистолетом опираясь на колено лохматого, а затем рывком поднимаясь. — Тем более конкретно с вами подходящее время будет только когда никогда.
— Экий ты недотрога, — не прекращает смеяться тот, и Боргес хмыкает: «Один — ноль», а потом раздается окрик Арройо сквозь автоматную пальбу:
— Стоп! — Его не слышат. — Стоп! Белый флаг! Переговоры!
Стрельба прекращается. За стеной почти физически ощущается вражеское недоумение: мол, какие еще переговоры?
— Вы сдаетесь? — уточняет голос, как понимает Кирихара, того самого Сурьи.
Лохматый отчаянно крутит головой и шепчет:
— Нет-нет-нет-нет-нет! Вы не должны сдаваться Сурье! Скажи своему боссу, что вам нельзя!
— Да почему? — не выдерживает Кирихара (тоже шепотом).
— Он меня грохнет! — одними губами отвечает лохматый.
Интересно, а можно его отдать Картелю на бартерной основе? Вы от нас отвязываетесь, а мы отдаем вам вот это вот? Или он не котируется как местная валюта?
Тем временем инспектор продолжает:
— Нет, — огорчает он их. Но, прежде чем те вновь начнут стрелять, добавляет: — И у меня плохие новости.
— Какие еще? — мрачнеет голос Сурьи.
— Вы можете уходить, — голос Арройо звучит не менее мрачно. — Оттисков у нас все равно больше нет.
— И с чего это вам можно верить? — хмыкает невидимый Сурья. — Мы даже не знаем, кто вы, блять, такие, господа.
— Они явно врут! — заявляет чей-то высокий голос, а потом кто-то на него шикает.
У лохматого выражение лица внезапно меняется на недоуменное. У Диего Боргеса тоже.
— Это обманный ход! — не унимается тонкий голос. Если бы его обладатель видел лицо Арройо, он бы так, конечно, не говорил.
Диего Боргес задумчиво хмурится и смотрит перед собой.
— Эй, — неожиданно громко спрашивает лохматый. — А это у вас там случайно не будущий