— Я уже хотел тебя спасать, — Андрей стоял возле моей одежды. Смотрел, как я иду к нему. Мокрая, в черном белье, которое врядли могло сойти за купальник.
— Полотенца нет, — сказал он, глядя, как я невольно дрожу под ранним солнцем. Снял рубаху и подал на вытянутой руке. Я отказалась. Надела на мокрое тело сарафан. Отвернулась. Стянула из-под юбки трусы, лифчик через бретели платья. Выжала, сунула в карман и пошла обратно к столу кафешки.
Подошла молоденькая официантка, заспанная и очевидно зацелованная с ночи. Напомнила мне меня. Я осторожно потрогала языком свои губы. Больно. Морская соль щипала кожу немилосердно, добавляя яркой бесстыдной красноты.
— Скажи, ты нарочно это делаешь? — спросил Андрей, когда девушка ушла.
— Что? — я смотрела, как ребята, приятели Айка, притащили из сарая здоровенный резиновый банан. Потом другие известные пляжные увеселения.
— Плаваешь, раздеваешься при мне, губы облизываешь. Чего ты добиваешься? — его голос не улыбался. Я не смотрела в ту сторону.
— Нет.
— Это уже сотое по счету нет, которое я слышу от тебя. Не переживай, я тебя насиловать не собираюсь. Нет, так нет. Нет и не надо. Ты сестра Ларисы?
— Нет.
— Другие слова знаешь?
— Да, — я повернула к нему лицо.
Холод и даже презрение в серых глазах. Так Кирюша смотрит на манную кашу и на нянечку в детском саду, которая жалуется мне сердито на то, что он отказывается есть сладкую размазню. Очень похоже. Я улыбнулась, не удержавшись. Зрачки напротив потемнели, расширились. Андрей шумно выдохнул:
— Прекрати.
Я отвернулась. Но улыбка сама лезла наружу. Как там у него в штанах? Горячо, или я ничего в этом не понимаю. Зверь во мне поднял голову и принюхался. Кыш!
— Вот ты стерва, — тихий, не злой, знакомый до иголок в пальцах ног, голос. Этого еще не хватало. Говори, Лола, быстрей. Иначе, кто знает, чем все закончится.
— Настоящий опекун Кирюши…
Я рассказала про больную Кристину, про то, как она воспитала мальчика и как сильно любит. Про ее больное сердце. Про веселых шалав, его прямых родственниц. Про опекунство. Про свое вранье о том, какая я им всем родня, говорить не стала. Незачем.
— Ясно, — после паузы проговорил Андрей. Смотрел прямо перед собой. Сидел свободно в кресле. Сильные руки скрещены на груди, нога на ноге. Замок. Дурнотная тяга между нами таяла. Уползала знакомым зверем вглубь. Я тихо выдохнула. — Ладно. Я подумаю над тем, что ты мне рассказала. Теперь…
— Доброе утро!
Я чуть не подскочила от неожиданности. Саша стоял возле облезлого пластика стола.
— Доброе, — Андрей с дежурной улыбкой смотрел на мужчину, так бесцеремонно влезшего в его слова.
— Не помешаю? — Саша уже разворачивал к нашему столу свободный стул.
— Извини, приятель. У нас серьезный разговор. Подожди в сторонке. Мы не долго, — жестко остановил его голос Андрея.
Саша застыл на секунду. Выпрямился.
— Лола, я жду тебя в машине возле отеля, — рука с грохотом вернула неповинный стул на место. Ушел.
— Господи! — я закрыла лицо руками. Нет!
— Что случилось? Кто это? — Андрей пересел на стул рядом и с силой оторвал мои руки от бледных щек. — Ты боишься?
Тремор в холодной мне. Я отвернулась от внимательных глаз. Вытащила себя из жестких пальцев. Стала растирать кисти, пытаясь унять вибрацию. Стук крови оглушал.
— Ты скажешь мне хоть что-нибудь? Ты боишься, я вижу! Кто это, черт тебя побери! — он обнял меня за плечи. Хорошо, плотно. Вдруг заговорил тихо, трогая дыханием ухо. — Ну, сестренка, скажи мне, он тебя обижает? Не бойся, мы же теперь родня. Ну, давай колись. Как брату.
Как брату? Вот это новость. Я позволила прижать себя к груди в синей ковбойке. Сердце там стучало. Громко и вместе с моим. Тум-тум-тум. Брат? Бывают же чудеса на свете.
— Это Саша. Я с ним раньше встречалась. Теперь не хочу. Мы поссорились, — как восьмиклассница признавалась я новоявленному старшему брату. Как положено, честно и, как водится, далеко не все. О страшном рассказать не могла. Нет.
