видно, что делает она это из-за чувства собственного достоинства. Акрош порвал с ней сразу, как представился шанс. Подобное не забывают.
Когда над берегом пронесся мощный звериный рев, зрители подались вперед, пытаясь углядеть в стремительно надвигающихся осенних сумерках две драконьи туши – серебряную и синюю, – улетевшие вертикально вверх, к пухлым, темно-сизым облакам. Хлеставший дождь приглушил доносившиеся оттуда звуки стычки, и ни один колдун не смог поймать драконов в магический окуляр – они слишком быстро двигались, забирая в сторону гор.
Винелия поднялась с места и подошла к самой кромке шатра, за которым стояла стена воды. Она вглядывалась в небо, подмечая далекие вспышки огня и удары молний, чувствуя, как порывистый ветер швыряет пригоршни дождя прямо в лицо. Мне захотелось поддержать ее, поэтому я спустилась к ней, взяв за руку. Повернувшись, увидела, сколько тревоги застыло в глубине карих глаз.
– Нельзя, чтобы он умер из-за меня, – едва слышно прошептала девушка. – Я этого не переживу.
Ее глубоко ранил факт, что человек, к которому она испытывала столько ненависти и злости, сейчас рисковал жизнью из-за нее. Разумеется, я могла попытаться объяснить, что дело не в ней, что этот Улий все равно нашел бы повод придраться к Акрошу. Но умом понимала, насколько несущественны детали прямо сейчас, пока там, среди черных туч, скрываются драконы, разя друг друга клыками, когтями и огнем.
Затишье продлилось недолго. Вскоре дуэлянты вернулись к воде: вцепившись друг в друга, они рухнули вниз, скрываясь под бурной поверхностью. Озеро вскипело, от него поднялся густой пар. Там, где они пали, вода пенилась и бурлила, как в котле, показывая блестящие драконьи шкуры.
Почудилось, что вижу кровь, хотя с расстояния в триста метров удивительно, что вообще удавалось различать их тела. Со стороны казалось, что верх одерживает первый маршал. Над водой чаще появлялась его голова, и он ловчее цеплялся за тело противника, погружая его на глубину, не забывая колоть и кусать.
Но в следующую секунду Улий извернулся, по-особому изогнув шею, и направил малую струю огня прямо в серебристую морду. Раздался жуткий рев, и Акрош скрылся под водой, увлекаемый противником.
Винелия схватила меня за запястье, больно сжав его, а затем, отпустив, побежала вперед, спускаясь с пригорка вниз, на берег, где все еще стояли под спешно воздвигнутым навесом военный оркестр и новобранцы армии. Она устремилась дальше, к камням, к линии прибоя. На ходу девушка сбросила неудобные туфли и босая вошла в воду, пристально вглядываясь в успокоившуюся озерную гладь. Встававшие волны мешали рассмотреть место погружения дуэлянтов, но Винелия боялась идти глубже, предчувствуя самое худшее.
– Может, заключим новое пари? – раздался рядом со мной тихий голос Никлоса, и я вздрогнула. Он слегка приобнял меня, кладя подбородок на плечо. – Это так красиво, не правда ли? Сейчас она еще не знает, но когда он выберется из воды, побежит к нему и на глазах у всех поцелует. Счастливый конец.
– А может, она просто вздохнет спокойно и уйдет, навсегда покидая столицу? То, что происходит там, не имеет никакого отношения к любви. И ты сам знаешь об этом, – хрипло ответила я ему, когда увидела, как вновь забурлила вода. Тотчас подскочил пульс, и я легко выскользнула из рук Ника, устремляясь вперед.
Всплыл только один дракон – синий. Еще в воде он начал сбрасывать с себя драконью шкуру, и к берегу подошел молодой мужчина, сверху донизу покрытый глубокими ранами и ожогами. Он презрительно посмотрел на Винелию и сказал ей что-то крайне неприятное, отчего девушка оступилась, чуть не упав в воду.
Я подоспела почти вовремя. Как чувствовала, что это не конец. Улий даже не успел понять, что происходит, как позади вместе с большой волной поднялось тусклое серебро, смешиваясь с крутой пеной, обрушиваясь на него и увлекая под воду. Миг – и дракон укусил упавшего юношу за шею, почти оторвав голову.
Серебристый дракон упал, а тело поверженного врага унесло озеро. Я зашла в воду, приближаясь к трепещущей Винелии, пытавшейся растормошить дракона, чтобы он сменил шкуру на кожу. Но Акрош был слишком изранен, и я чувствовала, что он находится на грани. Подойдя совсем близко, я обхватила девушку за плечи и с силой потянула на себя, вынуждая отступить, а сама опустилась рядом, по пояс погружаясь в воду. Набегавшие волны сильно мешали сконцентрироваться, так что я призвала ариус и, подняв многотонную тушу дракона, переместилась на берег, а уже там воздела над ним руки, запуская пористую сетку белого дыма внутрь его тела.
Теперь этот фокус давался совсем легко, и я безошибочно определила, что именно происходит внутри. Где разрезы, а где разрывы. Я направила тонкие серебристые нити к самым опасным ранениям и начала сплетать ткани и сращивать кости, ариусом замещая потерянные куски. Это почти ювелирная работа, но я чувствовала себя уверенной как никогда.
Мне и в голову не приходило, сколько света я выпускаю в этот момент. Я не догадывалась, что со стороны походила на белое видение, дарующее подлинное исцеление на глазах иностранных наблюдателей и послов, безутешной Винелии и королевской свиты, всего цвета аристократии и скрывающихся на других берегах шпионов. И, наконец, на глазах короля, который просто не мог оторваться от этого зрелища.
Когда я закончила, Акрош вздохнул всей грудью и легко сменил шкуру на тело. Теперь я видела последствия огненного удара Улия. Мой дар пока еще был недостаточно развит, чтобы исцеление стало подлинным, как у святой Клэрии. Я могла остановить воспаление, но восстановить зрение – нет. Глаза Акроша стали полностью белыми. Он ослеп.
* * *
Король намеревался сразу утащить меня с пляжа на допрос – настолько его поразили мои возросшие способности. Разумеется, я оттягивала этот момент как можно дольше, оставаясь при Акроше до прибытия королевского доктора и транспортировки его в больничное крыло, где выслушала неутешительный прогноз врача.
У драконов, когда они выпускают пламя, на глаза инстинктивно опускается тонкая огнеупорная пленка, так что огонь не касается белков. Когда Улий напал на Акроша, она попросту не успела опуститься. Первый маршал навсегда ослеп: белки были целиком выжжены, трансформация не смогла восстановить зрение, а у меня было недостаточно опыта для такой тонкой, почти невидимой работы.
Я знала, что Винелия, стоящая неподалеку, внимательно слушает слова доктора. Я видела, как побледнело ее лицо. Знала, что она – сплошной оголенный нерв. Остроту вины ничем не смыть, а значит, она будет страдать. Право, лучше бы король просто отпустил ее с матерью.
В глазах девушки была видна отчаянная надежда,