— Его время закончилось. Как и мое, — усмехнулся Андрей. Цинично. Грубо. Горько.
Я постаралась выбраться из братских объятий. Он крепче сжал меня.
— Все, сестренка. Все. Забыли, зарыли, кол осиновый забили, — он ласково провел ладонью по моей голове. — Точно не хочешь с ним? — он сделал паузу. Выдохнул. Собрался. Включил свое знаменитое обаяние. Братик.
— Я не хочу его больше видеть никогда! — отчеканила я в такое знакомое лицо.
— Ясно. Пошли, — мужчина встал.
— Куда? — я опешила. Куда? Зачем?
— Я объясню твоему дружку, что моя сестра встречается только с тем, с кем сама захочет. И по-другому не будет, — он улыбнулся мне своей обезоруживающей мальчишеской улыбкой. И подмигнул.
— Ты его не знаешь, он сумасшедший! Он может в драку полезть, — попыталась я остановить героя.
— Вот это было бы в тему! Кулаки у меня со вчерашнего вечера чешутся, — сказал он в пространство. Взял крепко за руку и повел на площадь.
Поздний тихий вечер. Мы сидели в давешней кафешке возле мирного сегодня моря. Нейтральная территория. Айк наотрез отказался впустить в караоке двух сестер. На дух их не выносит. Сам сидел тут же, слева от меня. Объявил себя тамадой, словно кто-то сомневался. Справа развалился в пластиковом кресле Давид. Пепа свернулась калачиком на его животе. Андрей сидел напротив, между Ларисой и Леной. Отвальная. Так он назвал вечеринку. Завтра отчаливает в просторы Мирового океана. Платил за все и меньше всех говорил. Кирюша пристроился на его коленях. Тыкал пальчиком в новый планшет. Шашлык, вино, пиво и треп лились рекой.
— Бабы, хорош курить. Нам с пацаном дышать нечем, — высказался мужчина недовольно. Напрасно. Бриз уносил дым сигарет с ментолом мгновенно в темноту.
Лариска притворно помахала лапкой, как бы разгоняя мух. Жалась бюстом к его локтю на подлокотнике откровенно. Ее сестра не отставала. Андрей время от времени резко убирал ту или другую руку. Накидавшиеся дармового винища дамы падали от неожиданности. Он ловко успевал ловить их раскрашенные лица у самой столешницы. Все хохотали. Я тянула надоевшую колу и ждала, когда этот странный вечер закончится.
— Лолка! Ты совсем не пьешь. Или западло жрать с нами дишманское винишко? Ты же у нас блядь дорогая! Тебе же только виски подавай или армянский коньяк! Только дорогих знаменитых врачей или столичных миллионеров. Как наш Андрюшка прижал твоего приятеля на бэхе, а? — разродилась злорадно Лариска. Куражилась. Давно мечтала выступить.
Андрей удобнее откинулся в кресле. Поправил Кирилла на своих коленях. Тот сидел, как пришитый. Словно вырос тут, а не в городке напротив. Пиво в стакане нагрелось давно. Мой названый брат не отпил даже половины.
— Андрюха молодец! — вступила своей арией в застольную оперу Ленка. — Как он газу дал! Лолка, че молчишь? Съе…ся без звука, этот твой столичный любовничек. Все покрышки на асфальте оставил. Пошел на х… со своими бабосами! Как он тебя отп…здил в прошлый раз! Любо-дорого! Я такого уже лет пять не видела даже у нас…
— Что он сделал? — раздался голос Андрея.
— Отпиздил Лолу, — сказал спокойно Кирюша, не отрывая глаз от планшета. — Такая синяя была, прямо, как бабка Наташка. Плакала, у-у-у…
— Это дела старые, — вклинился Айк. Вспомнил, кто сегодня тамада, — дорогие мои, предлагаю выпить…
— Погоди, — Андрей не повысил голос ни на грамм, но услышали все. — Что он сделал?
— Господи! Ты глухой совсем? — Лариса влезла под руку парня и поцеловала все-таки того в щеку. Андрей дернулся, грубо убрав ее лицо от себя рукой. — Ну, чево ты злишься? Приревновал он ее, наверняка. Нормальное дело. Разъе…л всю морду нах…, отодрал в своей дорогой бэхе и выкинул. Ничего, вон сам гляди, зажило, как на собаке. Сидит жива-здорова, лыбится. Таскается еб…ся каждую ночь к Георгию Аркадьевичу. Утром только домой приходит. Все знают, — рассказала подробности моей жизни Лариска. Смеялась громко и счастливо.